Юлианна, или Игра в "Дочки-мачехи"

Утром 30 апреля прилетел Дмитрий Сергеевич. Он поглядел на приготовления и беготню в доме и объявил, что лучше уедет до начала праздника к себе в офис. Конечно, он сначала заглянул к девочкам, и Александра с Юлианнами, не откладывая в долгий ящик, тут же ему рассказали, что вместе с ребятами строят на острове часовню и попросили его посмотреть на их стройку и дать благословение продолжать строительство. Но Дмитрий Сергеевич сказал, что он слишком устал, чтобы сегодня разъезжать по острову, что у него много срочных дел на работе, поцеловал дочерей, кивнул Александре и умчался.

— Эх, надо было ему сказать, что часовня будет на месте старого сарая! — сказала Юлька.

— Услышав про это, папка наверняка захотел бы посмотреть на нашу работу.

— Возможно. Но ты не огорчайся, он еще успеет увидеть нашу стройку. А теперь, девочки, быстренько собирайтесь, я вас отвезу в лицей и вернусь — мне еще подарок Жанне доканчивать надо. Я пошла в машину, догоняйте!

— По-моему, ты ошиблась, Аннушка! — разочарованно сказала Юлька сестре, когда они остались вдвоем. — Они даже не взглянули друг на друга!

— Еще насмотрятся, когда Жанны в доме не будет! — успокоила ее Аннушка.

Вернувшись из лицея, девочки застали в доме еще большую суматоху: то и дело приезжали посыльные из магазинов, привозили какие-то коробки, Екатерина Ивановна и Таня буквально сбивались с ног, и девочки поспешили убраться в свою комнату. Там Александра объявила, что оставляет их вдвоем, потому что у нее самый ответственный момент в приготовлении подарка Жанне.

— Давай хоть почитаем друг другу вслух или музыку послушаем, — сказала Юлька, когда Александра ушла. — Всем сегодня не до нас!

— Может, мы лучше помолимся, чтобы у Александры наряд получился лучше, чем у Жанны? — предложила Аннушка.

— Сестрица, я иногда тебе просто удивляюсь: ну неужели о таких вещах можно молиться? Давай лучше помолимся, чтобы Жанна перед праздником ногу подвернула и не могла танцевать.

— Юль, а ты помнишь кирпич, который ты разбила об асфальт? Ну тот, с молитвой о сломанной соседкиной ноге?

— Да, помню... Нет, давай лучше помолимся, чтобы нам самим ног не сломать!

— Да знаешь! Ну, где на гремучую змею и василиска наступишь — и хоть бы хны!

— А, это ты про девяностый псалом говоришь, который читается в опасности: «На аспида и василиска наступиши и попереши льва и змия...». Ну, давай его прочтем.

Прочли девяностый псалом, а потом заодно еще несколько подходящих к случаю псалмов. Аннушка уже давно читала по-церковнославянски, а Юлька еще только училась, но псалмы ей уж очень нравились, и она любила их читать, причем обязательно вслух. «Про себя не так красиво и торжественно получается!» — объясняла она.

Потом они по очереди читали друг дружке чудесную повесть Владислава Крапивина, называвшуюся таинственно и маняще — «Пять фунтов брамсельного ветра». А потом за ними пришла чем-то очень довольная Александра, и они пошли обедать. Жанны на общем обеде не было — она готовила себя к празднику. После обеда Александра уговорила девочек прилечь отдохнуть, чтобы не слишком устать вечером. Они легли и нечаянно обе крепко уснули — и проспали до самого вечера.

Разбудила их Таня. Она вошла к ним в комнату с двумя большими коробками в руках и объявила:

— Вот! Это ваши новые платья. Жанна купила их для вас специально к своему празднику!

Девочки, естественно, кинулись к коробкам. На первый взгляд платья были очень хороши — два вороха голубого и нежно-зеленого шелка. Они их надели, поглядели друг на друга и чуть не расплакались. Платья были ужасны! На каждой юбке по три длиннющих оборки, а сверху еще узкий и давящий воротник-стойка. Мало того, к каждому платью прилагался того же цвета пояс с пышным бантом, дурацким до невозможности!

— Танечка, солнышко, будьте другом, позовите к нам Александру! — сказала Юлька. — Мы даже в коридор в этом не выйдем, чтобы никто нас случайно не увидел!

— Хорошо, я позову. Только учтите, Жанна сказала, что вы пойдете на ее день рожденья в этих платьях или вообще не пойдете! — и она отправилась за Александрой.

— А может, мы и вправду не пойдем на этот день рожденья? Ну его, а?— предложила Аннушка, теребя отвратительные длинные оборки.

— Еще чего! — сказала Юлька. — Если Александра ничего не придумает, то мы просто наденем наши любимые голубые платья и спустимся вниз. Пусть только Жанна попробует нас прогнать — мы тут же папе пожалуемся!

— Все ясно! Кое-что придется подшить, но главным образом нас выручат ножницы!

Она сходила в свою комнату, принесла ножницы и коробку для рукоделья. Первым делом она вырезала ужасные воротники и быстренько подшила вырез на Юлькином платье — она выбрала зеленое. Аннушка смотрела, как работает Александра, и вырез на своем голубом платье сумела быстро подшить сама. Пока Александра шила, девочки заметили, что пальцы ее совершенно исколоты иголкой. Они понимающе переглянулись: ясное дело, туалет самой Александры — это наверняка что-то потрясающее! Так исколоть пальцы!

Затем Александра велела девочкам надеть платья, еще раз осмотрела их и решительно взялась за ножницы. Раз, два — и две нижних оборки Юлькиного платья с мягким шелестом упали на пол. Три-четыре — верхняя оборка, разрезанная наискось в четырех местах, повисла веселыми косыми углами. То же самое было проделано и с платьем Аннушки.

— А что делать с поясами? — спросила Юлька. — Они какие-то дурацкие, а без них платье получается слишком широкое на талии.

— Ничего с ними делать не надо! Поменяться вам надо, только и всего. Но сначала намочите банты — пусть они висят, а не торчат.

Банты намочили, поясами обменялись — и теперь платья у девочек были что надо! У Аннушки зеленое платье с голубым поясом и бантом, а у Юльки — наоборот.

— Идите вы тоже одеваться, Александра! Причесаться мы и сами сумеем! — сказала довольная Аннушка.

Александра ушла к себе. Девочки причесались и, не дожидаясь, пока за ними кто-нибудь придет, ринулись вниз — встречать гостей.

Внизу уже царила, как принято говорить, праздничная атмосфера. В столовой, где заранее был накрыт стол, в полутьме тихонечко играл приглашенный оркестр. Был открыт обычно запертый на ключ парадный зал, сияющий огнями двух огромных хрустальных люстр и наполненный цветами, и по нему уже разгуливали первые гости. Увидев дочерей, Дмитрий Сергеевич одобрил их наряды:

Девочки переглянулись и решили промолчать: будет еще время пожаловаться на Жанну и похвастать, какая находчивая у них Александра.

То и дело прибывали новые гости, входили в дом, раздевались в прихожей и проходили в зал, где здоровались с Мишиным и с девочками; потом они пили разносимые лакеями напитки, разговаривали между собой и ждали появления хозяйки.

К разочарованию девочек, Александра появилась ни в каком не ослепительном бальном платье, а в своей обычной длинной черной юбке и белой блузке со скромным галстучком. Она даже новую прическу себе не сделала, только кудри подвязала черной бархатной ленточкой.

— Это не классная гувернантка, а классическая гувернантка! — недовольно сказала Юлька и потащила Аннушку к Александре.

— Ну, и где ваш шикарный бальный наряд? — спросила она Александру.

— Да, где же ваше платье, Александра? — спросила Аннушка.

— Какой наряд, какое платье, девочки? — рассеянно спросила Александра.

— Я не шила никакого наряда, я готовила подарок для Жанны.

Девочки были разочарованы и даже слегка обиделись на Александру.

Но вот появилась хозяйка вечера, и уж она-то постаралась быть ослепительной! С гордо поднятой лакированной черной головкой, так похожей на змеиную, она вышла медленным шагом на середину зала и остановилась, давая всем на себя посмотреть. И посмотреть было на что! Платье Жанны было неописуемо, как и обещала Мари де Забилье! И все же мы попробуем его описать. Сверху платье... Но сверху платья как раз фактически не было, а были только две узенькие бретельки, унизанные мелкими бриллиантиками. Подол внизу был широкий, он плавно сужался к талии, и от самого низа вверх по подолу ползли, сближаясь на талии и расползаясь затем у груди, страшные зеленые змеи с бриллиантовыми глазами. Когда шевелилась Жанна — шевелились и змеи на ее платье. В общем, наряд был кошмарный, но впечатляющий — нервному человеку и смотреть опасно. Гости, взглянув на Жанну, сначала втайне содрогались, говорили себе мысленно успокаивающие слова, и только после этого вслух выражали свое восхищение. Некоторые, правда, при этом тихонько хихикали; в основном это были дамы и хихикали они, как решила про себя Жанна, несомненно от зависти.

Гости кинулись поздравлять Жанну и вручать цветы и подарки.

Через некоторое время Жанна, выслушав большую часть поздравлений и отправив с горничной Таней все полученные подарки к себе наверх, снова вышла на середину зала, трижды хлопнула в ладоши и объявила:

— Мы начинаем, дорогие гости! И я хочу вам сообщить, что сегодня не только мой день рожденья, но и замечательный старинный праздник в честь весны — праздник Бельтайн! Музыка!

Из столовой в зал вышла высокая статная женщина в длинном красном платье с рисунком из оранжевых огненных языков — это была специально приглашенная Жанной певица, а за певицей шли музыканты с инструментами, на ходу играя вступление. Один из них играл на настоящей волынке! Певица остановилась рядом с Жанной и запела глубоким низким голосом:

Песня была старинная, длинная, скорее даже баллада, а не просто песня. Рассказывалось в ней, как богатый проезжий молодец присмотрел на празднике деревенскую девушку и увел ее под шумок прогуляться в лес, а потом у него из-за этого вышло недоразумение с ее отцом и братьями, деревенскими кузнецами. В общем, выходило, что праздник Бельтайн в старину проходил весьма разнузданно и бурно. Гостям песня понравилась, но еще больше они оживились, когда Жанна пригласила всех пройти в столовую. Когда девочки с Александрой проходили мимо нее, она сказала ей через голову сестер:

— Александра, после ужина отведите Юлианн сразу наверх и останьтесь там с ними. Сегодняшний праздник не для детей!

Сестры возмутились и хотели протестовать, но Александра кивнула Жанне и слегка, но настойчиво подтолкнула девочек в направлении дверей. В столовой специальный распорядитель провел их в самый конец стола: именно там были положены карточки с их именами. А напротив, на другом конце стола, было место Жанны и Дмитрия Сергеевича, и там вместо стульев стояли два красных кресла. Это, конечно, Жанна так распорядилась, чтобы Юлианны сидели не справа и слева от отца, как всегда, а переехали на другой конец стола. Наконец все расселись, и Акоп Спартакович встал и произнес очень длинный и замысловатый восточный тост, который никто толком даже не понял, но все одобрили и похлопали. А после все стоя выпили за виновницу торжества и принялись угощаться.

Ужин был роскошный, богатый, вкусный, но уж слишком длинный. Сестры перестали есть задолго до десерта, а потому сидели тихонько за столом и беседовали с Александрой.

— Александра, давайте мы после ужина попросим папу, чтобы нас не отправляли наверх, ладно?

— Нет, не ладно, девочки. Если бы это был день рожденья вашего папы, я бы его уговорила, чтобы вы оставались с гостями подольше. А сегодня праздник Жанны. Поглядите, между гостями ходят совсем незнакомые люди: какие-то женщины, похожие на ведьм, бледные молодые люди с накрашенными губами, вылитые вампиры!... Кто все они? Чего они ждут от этого языческого праздника Бельтайн, и что это за праздник такой подозрительный? Нет уж, девочки, давайте мы все-таки уйдем к себе сразу после ужина.

— А потанцевать с папой? Мы очень любим с ним танцевать!

— Мы всегда так делали, на всех праздниках — танцевали с ним первый танец!

— Думаю, что сегодня он откроет танцы с Жанной, так уж положено.

— Ну да, и они как всегда будут танцевать танго — любимый танец Жанны!

— А мы с папой любим вальс! — сказала Аннушка.

— Мы его с ним по очереди танцуем, — добавила Юлька.

— Ну, хорошо, — сдалась Александра, — после ужина я попрошу вашего папу разрешить вам задержаться в зале на два танца. Но только на два! Договорились?

Ужин закончился каким-то удивительным мороженым — с экзотическими фруктами, огнем и брызгами шампанского. Гости встали из-за стола и проследовали в зал.

Александра, улучив момент, подошла к Дмитрию Сергеевичу и о чем-то тихо его попросила; тот улыбнулся и кивнул в ответ. Александра издали тоже кивнула сестрам, и они поняли, что папа разрешил им немного потанцевать.

Мишин галантно повел Жанну на середину зала. Дмитрий Сергеевич танцевал прекрасно, и Жанна тоже ему не уступала. Так танцуют профессионалы и, видя это, гости им не мешали, а стояли широким кругом и любовались блестящим танцем. Кроме того, почти всем гостям Жанна уже успела намекнуть, что вечер этот устроен не только в честь ее сомнительного дня рожденья и какого-то там языческого Бельтайна, но и в честь ее помолвки с Мишиным. Потому-то все гости восприняли этот танец как символический и не хотели мешать красивой паре в столь знаменательный день.

Но тут в пустой круг стремительно влетели танцующие Юлианны, и глаза зрителей сразу же устремились к ним. Ох, как танцевали эти сестрички! Движения их были абсолютно синхронны, даже головки они поворачивали и наклоняли одновременно, так что казалось, это танцуют не просто сестры-близнецы, а девочка со своим отражением. Александра, конечно же, сразу вспомнила их танец на рождественском празднике в лицее, когда она увидела их в первый раз. Юлианны сделали свой блистательный круг под аплодисменты гостей и приблизились к первой паре. Теперь они старались танцевать позади Жанны, чтобы Дмитрий Сергеевич видел дочерей, а Жанна — нет, и... сразу же пошли озорничать, комически передразнивая взрослую пару: Аннушка танцевала за партнера и изображала отца — с юмором, но и с любовью, а Юлька, уже безо всякой любви, сатирически копировала Жанну. Аннушка шла в танце с некоторой холодной важностью, равнодушно вертела, дергала и отбрасывала партнершу, а Юлька закатывала глаза, выгибалась дугой, строила томные рожицы и льнула к Аннушке — а та ее с подчеркнутой прохладцей отстраняла. Мишин сдерживал смех, искоса наблюдая за озорством дочерей, а Жанна, совершенно упоенная танцем и успехом, ничего не замечала. Гости же от души веселились! В конце танца Жанна так выгнулась назад, повиснув на руке Дмитрия Сергеевича, что почти коснулась головой пола. А Юлька, подражая ей, сделала настоящий «мостик» и при этом высунула язык и вытаращила глаза, изображая натужное усердие. И тут же девочки выпрямились, с самым невинным видом поклонились друг другу и степенно прошествовали через весь зал к Александре.

— Ну, как у нас получилось? — спросила Юлька.

— Уморительно! Если б Жанна вас увидела, она бы тебя, Юлька, растерзала на месте, не прекращая танцевать!

Но Жанна ничего не заметила, а улыбки и смех гостей приняла за знаки восхищения и одобрения, адресованные исключительно ее красоте и танцевальному мастерству.

Оркестр заиграл вальс. Мишин оставил Жанну и пересек зал по диагонали, направляясь к дочерям.

— Давай ты начнешь танцевать с папой, а потом я тебя сменю! — предложила Аннушка. — Мне надо немного отдышаться. Я, знаешь, все-таки ужасно волновалась!

— Так и сделаем! — сказала Юлька и уже подняла руку, чтобы положить ее на рукав отца — до плеча ему она не доставала, но Дмитрий Сергеевич, подойдя к ним, вдруг сказал:

Александра, ничуть не смутившись, благосклонно склонила голову и протянула Дмитрию Сергеевичу руку. Они медленно вышли на середину зала и начали вальсировать. Танец их был плавный и совсем не такой, как только что исполненное хозяином дома и Жанной танго. Они как будто плыли не по залу, а по воздуху, спокойно и серьезно глядя в глаза друг другу.

Юлька тут же подхватила Аннушку со словами «Не время сейчас отдыхать!», и они пошли радостно кружиться вокруг вальсирующей пары.

— Слушай, Юленька, а папа с Александрой случайно не поссорились? — спросила вдруг Аннушка, замедляя танец.

— Нет, конечно! А с чего ты это взяла, Аннушка?

— Они же совсем не разговаривают друг с другом!

— Ой, сестрица, похоже, что из нас старшая все-таки я! Неужели ты не понимаешь, почему они танцуют молча?

— Да потому, что они — танцуют!— вдвоем! — первый раз! — в жизни!

— Надо же... А ведь ты, наверное, права, сестренка!

И девочки закружились еще быстрее, вращаясь вокруг взрослой пары с такой скоростью и с такими замысловатыми фигурами, что все гости смотрели только на девочек, почти не обращая внимания на медленно вальсирующую пару в центре зала. Для того-то девочки и старались!

Когда танец кончился, Дмитрий Сергеевич сказал Александре:

—У меня к вам большая просьба, Александра! Проводите девочек наверх, уложите, а потом спускайтесь вниз и мы еще потанцуем.

— Я думаю, что останусь с ними, Дмитрий Сергеевич.

— Ладно, я попозже поднимусь наверх, попрощаюсь с дочками и попробую вас уговорить. Пичуги, по веткам и спать! — скомандовал он. Юлианны нехотя, стараясь идти помедленней, пошли к лестнице.

В это время певица вновь взяла микрофон и страдальчески затянула:

Гостям уже надоело любоваться чужими танцами, и они ринулись танцевать сами под заунывное пение мучимой бесами певицы, а сестры в сопровождении Александры поднялись на второй этаж и скрылись. Дмитрий Сергеевич постоял внизу, но танцевать больше не захотел и в зал не вернулся, а свернул от лестницы в другую сторону и прошел в темную библиотеку. Там он сел в кресло и глубоко задумался, подперев кулаком щеку. И сидел он так очень долго.

А в зале теперь танцевали уже все гости. Кроме тех, конечно, кому после ужина потребовалось зайти в туалет. Из туалета гости, все как один, возвращались, давясь от смеха. И все при этом они насмешливо, сочувственно, злорадно или соболезнующе поглядывали на Жанну.

Вскоре Жанна заметила, что с гостями происходит что-то странное, и никак не могла понять, почему, взглядывая на нее, одни отводят глаза и кусают губы, а другие просто изнемогают от еле сдерживаемого смеха. Она недоумевала и нервничала все больше и больше. Ей захотелось немного передохнуть, принять успокоительное, и она поднялась в свои апартаменты.

Жан проявился: он лежал на ее кровати среди черных подушек.

— Ты знаешь, Жан, — сказала Жанна, сбрасывая туфли и присаживаясь рядом с ним, — что-то мне сегодня не по себе. Вроде бы все идет как надо — а радости нет. Даже какое-то нехорошее чувство появилось, будто предчувствие катастрофы.

— А чего ее предчувствовать, если она уже произошла.

— Катастрофа. Я тебе говорил, что надо было шить зеленое платье с черными змеями? - Говорил. Ты послушалась? - Нет. Вот теперь пожинай плоды своего упрямства.

— Ты считаешь, что платье надо было шить из зеленой парчи, а это платье — катастрофа? Ну, не знаю... Не уверена...

— А по-моему, платье — люкс! Да нет, с платьем определенно все в порядке. Это просто у меня в душе какая-то тревога.

— Ну ты мне еще про свою бессмертную душу поговори! — проворчал Жан, отворачиваясь к стене.

— Хозяйка, а хозяйка! — раздался из угла мерзкий голосок Михрютки. — Ты бы спустилась вниз и заглянула в туалет для гостей.

— Загляни, загляни, хозяюшка! Там тебя хорошенький сюрпризик ждет!

Жанна пожала плечами, но все-таки пошла вниз.

— Зачем ты ее предупредил, придурок ты наш домашний? — спросил Михрютку Жан.

— Я не домашний, а домовой! - оскорбился Михрютка. — Ну и предупредил! А что такого? Или ты боишься, что она скандал устроит и все погубит окончательно?

— А ты что, еще не понял, что все и так уже погибло? Что в этом доме нам с тобой УЖЕ делать нечего?

— А хозяйке - тем более. В этом доме скоро другая хозяйка появится.

— Не ослиная, а кошачья... - поправил его Михрютка. - Что за девушка такая, откуда?

— Ну ни-че-го не понимаю! Дедушка, девушка, Ванька, Встанька... Ты скажи проще, а?

— А проще — выметаться нам пора отсюда, друг Михрютка!

— Вон оно как! А может, оно и к лучшему, Жан? Это же не дом, а просто церковь какая-то: утром молятся, за обедом молятся, вечером молятся... Иконы во всех комнатах висят зачем-то! Что мы с тобой, места себе получше не найдем, без икон и ладана? Вот на Бычьем острове новый комплекс построят, туда и приткнемся. А пока можно в Клубном доме квартирку с приличными хозяевами подыскать...

— Отстань, дурень! Тебе кроме теплого да вонючего угла ничего не надо. А у нас с Жанной такие планы были, такие грандиозные планы! Первая в России школа для девочек-ведьм! - И бес скорбно и глухо завыл, роняя зеленые слезы на черную постель. А потом поднял голову и с надеждой спросил:

Михрютка пожал колючими плечами, махнул Жану волосатой лапой и удалился: он забрался в дымоход, через него вылез на крышу, сел у трубы и, глядя на луну, тоже принялся тосковать да подвывать, параллельно строя планы переселения на новое место жительства.

А тем временем Жанна вошла в туалет для гостей. Вошла и обомлела. Так вот почему так веселились сегодня гости, вот над чем они так издевательски смеялись! На окне туалетной комнаты висели новые занавески — из той же самой парчи, из которой было сшито вечернее платье Жанны, но только глумливо «обратной» расцветки — не зеленые змеи на черном фоне, а черные на зеленом! И даже глаза у змеюк были из камешков, только не прозрачных, а красных. Но занавески — это еще что! В углу просторного туалета стояла стеклянная душевая кабина, и перед нею на синем мраморном полу лежал квадратный коврик — из той же ткани! Она перевела глаза и задохнулась от ярости: точно такой же коврик, но только полуовальный и с соответствующим вырезом, лежал перед... унитазом! И даже крышка на унитазе была аккуратно обтянута той же самой «змеиной» тканью! Потемнев лицом и глазами, Жанна подошла к унитазу, ухватилась за его крышку, взвыла, рванула — и вырвала крышку прямо с корнями, то есть с шурупами.

— Мерзкие девчонки, да я вас сейчас убью! — прорычала она и бросилась вон из туалета с крышкой от унитаза в руках. Она пронеслась мимо стоявших в коридоре гостей — те очень удивились и расступились перед нею, а увидев в руках Жанны оторванную крышку от унитаза, принялись смеяться уже не скрываясь. Некоторые прямо-таки давились от хохота. Жанна этот смех услышала и, как ошпаренная, выскочила в холл! По дороге она завернула к стойке с зонтами и выхватила один из них: по злополучной случайности зонт ей попался зеленый с черными клетками — как раз в тон унитазной крышке! Прыгая через две ступеньки, что-то рыча, тряся зонтом и крышкой, Жанна бросилась наверх — разить и убивать!

Мишин еще долго сидел бы в библиотеке, но в конце концов он вспомнил про обязанности хозяина, поднялся и пошел к гостям. Проходя мимо лестницы, он услышал наверху какой-то шум: сквозь грохотавший в зале оркестр и вопли певицы про какой-то там теплоход, на котором музыка играет, сверху доносились угрожающие крики и визг на несколько голосов. Мишин подумал, что дочери, возбужденные праздником, никак не могут угомониться и озорничают, не давая покоя и отдыха бедной Александре. Он стал тихонько подниматься по лестнице, чтобы застать их врасплох, учинить разнос и выручить бедную гувернантку. Но, поднявшись наверх и пройдя в коридор, он увидел, что Александра стоит, упершись руками в косяки, спиной придерживая трясущуюся дверь, из-за которой доносятся плач Аннушки и визг Юльки. При этом гувернантка, набычившись и сверкая глазами сквозь кудри, твердит Жанне:

— Ты не пройдешь, ведьма! Ты не пройдешь к ним!

— Я тебя убью, мерзавка! Сначала тебя, а потом их! — шипит Жанна и раз за разом бросается на Александру, пытаясь проткнуть ее зеленым зонтом и размахивая каким-то щитом, тоже зеленым. Но ей никак не удается коснуться острием зонта не только Александры, но даже двери — все ее удары почему-то приходятся мимо! А гувернантка стоит неподвижная, гневная, совершенно невредимая — и ослепительно прекрасная!

Еще бы Александре не показаться Мишину «ослепительно прекрасной», когда перед ней и рядом с нею, защищая ее сверкающими огненными мечами от уколов зеленого зонта, стояли сразу трое Ангелов - Александрос, Юлиус и Иоанн. Это их сияние и сверкание огненных мечей слепило Жанну и делало прекрасной Александру. Ах, нет, простите, Ангелов стало уже четверо! Это Димитриус, Ангел Хранитель Мишина, тоже встал рядом с Александросом и обнажил свой меч.

Ну а что же вражья сила? А ее и не было на этом маленьком поле боя. Жан был зол на Жанну и, услышав ее яростные вопли, даже с боку на бок не повернулся. А Михрютка сидел на трубе и выл на луну. Другие же бесы, которые явились в мишинский дом по приглашению Жанны со своими подопечными, чтобы повеселиться на празднике Бельтайн, тоже были далеко от схватки, но только не над нею, как домовой, а под схваткой — в подвале дома. Им в доме настолько не нравилось, что они все по одному сбежали в подвал и там потихонечку тусовались, не осмеливаясь, как это бывало в прежние времена, вертеться между людьми.

Остолбеневший Мишин разобрал крики дочерей из-за двери:

— Александра, откройте! Александра, зовите на помощь папу!

— Ну, что ж ты не зовешь на помощь Мишина? Ведь ты это устроила, чтобы сорвать мою помолвку! — прошипела Жанна.

— Точно! Конечно, это я устроила, а не девочки!

— Так ты не боишься признаться, что сама влюблена в Мишина?

— Я признаю все, что ты хочешь, Жанна, но девочек я тебе в обиду не дам!

— Неужели ты думаешь, лахудра нечесаная, лимита московская, что Мишин на тебя посмотрит? Знаешь, как он тебя зовет, ничтожество? Пигалицей! Он тебя выгонит завтра же, так и знай, дурища самоотверженная!

— Александра, зовите же папу! Да что ж это он на звонки не отвечает? Наверное, телефон выключил... Что же нам делать? — слышал Мишин голоса дочерей за дверью.

— Ну, так что ж ты не зовешь папочку, Александра? — засмеялась Жанна.

— А зачем его звать? Он уже здесь, — раздался спокойный голос Мишина. Такой спокойный, что даже Александра поняла — Мишин в страшном гневе.

Он подошел к Жанне, вырвал у нее из руки зонт и переломил его о колено. А это, между прочим, не так просто: вот найдите где-нибудь старый зонт и попробуйте — там же распорки железные! Щит он тоже вырвал и отбросил в сторону — тот пролетел аж до самого конца коридора, едва не вылетел в окно и приземлился с грохотом на пол. Мишин схватил Жанну за плечи и спросил:

— Что тебе нужно от моих дочерей в такое время, Жанна?

— Я их ненавижу! Я их убью! — кричала Жанна, не помня себя от ярости. Она попыталась вырваться из рук Мишина и даже исхитрилась царапнуть его разок по щеке. Тогда Мишин скрутил ей руки и сказал холодно и тихо:

— Я запрещаю тебе приближаться к моим дочерям, Жанна, отныне и навеки запрещаю!

Слышишь? А сейчас тебе лучше пойти к себе и лечь спать. Чтобы завтра с утра пораньше собрать вещи и покинуть этот дом. — И он отбросил ее руки.

— Что-о?! Мне — покинуть дом?! Ну, Митенька, ты об этом пожалеешь! — Жанна развернулась и помчалась в свою берлогу, а вместе с нею летели по воздуху все ее зеленые змеи с бриллиантовыми глазами.

— Пропустите меня, Александра! — требовательно сказал Мишин. Он все еще был бледен от гнева.

Александра молча выполнила его просьбу и пропустила его в комнату девочек.

— Папочка! Папка! — зареванные и перепутанные Юлианны бросились к нему в объятия.

— Ну, теперь ты видишь, какая она, эта Жанна? — спросила Юлька, когда все успокоились.

— Я это давно вижу, дочери мои милые, дочери мои любимые. Мне просто было неловко выставить ее на улицу без причины, ведь она так прижилась в этом доме.

— Да уж, слишком прижилась! Целый год терпели ее из-за тебя!

— По-твоему, взрослые не имеют право на ошибки?

— Не имеют! Только все равно они совершают их даже чаще, чем дети.

— Не чаще, Юленька, просто их ошибки имеют более серьезные последствия. А теперь, Юлианны, спать и немедленно! Идите, милые, идите. Дверь вашу я снаружи на ключ закрою, чтобы вас никто больше не беспокоил, а ключ с собой унесу.

— А как же Александра, папочка? — спросила Аннушка, с тревогой глядя на него. — Она что, тоже не сможет к нам зайти?

— А зачем ей ночью к вам заходить? Вы большие девочки, можете ночью и без няньки спать. Разве не так?

— Вот и спите! Хватит на сегодня разговоров и переживаний! Дайте-ка я вас на сон грядущий еще разок поцелую и перекрещу!

Девочки еще немножко повздыхали и отправились в постель, а Дмитрий Сергеевич действительно запер за ними дверь и ключ опустил в карман. Потом он посмотрел в один конец коридора, где лежала крышка от унитаза, потом в другой — там валялся сломанный клетчатый зонт, после этого поглядел на Александру и покачал головой: теперь ничего ослепительного в гувернантке он уже не видел.

— Да, Александра, праздник Жанне вы хорошо подпортили!

— Ну и к чему такая жестокость? Все-таки это ее день рожденья. Зачем вы это сделали?

Я ведь тоже заглянул в туалет для гостей, но подумал, что это какая-то дурацкая фантазия самой Жанны. А это, оказывается, вы потрудились...

Александра молчала. Вот уж теперь-то, если даже она сейчас и расскажет ему всю правду о готовящемся покушении, Мишин ей точно не поверит! Ну так она ничего ему и не скажет!

— Ладно, идемте вниз, к гостям. Девочки заперты, им больше ничего не грозит.

— Лучше бы вы свою невесту Жанну заперли в ее норе, — сердито пробормотала Александра.

— Нет, Дмитрий Сергеевич, вы меня простите, но вниз я не пойду.

— Да. Но она больше на нем не покажется, так что вам нечего бояться.

— Я и не боюсь. Просто... Просто я себя чувствую виноватой.

— Я не предвидела, что она может подумать на девочек и напасть на них. Из-за этого я и не хочу идти вниз, сторожить буду. А вы уж идите... Да идите же скорей вниз, не стойте тут!

— Потому что мне очень, очень хочется танцевать, если хотите знать! — в голосе Александры задрожали слезы. — Но я не могу туда пойти! Идите, Дмитрий Сергеевич, идите!

— Может, ей все-таки пойти вместе с Митенькой? - спросил Ангел Димитриус у Александроса. - Они так хорошо танцевали вдвоем!

— Пусть идет, мы посторожим! - сказал и Ангел Юлиус.

— Нет, братие! — сурово возразил Ангел Александрос. — Не дело моей Александре торжествовать над поверженной соперницей — это не послужит ей на пользу. Прав я, брат Иван?

— Совершенно прав, брат Димитриус! -сказал Ангел Иоанн. — Душевный мир наших подопечных нам дороже, чем все их победы. Кроме победы над собой, разумеется.

— Ну что ж, - сказал Димитриус, — будь по-вашему, братие.

И Ангелы попрощались и разошлись: Димитриус спустился вниз за Мишиным, а Юлиус с Иоанном отправились сквозь запертую дверь детской сторожить сестер.

— Да, мне лучше идти, а вам — остаться, — сказал Мишин Александре после недолгого раздумья и пошел к лестнице. Он даже ни разу не оглянулся и не поглядел на нее!

Мишин вернулся к гостям и объявил, что у Жанны разболелась голова и она ушла к себе — чему никто не удивился, потому что все уже хоть разок да побывали в туалете. Он предложил гостям продолжать веселиться. И они продолжали веселиться кто как мог, втихомолку обсуждая необычный туалет хозяйки и интерьер туалета для гостей и гадая, кто же это и за что так жестоко над нею подшутил?

— Ты чем-то расстроен, Митя? — спросил Мишина Павел Иванович.

— Случилось. Александра фактически выставила из дому Жанну.

— Здорово-то оно здорово, но я не хотел, чтобы Александра начинала хозяйничать в доме именно с этого. Знаешь, я ведь собирался немедленно сделать ей предложение, как только Жанна покинет этот дом.

— Так если она его покинула, за чем же дело стало?

— Так... Понимаю... А давай, Митя, прихватим какую-нибудь бутылку, пяток бутербродов, Акопчика и пошли в библиотеку — поговорим!

А Жанна в это время бушевала в своих апартаментах. Сначала она сорвала свое осмеянное гостями платье со змеями и «брюликами» и зашвырнула его в угол, а потом вытащила чемодан и принялась метать в него наряды, драгоценности и колдовские причиндалы.

С крыши, почуяв неладное, вернулся домовой, и теперь оба беса наблюдали за хозяйкой.

— Что, Жанна, это конец? Неужели ты вот просто так возьмешь и уйдешь? — спросил томным и больным голосом бес Жан, поднимая черную голову с черной подушки.

— Да! Придется все начинать сначала и в другом месте!

— А помолвка? А фейерверк? - робко спросил Михрютка, переминаясь на волосатых лапах.

— Помолвки не будет! Вышла полная размолвка, а не помолвка. А фейерверк... А вот фейерверк я им все-таки устрою!

Она бросила собирать вещи и принялась натягивать на себя спортивный костюм.

Наблюдавший за ее действиями Жан задумчиво почесал когтями безобразную голову.

— Жанна! Я знаю, что ты задумала! Дело хорошее, пакостное. Но тебе понадобятся помощники, и я знаю, где их найти.

Александра лежала в постели и плакала. И злилась. То на Жанну, то на саму себя. В конце концов, она поняла, что уснуть не сможет: в комнате душно, в кровати неуютно. Она встала, накинула халат и пошла послушать, спокойно ли спят Юлианны? Убедившись, что из комнаты девочек не доносится ни звука, она постояла в коридоре, слушая доносящуюся снизу музыку. После ухода Жанны оркестр сразу же отправился ужинать, и теперь там звучала более привычная музыка с дисков.

В комнату возвращаться не хотелось. Она увидела, что на третьем этаже выключен свет и на лестнице между этажами тоже темно. Она поднялась наверх и села на ступеньку, поближе к стене, чтобы ее даже случайно никто не увидел снизу. Сидела и плакала, жалея и себя, и девочек, и Мишина, и даже Жанну... Она тихонечко поскуливала, в промежутках шепча: «Ну а что, что я могла сделать, если мне никто-никто не поверил? »

- Бедная ты моя, бедная! - говорил Ангел, стоя рядом с нею и гладя ее по голове. — А ведь я тебя предупреждал!

Вдруг Александра услышала, что кто-то поднимается снизу на второй этаж. Она замерла и еще плотней прижалась к стенке. Ей показалось, что она узнает шаги Дмитрия Сергеевича. Да, это был он.

— Александра! Я уверен, что вы не спите, так что выходите, нам надо поговорить, — сказал он, постучав сначала в дверь. — Даю вам три минуты — одевайтесь и выходите!

«Вот оно, начинается!» — подумала Александра. Надо бы встать и гордо спуститься к нему и выслушать все, что он ей скажет. А утром собрать вещи и выехать из этого дома. Вслед за Жанной. Ничего, ведь к девочкам скоро приедет бабушка... Уж как-нибудь они побудут одни до ее приезда... Зато Жанна обезврежена!

— Александра, я вас очень прошу, выйдите на несколько минут. Я же знаю, что вы не спите!

«Не выйду!» — мысленно ответила ему Александра, осторожно натягивая полы халата на озябшие босые ноги.

— Ну, хорошо, я прошу у вас прощенья, Александра! Я же ничего не знал о планах Жанны! А вы не знали, что ничего из этих планов у Жанны не выйдет, потому что никакой нашей с ней свадьбы и никаких пикников после свадьбы не будет и не должно было быть. Мне Павлуша с Акопчиком все сейчас рассказали. Глупенькая ты, Санька-Встанька, надо было просто прийти ко мне и все мне рассказать! Между прочим, Акоп с Павлом после разговора с тобой приняли все меры предосторожности и даже нашли этих отморозков, с которыми Жанна договаривалась о ДТП! Ну, выходи же, глупая!

«Ни за что! А вот теперь уж точно не выйду! — подумала Александра, от счастья осторожно приплясывая босыми ногами на холодной ступеньке. — С распухшим-то носом и красными глазами? Да ни за что на свете!»

— Ну ладно... Не хотите, как хотите, Александра Николаевна! — сказал Мишин. — Завтра утром поговорим на свежую голову. Спокойной ночи, Санька-Встанька! — и он быстро прошел по коридору, а потом спустился по лестнице.

Александра тут же поднялась и побежала в постель — отогреваться! И, забравшись под одеяло, мгновенно уснула.

Глава крестовских бесов демон Кактус, как всегда накануне 1 мая, давал бал в честь Вальпургиевой ночи. Место для бала было выбрано уединенное и жуткое: подвалы заброшенного Кировского стадиона. Когда Жанна и Жан подъехали к покосившимся и запертым на большой висячий замок воротам стадиона, бал был в самом разгаре. Выйдя из машины и двигаясь вдоль стены в поисках пролома — Жанна, в отличие от Жана, сквозь запертые ворота и глухие стены проходить не умела, — они слышали грохочущую откуда-то снизу страшную музыку. Наконец они нашли пролом, прошли к раздевалкам под трибунами и через них спустились в полутемный подвал, освещаемый редкими огоньками свечек.

Музыка вблизи звучала оглушающе. Играл оркестр бесенят, два бесенка пели пронзительными визгливыми голосами, а взрослые бесы танцевали. Между прочим, солистами оркестра были те самые два мелких беса из «ореха зависти» матушки Ахинеи: после ужаса, пережитого в гнилом орехе, они решили к «православной ведьме» не возвращаться и устроились на службу к демону Кактусу — развлекали его, сея между крестовскими жителями зависть и раздор. Оправившись от шока, они даже собрали инструментально-вокальную бесовскую группу под названием «Отвязные бесенята». Они пели для гостей Кактуса песенку собственного сочинения:

Бес Сердечный выпьет сердце, а бес Совестный - убьет! Никуда от них не деться, погибай, честной народ!

Бес Пардонный учит хама, бес Пробудный учить пить, бес Законный учить прямо в ад дорогу находить!

Бесы зависти вопили в микрофон, оркестр грохотал, а бесы лапами топали и черными крыльями хлопали в такт этой бессовестной песенке. Посреди подвала горел и дымил костер из старых автомобильных покрышек, раздуваемый бесовскими крыльями, и в этом красном дыму танцующие бесы казались особенно страшными. Даже у ведьмы Жанны мороз пошел по коже, когда Жан повел ее сквозь толпу пляшущих и подвывающих бесов к хозяину бала. Страшный демон Кактус сидел на высоком штабеле старых автомобильных покрышек, как на троне и принимал приветствия гостей.

— Рад вас видеть, Жанна, с вашим хозяином! — проскрипел он ведьме.

Жанна немного удивилась такому приветствию, ведь она-то привыкла считать хозяйкой себя, но виду не подала - не до того ей было! Какой бы ведьмой она ни была, но, увидев такое скопище бесов, она слегка оробела.

— Что, Жан, прахом пошли все ваши планы? — усмехнулся Кактус. — Да, противники вам попались сильные и опытные. Ну, ничего! Еще не утро! К утру поглядим, что еще можно исправить. А пока — веселитесь!

— Смотрите, кто к нам пришел! Это же наша Жанна! — прозвучал восторженный визг. Перед ними, подпрыгивая от восторга, завертелся Прыгун, зеленый бес, похожий на помесь козла с кузнечиком: Прыгун много лет донимал Юльку — до тех пор, пока она не стала причащаться.

— Как поживаешь, Прыгунчик? — вежливо спросила его Жанна.

— Инвалид я, Жанна, а как может поживать духовный инвалид? Пока отдыхаю и отхожу от старых ран. Но вот как только приду в себя — сразу же отправлюсь на старое место службы! Буду Юльку с пути сбивать, козни строить. Уж коли приставлен к душе человеческой — не отвертишься!

— Да, не повезло тебе с подопечной! - с плохо скрываемым злорадством прохрипел Жан.

— Да уж... Но бывает и хуже! Ты Нулька видел? - Нулёк был мелкий бес, с детства приставленный к Юрику Сажину. - Он тоже где-то здесь ошивается. Танцевать не может — оглох начисто, контузило его, беднягу, когда его Юрка крестился. Вон он, в углу сидит, похожий на жареную курицу! — Прыгун засмеялся, ткнув лапой в угол: там и вправду сидел, устроившись на полуспущенной камере от футбольного мяча, мелкий бес Нулёк. — А бесиха Брюха, ну, которая Гулю вела — та вовсе чуть от голода не умерла, теперь в адском госпитале на излечении пребывает!

— Это как же так? — удивилась Жанна. — Гуля, хоть и крестилась, но отсутствием аппетита отнюдь не страдает!

— А посты? Она же мало того, что все четыре крупных поста соблюдает, так еще по средам и пятницам постится! Бедная наша Брюшка-хрюшка совсем отощала...

— Ну а Недокопка, он тоже тут? В доме его совсем не видно.

— Он теперь безвылазно в офисе Мишина сидит, и хоть через день, но все-таки влияет на вашего Акопа Спартаковича: в бизнесе пожива для опытного беса всегда найдется. Этот еще как-то держится. А сегодня он где-то здесь крутится, в толпе не видать, ну да сам отыщется!

— Выходит, Прыгун, вся крестовская бесобратия, опекавшая друзей Юлианн, так или иначе пострадала от Светлых?

— А ты поговори с Барби. Барби! — завопил Прыгун, подлетая к черному потолку подвала и оглядывая зал. — Ты где, Барби? Тут старые друзья хотят с тобой поговорить!

Ковыляя на тонких ножках с крошечными ступнями, к Жанне и Жану сквозь толпу танцующих бесов пробиралась бесовка Барби, «покровительница» Киры. Но что за вид у нее был! Бывшие белокурые локоны висели вдоль постаревшего лица длинными седыми патлами, само лицо покрылось глубокими черными морщинами, некогда сиявшие голубые глаза стали серыми и тусклыми, а спина — горбатой.

- Гад Всезлобный, до чего ты дошла, Барби! - воскликнул Жан, и в его голосе прозвучало что-то вроде сочувствия.

- Не дошла - довели! - беззубо прошамкала бывшая красавица Барби. - Истязает меня скверная отроковица Кира своими молитвами! А на Пасху ее крестить будут. Уж и не знаю, как я это переживу...

Жанна молчала, глядя на остатки когда-то сильной и наглой бесовской гвардии, окружавшей Юльку. И вдруг она сверкнула глазами и воскликнула:

- Нет! Мы должны отомстить скверным девчонкам, пока еще не слишком поздно, и отомстить жестоко!

- Нет! Сам Кактус сказал: «Еще не утро»! Пока темно - еще не поздно устроить им на прощанье хороший фейерверк! — И Жанна стала решительно пробираться сквозь толпу гостей к «трону» Кактуса.

- Ваше темное низкородие, помогите! -воскликнула она, бросаясь перед бесом на колени. — Помогите отомстить!

- Отомстить? Девчонкам твоим? Да с превеликим удовольствием! Пожар? Да какой хочешь! Устроим этой ночью настоящий Бельтайнский костер. — Он задумался. — А если повезет чуть-чуть, то и с настоящими бельтайнскими жертвоприношениями... Человеческими.

Среди ночи Александра вдруг проснулась оттого, что по потолку ее комнаты плясали разноцветные сполохи и откуда-то издалека доносились приглушенные звуки, похожие на стрельбу. «Это фейерверк. Еще у кого-то на острове сегодня праздник! » — подумала она и уже собиралась снова заснуть, как вдруг услышала за стеной, в комнате девочек, сначала телефонный звонок, а после восклицания и быстрый разговор Юлианн. Потом она услышала стук распахнутого окна. «Кто-то из ребят им позвонил и сказал про фейерверк, полюбоваться хотят, — подумала она. — Не простыли бы! Надо им сказать, чтобы надели на себя что-нибудь теплое». Она вскочила, накинула халат и пошла к двери в комнату девочек. Из-под запертой двери на нее пахнуло холодом. Она постучала.

— Юлианны! Закройте сейчас же окно, простудитесь! Или оденьтесь как следует! Вы меня слышите, девочки? — Никто ей не ответил. «Не слышат из-за выстрелов!» — подумала Александра. Она постучала еще раз, громче, потом повернулась к двери спиной и стала бить в нее ногами. Никакого ответа. Тогда Александра побежала обратно в свою комнату, там распахнула окно, высунулась из него и... увидела бегущих к воротам сестер.

— Юрик звонил, сказал, что часовня горит! — крикнула, обернувшись на бегу, Юлька. — Мы бежим туда!

— Догоняйте нас, Александра! — крикнула Аннушка. И обе скрылись за воротами. Александра успела только заметить, что обе были одеты в теплые куртки, вот только шапки надеть позабыли.

— Ах, негодницы! —воскликнула Александра и стала гадать, как же это Юлианны из запертой комнаты оказались вдруг в саду? Не выпрыгнули же они в окно! Она перевесилась через подоконник, повертела головой и все поняла: возле окна девочек шла водосточная труба — вот по ней они и спустились! Ну, она им потом задаст!

Через несколько минут Александра, тоже уже одетая и тоже без шапки, кубарем скатилась с лестницы и бросилась к дверям сквозь толпу гостей.

У самых дверей она наткнулась на Павла Ивановича.

— Ты куда это направилась среди ночи, Александра? — спросил он, останавливая ее за плечо.

— К часовне! Часовня горит! Да пустите же меня — там Юлианны!

— Что за чушь! — воскликнул подошедший Мишин. — Я же их запер на ключ, он и сейчас у меня в кармане!

— Как же — удержишь ваших дочерей ключами и запорами! Они по водосточной трубе спустились и убежали. Скорее туда, к часовне! — крикнула Александра, летя к дверям.

— Да постойте же! Объясните... Какая часовня горит? Что за часовня? Где она? — Но Александры уже и след простыл.

Мишин бросился наверх, в комнату девочек. Там гулял ветер, окно было распахнуто, а комната была пуста. Он побежал вниз, выскочил на крыльцо и успел увидеть выезжающий за ворота автомобиль Александры.

— Куда это она? Какая часовня горит? Где мои дочери? Ты что-нибудь понимаешь, Павлуша? — спросил Мишин у подошедшего Павла Ивановича.

— Понимаю. Кто-то поджег их часовню, вот они и побежали на пожар. Ну, а гувернантка, как ей и положено, за ними отправилась.

— Куда ее опять понесло? Нет чтобы остановиться, объяснить в чем дело...

— Она ведь обещала тебе, Митя, никогда и ни при каких обстоятельствах не оставлять твоих дочерей без присмотра? Вот она и помчалась за ними присматривать!

— Сумасшедшие девчонки! И она тоже сумасшедшая!

— Есть немного. А теперь, Митя, надо срочно ехать за ними к старому сараю. Думаю, что там сейчас не только они, но и вся их крестовская компания — Юрик Сажин, Гуля Гуляровская, Кира Лопухина и остальные.

— Так что горит — часовня или сарай? Я что-то опять ничего не понимаю.

— Сарай и есть часовня, Митя. Дети старый сарай в часовню перестраивают.

— Теперь кое-что проясняется... Эй, послушайте все! Там, в конце острова — пожар, горит часовня, и наши дети побежали ее тушить! — крикнул Мишин вышедшим на крыльцо гостям. — По машинам! Дети в беде!

— Какие дети? Какая часовня? Это просто фейерверк! Нет, Митя знает что делает — это же его девочки! Ах, эти девочки Мишины! Вечно они что-нибудь придумают и всех детей увлекут! Безобразницы! Да нет, они хорошие девочки, смышленые, только уж очень любят всякие приключения. Ну да, на нашу голову! — переговаривались между собой гости, стоя на крыльце.

Павел Иванович уже вывел из гаража джип и распахнул дверцу со стороны пассажира:

— Надо ехать за Мишиным! — крикнул Сажин гостям и тоже бросился к своей машине.

На выезде из ворот джип Павла Ивановича чуть не столкнулся с «хондой» Жанны.

— Жанна! Ты видела Юлианн? — закричал ей Мишин.

Жанна остановила машину, открыла дверцу и один долгий миг пристально глядела на Мишина, а потом подняла руку и легонько помахала ею Дмитрию Сергеевичу. Он успел заметить, что лицо у нее перемазано чем-то черным, и явно не тушью для ресниц, а на сиденье рядом с нею лежит пластиковая канистра.

Потом Жанна откинулась на сиденье и отвернулась.

— А, ну да черт с тобой! — Мишин в сердцах махнул на нее рукой.

Он был прав: черт, а вернее бес, был с Жанной - сидел на заднем сиденье в ее машине и злобно скалился.

— Давай, Павлуша, трогай! Ты вправду знаешь, где дети?

У полыхающего в ночи сарая были не только дети.

Ангелы и демоны сражались в воздухе. Это была Вторая битва при сарае.

Горела пленка на крыше, горели сухие стропила и новенькая рама окна. Хуже того, внутри сарая горели сложенные там доски и даже новый смолистый пол. В воздухе пахло бензином, горящим пластиком и дымом.

Бесы метались вокруг детей, подталкивая их к сараю и крича им: «Спасайте, спасайте свою часовню! Кидайтесь в огонь! Смелее, детки! Вперед!».

Прыгун прыгал вокруг Юльки, Нулёк подскакивал к Юрику и толкал его в спину: «Ну будь же ты рыцарем, лезь прямо в огонь -пусть все на тебя смотрят, какой ты герой!».

Барби улучила момент и пролезла к Кире: «Ах, как хорошо было бы совершить перед крещением настоящий христианский подвиг! Все бы тебя хвалили и тобой любовались! Лезь в огонь, дура, кому говорят!»

Ангелы с мечами бросались на бесов и отгоняли их от ребят, а мальчишек и девчонок разворачивали за плечи и выталкивали за опасную черту жара.

Александра помогала Ангелам, как могла. Ей приходилось оттаскивать храмостроителей, пытавшихся спасти из огня то доску, то рулон пластиковой пленки, то ящик с раскаленными гвоздями. Она их тащила, уговаривала, на кого просто кричала и ни на секунду не выпускала из виду обеих Юлианн. В воздухе летали горящие клочья пленки, искры и хлопья черной сажи. За какие-то четверть часа все перемазались, а больше всех сама Александра.

Тут раздался рокот автомобильных моторов и бешеные гудки. Прямо напролом сквозь голые кусты сирени первым выехал к месту пожара джип с Павлом Ивановичем за рулем. Рядом с ним сидел бледный от волнения Дмитрий Сергеевич. Джип еще не успел остановиться, как Мишин выскочил из кабины, крича:

— Юлианна! Юлианна! Аннушка, Юлька, Александра, где вы?

Он увидел чумазую Александру, державшую за плечи его растрепанных и заплаканных дочерей, подбежал к ним и обнял всех троих.

— Слава Богу, целые! Ну я вам задам! Дорогие вы мои, солнышки мои! На месяц под домашний арест! Все трое!

— А, да ладно вам, Дмитрий Сергеевич! — сказала Александра, шмыгая носом. — У нас такая беда, а вы...

Раздался вой сирены и к сараю подъехали две пожарные машины. Для профессионалов потушить такой пожар было раз плюнуть — из брандспойтов плюнуть, конечно, — и его затушили буквально в несколько минут.

Потом подсчитывали ожоги и материальный урон. Ожогов благодаря Александре оказалось совсем немного.

Ну и благодаря Ангелам, само собой! Сверкая мечами, они разогнали всю стаю Крестовских бесов во главе с Кактусом и оттеснили их далеко за Гребной канал.

А вот недостроенной часовне урон был нанесен значительный. Проще говоря, на месте часовни теперь опять стоял старый полуразрушенный сарай, только на этот раз еще и дочерна обгоревший. На месте еще недавно золотистых новеньких стропил и перекладин теперь дымились длинные мокрые головешки, и пожарники стаскивали их с крыши длинными баграми.

— Да, хоть и отогнали мы бесов от детей, а битву, кажется, все-таки проиграли, — сказал, убирая меч, Ангел Юлиус. - Нет больше часовни святых Анны и Иулии!

— Не спеши, брат, еще не утро! - сказал Ангел Иоанн.

— Ну что вы, что вы теперь-то плачете? — успокаивал дочерей Дмитрий Сергеевич. — Никто серьезно не пострадал, никого даже в больницу везти не надо. Перемазались все, как чушки, ну так ведь это ваше хобби — то у вас зайцы, то у вас стройка, а теперь вот еще и пожар! Ох, скорее бы ваша бабушка приехала, нам с Александрой, чувствую я, вдвоем с вами никак не справиться!

— Папочка, как же ты не понимаешь? Ведь Жанна сожгла нашу часовню! — рыдая, проговорила Аннушка.

— Она обещала нам устроить фейерверк — вот и устроила! — мрачно сказала Юлька.

— Вы уверены, что это именно Жанна устроила пожар? — спросил Дмитрий Сергеевич. Он вспомнил и копоть на лице Жанны и пустую канистру рядом с ней в машине, но ему хотелось все выяснить до конца.

— Да вы посмотрите вокруг, Дмитрий Сергеевич! — сказал Юрик. — Вон же упаковки от ее берлинских ракет повсюду валяются!

При свете горящих машинных фар Мишин, Павел Иванович и его гости увидели валявшиеся на земле яркие упаковки от дорогущих германских ракет и шутих.

— Да, это те самые ракеты, которые Жанна покупала в магазине «Фейерверки и салюты», — сказал Павел Иванович. — Она советовалась со мной, какие ракеты и где покупать, и я сам велел ей брать только немецкие и в специальном магазине. Лучше бы я ей посоветовал взять китайские: глядишь, хоть одна бы у нее под носом взорвалась и опалила ее слегка — для вразумления.

— Да бросьте вы, Павел Иванович! — сказала Александра. — Не нужны нам никакие несчастные случаи перед нашей часовней!

— А может, это сами дети купили ракеты и стали их тут запускать? — сказал кто-то из гостей. — Вот и устроили пожар...

— Выдрать их всех до одного и под домашний арест посадить, как Митя говорит! — поддержали его другие.

— Да вы что, с ума все посходили? — взорвался вдруг всегда спокойный Павел Иванович. — Дети отдавали все свои карманные деньги на кирпичи, на гвозди, на цемент, на песок. Они дисков не покупали, в кино не ходили, мороженого не ели! С каких это капиталов им на фейерверки тратиться? Да и с какой такой радости им было фейерверки запускать, скажите, пожалуйста? Строительство часовни остановилось, потому что родители не дают благословения на это дело, а без родительского благословения строить им нельзя. Ну, а теперь, видно, часовня так и не будет достроена... Эх, жаль ребят. Мало того, что собственные родители их не понимают, так еще и эта ведьма Жанна спалила дело на корню!

Мальчишки насупились, а девочки снова заплакали.

— Да что же это такое творится, братья островитяне! Это же стыд и позор нам, взрослым! Понастроили мы тут всего, вон какие элитные дома отгрохали, гостиницы, яхт-клубы, бассейны, дельфинарий — как хотим, так и строим себе на острове счастливую и комфортную жизнь, полное, так сказать, процветание на отдельно взятом островке! Все исключительно для собственного удовольствия! А где у нас на нашем островке храм Божий, и какое может быть процветание без Бога и без храма? Наши дети умнее оказались и сами о нас с вами позаботились! Они по своим силенкам дело затеяли — часовню начали строить. Да еще втайне, потому что от нас ни понимания, ни одобрения, ни тем более помощи не ждали. Вот такие уж мы с вами русские православные родители! И нам после этого их наказывать и под арест сажать? Да нам впору самим под арест садиться, поститься да каяться! Не стыдно вам, островитяне?

Островитяне молчали и только переглядывались и кивали: большинство уже соглашалось, что Мишин дело говорит.

— Не знаю, как вам, а мне очень стыдно перед моими дочурками. И перед их друзьями тоже! Простите меня, ребятишки, Христа ради!

— Ничего, дядя Митя, мы ж понимаем! Да мы не сердимся на вас! Спасибо, что хоть вы-то нас понимаете! — наперебой закричали ребята. — Не то что наши родители!

— А вот я им сейчас кое-что скажу за себя и за вас. — И Мишин повернулся к родителям. — И вот что я вам скажу, дорогие родители! А давайте мы не будем ни ругать, ни наказывать наших сыновей и дочерей, а просто, вот прямо здесь и сейчас, благословим их на хорошее дело!

Пока Мишин говорил свою речь, родители уже отыскали в общей неразберихе собственных детей и теперь каждый стоял рядом со своим сыном или дочерью, крепко держа их за руку.

— Ну, так что, благословим детей строить часовню? — повторил Мишин.

— Благословим, конечно! Отчего не благословить на хорошее дело?

И каждый крестовский родитель благословил своего ребенка как умел и поцеловал его.

— А поджигательницу под суд отдадим! — предложил какой-то еще не откипевший родитель.

— Постойте, постойте! Я еще не все сказал! — остановил сердитого родителя Мишин. — Пожар — это, конечно, преступление. Еще хуже, что дети пытались потушить пожар и могли сильно пострадать. Преступник должен был это предвидеть и даже наверняка предвидел. Но в суд мы подавать на этого человека не станем, хотя все знаем кто это. Не станем, чтобы не задерживать строительство часовни. Начнется расследование, то да се... Но я вам прямо скажу, что лучше этой поджигательнице больше никогда не попадаться мне на глаза!

— Я думаю, что за такое святотатство эту любительницу фейерверков и без нас накажут, да так, что мало не покажется, — вставил Павел Иванович. — Есть суд человеческий, но есть и суд Божий!

— Накажут, да нескоро, - сказал Ангел Павлос.

— Страшный грех, страшна и расплата. Но всего страшней ожидание расплаты! — сказал Ангел Иоанн. - Впору пожалеть несчастную Жанну.

— Что ж, так и оставить? Дети вон плачут! — возмутился отец Юрика Сажина. — Это ж какая обида детям нанесена!

— Нет, так мы это дело не оставим. А сделаем мы с вами вот что. Завтра ведь у нас воскресенье? Ну так вот, давайте мы все после обеда, а православные — после обедни, соберемся здесь возле недостроенной часовни в честь... Как там, Юлианны?

— В честь святых Анны Кашинской и Иулии Карфагенской, — сказала Аннушка, и чумазое ее личико осветилось улыбкой: она уже знала, что сейчас скажет ее ненаглядный папочка.

— Вот... В честь святых Анны и Юлии. — И давайте мы все вместе поможем им эту часовню достроить!

— Урра-а-а! — закричали дети на этот раз так дружно и громко, что воробьи, уже давно проснувшиеся от огня, света и шума, всполошились еще больше и оглушительно зачирикали в кустах, будто тоже кричали «Ура!» — по-своему, конечно, по-воробьиному.

— Согласны! Конечно, поможем в таком деле! Таким детям — да не помочь!

— Дмитрий Сергеевич! — кто-то дергал Мишина за рукав. Он оглянулся — это была Александра.

— Надо бы сначала благословение от священника получить!

— Легко! — Это вмешался Павел Иванович. — Я завтра поеду в Лавру и привезу отца Георгия. Он нас всех и благословит, и молебен отслужит о призывании помощи Божией на строительство новой часовни имени Иулии Карфагенской и Анны Кашинской.

— Вот так, - сказал Ангел Иоанн. - И Вторая битва при сарае, последняя Сараевская битва, закончилась полной победой Светлых Сил!

— А почему «последняя битва», Иванушка? — спросил Ангел Димитриус. — Ты ведь не думаешь, что бесы теперь совсем угомонятся?

— Да нет, бесы совсем никогда не угомонятся, до самого Страшного Суда, на то они и бесы. Просто сарая не станет, вот и не будет больше Сараевских битв. А другие битвы будут, это уж точно!

— Но на месте старого сарая на Крестовском острове все-таки будет стоять часовня святых Иулии Карфагенской и Анны Кашинской! — мечтательно проговорил Ангел Юлиус.— Стены голубые с белым, а купол и крест — золотые, и голубые цветы у стен. И море сирени кругом!

Взрослые разобрали детей по машинам и развезли их по домам. Но еще за полчаса до того, как джип, в котором сидели Павел Иванович, Дмитрий Сергеевич и Юлианны с Александрой, подъехал к дому Мишиных, из ворот его вырулил доверху нагруженный чемоданами автомобиль марки «хонда». Это Жанна Рачок навсегда выехала из дома Мишиных в неизвестном направлении — и из нашей повести тоже.

— Как хочется спать! Какая сегодня была длинная-предлинная ночь! — сказала Аннушка сестре, когда они наконец-то снова оказались в постели.

— И какая прекрасная, полная приключений ночь! — сладко простонала Юлька.

— Тебе бы все приключения, Юленька! — пробормотала сквозь сон Аннушка. — А знаешь, какое самое прекрасное приключение нас еще ждет впереди?

— Это, конечно, просто счастье, что вместо мачехи Жанны у нас будет старшая сестра Александра. Но я о другом приключении. Представляешь, мы к приезду бабушки вместе со всеми нашими родителями своими руками достроим часовню!

— Да, это, конечно, самое приключенческое приключение на свете — своими руками построить храм Божий! — восторженно проговорила Юлька. — Ну ладно, ладно, не храм — часовенку... Но ведь с чего-то надо начинать?

— Правильно. С чего-то надо начинать — и вот мы и начали. Спи теперь, Юленька, и пусть поскорее начнется завтра.

Спокойной ночи, Юлианны, и светлого вам завтра!

* Стихотворение Дм. Бельского

[ Назад ] [ Содержание ] [ Вперед ]

[ Cкачать книгу ]

[ Купить книгу ]

Рекомендуйте эту страницу другу!