Паломничество Ланселота. Часть 2. Глава 6 Жизнь после смерти. Христианство.
И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый,                Где червь их не умирает и огонь не угасает.                И если нога твоя соблазняет тебя, отсеки ее: лучше тебе войти в жизнь хромому, нежели с двумя ногами быть ввержену в геенну, в огонь неугасимый,                Где червь их не умирает и огонь не угасает.                И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную,                Где червь их не умирает и огонь не угасает.               
На русском Христианский портал

УкраїнськоюУкраїнською

Дополнительно

 
Паломничество Ланселота - Глава 6
   

Юлия Николаевна Вознесенская

"Паломничество Ланселота"

Часть 2

Глава 6

Примерно с месяц после возвращения Сандры и Леонардо Матушка молчала, но все что-то обдумывала, хмуря тонкие бровки, и в конце концов однажды заявилась в дом Бенси «на огонек» и за чаем объявила:

— Вот что, дорогие мои. Будем детей вашего рыцаря Ланселота сюда перевозить, пускай с нами живут. Тут у нас, под покровом Матушки Богородицы, можно сказать, рай земной, а им там солнышка не хватает, как и всем людям на обезбоженной земле!

Сандра, не говоря ни слова, кинулась обнимать игуменью.

— Сандра, не задуши Матушку! — предостерегла ее Бабушка.

Леонардо подумал немного, а потом сказал:

— Конечно, это было бы замечательно — перевезти в Долину всех детей, и нашего Карла, конечно, тоже. Но есть две проблемы.

— Какие проблемы? — нахмурила Матушка тонкие бровки.

— Первая — Ланселот. Он ведь мечтает о том, чтобы его и детей исцелил Антихрист.

— Крещеных детей! — возмутилась матушка. — Как это можно православных детей подвергать исцелению Антихриста? Глупости, не верю я в его исцеления. У нас в Долине Господь Сам облегчит их страдания. А на вашего упрямого друга Ланселота у нас найдется мать Евдокия. Она умеет убеждать, не правда ли, Санечка?

— Что правда, то правда, Матушка! Я думаю, что она с ним справится.

— В чем же другая проблема, Леонардо?

— Везти детей не на чем.

— Вы же рассказывали, что Ланселот привез их в Бабушкин Приют на автобусе? Разве не так?

— Автобус кое-как дополз до Бабушкиного острова и там сломался окончательно. Такая вот беда, матушка!

— Ну эту беду дядя Леша разведет своими золотыми ручками.

— Ручками... — усмехнулся Леонардо, вспомнив «ручки» дяди Леши — темные, в каменных мозолях, со вздутыми от многолетней работы на холоде суставами и обломанными ногтями с несмываемыми черными каемками.

— Заканчивайте поскорее мельницу, — продолжала Матушка, — и на Рождество поедете с Богом в Бабушкин Приют.

— Я тоже поеду, Матушка? — спросила Сандра.

— А это зачем? — удивилась Матушка. — Чего тебе дома не сидится, путешественница?

— Ну как же! Леонардо будет помогать дяде Леше исправлять автобус, а я буду помогать матери Евдокии вправлять мозги Ланселоту, он же мой старинный друг, Матушка!

— Резонно, — согласилась игуменья. — Ты не возражаешь, Лиза? — обратилась она к Бабушке.

— Пускай едут вместе!

— Благословите, Матушка! — Сандра уже горела от радости и нетерпения.

— Бог благословит, непоседа.

Обитатели Долины были уверены, что благословения Матушки и смекалки дяди Леши достаточно, чтобы переезд детей состоялся. Мужчины-общинники принялись мастерить кровати для детей-инвалидов и косить сено для набивки матрацев, а женщины начали собирать по домам белье, одеяла и подушки. Напрасно Сандра уверяла их, что если детей удастся вывезти, то все необходимое для них можно будет взять в хранилище Бабушкиного Приюта, никто и слушать об этом не хотел:

— Наше белье и одеяла с подушками здоровее, — отвечали монахини. — Там, может быть, сплошная синтетика, а она в Долине все равно расползется.

Напрасно Сандра уверяла их, что в хранилище Бабушкиного Приюта почти все вещи из натуральных материалов, что ее дедушка терпеть не мог синтетики и даже считал, что православному человеку ее стоит избегать, они продолжали собирать «пожертвования».

Мать Лариса подвела под их действия научную базу:

— Деткам с больной спиной полезно спать на матрацах, туго набитых соломой. Может, такие матрацы в Бабушкином Приюте и найдутся, но можешь ты, Саня, гарантировать, что солома для них росла в таком же благодатном месте, как наше?

Этого Сандра гарантировать не могла.

— Вот видишь! А у нас и солома — лечит.

Ее поддержала мать Наталья, бывший библиотекарь обители, а до монашества — биолог.

— Мать Лариса права, Сандра. Возьмем, к примеру, пух и перья для подушек. Откуда их в миру брали? Их щипали с убитых птиц! Я и в миру на таких жутких подушках спать не могла. А в Долине мы перо и пух для наших подушек набрали по гнездовьям, после того как птенцы выросли и разлетелись.

Когда подходил к концу Рождественский пост, Сандра, Леонардо, мать Евдокия и дядя Леша стали собираться в дорогу, а монахини довязывали теплые свитера и кофточки из козьего пуха, платки и шапки, чтобы дети не мерзли по дороге в Долину.

Готовили и грузили праздничные гостинцы: укладывали в ящики банки с вареньем и соленьями, перекладывали соломой яблоки и груши, дыни, хурму, мандарины и апельсины. Мать Ольга собственноручно приготовила два больших круга козьего сыра. С особой бережностью были уложены в ящики с опилками несколько десятков гусиных яиц, а дядя Леша, конечно, накоптил сигов и форелей.

Дядю Лешу Матушка благословила особо:

— Голубчик ты наш, на тебя вся надежда! Верю и уповаю, что ты починишь этот их злосчастный автобус.

Сандру она обняла и шепнула ей:

— Ты скажи всем взрослым, Санечка, что мы всех рады принять к себе, но я ваши с Леонардо рассказы очень внимательно слушала, и вот сердце мне подсказывает, что кое-кто из них захочет остаться в Бабушкином Приюте. Так ты скажи им, что мы и впредь Бабушкин Приют без помощи не оставим. А еще вот что: выбери среди тех, кто останется, самого надежного человека и передай ему вот это мое письмо. Скажи, пусть носит его с собой и не открывает раньше срока. В этом конвертике карта и указания, как добраться до нас. Конечно, главное для нас — деток спасти. Но и за отца Иакова у меня душа болит.

— А почему вы решили, Матушка, что отец Иаков не захочет сразу поехать в Долину со своими детьми? Они же все его крестники!

— А вот такое у меня предчувствие. Впрочем, будущее покажет.

Сандра пожала плечами и спрятала письмо в карман.

Когда она выходила от Матушки, ее перехватила мать Наталья.

— Санечка, — сказала она застенчиво, — я вот о чем хотела вас попросить...

— Дорогая моя мать Наталья, догадываюсь, о чем вы хлопочете — о книгах из дедушкиной библиотеки. Мы привезем русские книги, но только если будет место!

— Хотя бы книги для детей... Ну и Пушкина, конечно!

Накануне отъезда Леонардо явился после разговора с дядей Лешей и застал Сандру задумчиво сидящей у окна.

— О чем грустишь, красавица? — спросил Леонардо с порога.

— Мне грустно, что Рождество Сонечка встретит не с нами, — сказала Сандра. — Вернее, мы без нее.

— Хочешь остаться дома?

— Естественно, нет. Я должна ехать. Послушай, а мы не сможем на обратном пути заехать в Бергамо? Мы могли бы забрать твои книги...

— Ты скажи еще — макароны!

— Макарон там не осталось.

— Боюсь, что там и письма для тебя не оставлено.

— Ты прав, письма там может и не быть. Но я сама написала Мире письмо и хочу оставить его в Бергамо.

— Давай отложим этот вопрос и посмотрим, как будут идти дела. — И тут же Леонардо перевел разговор. — Ты бы видела, Сандра, с каким рвением собирается в дорогу дядя Леша! Он разобрал мобишку на мелкие части: вдруг, мол, они пригодятся при починке автобуса.

— Думаешь, он все-таки сумеет починить автобус? Я, конечно, в технике не разбираюсь, но на мой непросвещенный взгляд, в нем теперь можно только кур держать. Катастрофа на колесах, а не автобус!

— Это на твой взгляд. А на взгляд русского народного умельца дяди Леши это никакая не катастрофа, а всего лишь интересная задачка для смекалистого мужика.

Утром следующего дня, увидев возле церкви мать Евдокию, стоящую с полотняным мешочком в руках, Сандра бросилась к ней и обняла:

— Мать Евдокия! Мы с вами опять отправляемся в путешествие, как когда-то! Вы рады?

— Рада. Молитесь только, чтобы на этот раз обошлось без приключений. Вы не забыли еще ваши приключения с макаронами? Помните, чем они закончились?

— Помню, конечно: в конце этих приключений я нашла Бога, Бабушку и Леонардо. Неужели вы считаете, мать Евдокия, что мое путешествие с макаронами плохо кончилось? Да что вы, макароны теперь мое любимое блюдо!

— Ну, положим, к макаронам вас приучил Леонардо, а не ваши приключения. Так что лучше бы без них...

Дядю Лешу провожали жена Лара и дочь, Сандра-маленькая, названная при крещении в честь Сандры Кассандрой.

— Папа, ты вернешься к елке? — спросила Сандра-маленькая.

— К елке не выйдет, дочка. Рождество я буду праздновать с детьми в Бабушкином Приюте. Там много детей, маленьких мальчиков и девочек, а взрослых мало. Я помогу им елку поставить, починю автобус, а потом вернусь к тебе.

— И подарок привезешь?

— Какой же ты хочешь подарок, Саня?

— Ты говоришь, там много мальчиков и девочек?

—Да.

— Вот ты и привези мне какого-нибудь мальчика, хоть самого малюсенького! Так хочется братика!

— Обязательно привезу кого-нибудь персонально для тебя! Если мама не возражает.

— Не возражаю. Можно вообще всех детей разобрать по домам.

— Если Матушка позволит. Мне кажется, она хочет устроить для них приют, чтобы они жили при обители.

— А то они не Матушкины будут, если станут жить в семьях! Мы тут все Матушкины, — пожала полными плечами Лара.

Выехали утром, но, конечно, после литургии, напутственного молебна и плотного завтрака. В горах мело, и джип с трудом пробирался по занесенной снегом дороге сквозь мертвый рыжий лес. Когда спустились ниже, ветер поутих, но картина вокруг стала еще безотраднее.

— Это конец света, спаси нас всех Господь! Да, это уже конец! — шептала потрясенная мать Евдокия, глядя в окно джипа на занесенные снегом поля и руины заброшенных городков и деревень. Ее лицо побледнело и осунулось уже через несколько часов езды по провисшим и обледенелым аквастрадам.

— Мать Евдокия, даже ранней осенью после Долины здесь было тяжело дышать, а что уж теперь говорить, — попытался ее утешить Леонардо, — это нехватка кислорода.

Но мать Евдокия покачала головой:

— Дело не в моем самочувствии, хотя мне и вправду трудно дышать, а сердце так и барабанит изнутри по ребрам. Пугает то, что за несколько часов езды мы не встретили ни мобиля, ни человека и не увидели ни одного целого дома. Когда мы уходили в горы, такого не было!

Дядя Леша сидел рядом с нею на заднем сиденье и молчал, насупившись.

— Что молчишь, дядя Леша? — спросил его Леонардо.

— Если бы мы с тобой, Леня, вдвоем ехали, я бы высказался, а так — при монахине и при твоей жене — я уж лучше промолчу. Давно ли мы с тобой ездили в твой Бергамо за жерновами? И тогда уже кругом разруха была несусветная, будто Мамай прошел, но теперь, знаешь, друг, впечатление такое, будто прошла ядерная война

— Не Мамай прошел, а Антихрист, — негромко сказала мать Евдокия.

— Как ты думаешь, Леонардо, что в самом деле творится с этим миром? Он ведь расползается прямо на глазах, — сказала Сандра

— Жалеешь, что поехала?

— Да ты что, Леонардо? А кто будет Ланселота уговаривать отпустить с нами детей? Меня-то он знает давно.

— Угу, знает. В основном — по Реальности. «Жила принцесса в замке, а с ней старик-король, ей захотелось замуж — король сказал: «Изволь!»

— Леонардо! Если у нас не получится уговорить Ланселота отпустить детей в Долину, я себе голову откушу!

Леонардо уставился на Сандру, выпучив глаза и открыв рот.

— Что с тобой? — спросила она

— Пытаюсь представить себе эту сцену.

— Какую сцену?

— Умопомрачительную — откусывание собственной головы. Ты что, обманываешь меня со дня нашей свадьбы? У тебя вставные челюсти?

— При чем тут челюсти?

— А как же иначе ты будешь откусывать сама у себя голову?

— Кусачками, друг Леня, просто хорошими большими кусачками, — заступился за Сандру дядя Леша. — Р-раз — и нет нашей буйной головушки.

— А, понял! — кивнул Леонардо. — Я видел подходящие кусачки в хранилище Бабушкиного Приюта.

— Да ну вас обоих, вы спелись! — наконец рассмеялась Сандра — против этой парочки ей было не устоять. А рассмеявшись, она тут же успокоилась.

Но Леонардо и сам видел, что за три месяца, прошедшие со времени их прошлой поездки в Бабушкин Приют, в мире произошли разительные перемены. Леса на горных склонах стояли голые, как будто не было в этом году ни весны, ни лета, и даже с елей и сосен осыпались мертвые рыжие иголки. Воздух был сухим и жестким и почти не насыщал легкие.

— Да, Сандра права: ткань, из которой был соткан наш мир, похоже, полностью износилась, — задумчиво сказала мать Евдокия, ни к кому не обращаясь.

— Вот поворот на Нью-Мюнхен. Давайте подъедем поближе и поглядим, что с ним стало, — предложила Сандра

— А это не опасно? — спросила мать Евдокия.

— Видите, дороги пустые. Думаю, мы и в городе никого не встретим, — ответил Леонардо. — Давайте заедем, поглядим, что там.

Они проехали Нью-Мюнхен насквозь, не встретив на его улицах ни души. По городу гуляли пыльные смерчи, гоняя с угла на угол жалкий сор. Дома с пустыми глазницами окон до самых крыш заросли вьюн-ком-быстряком, теперь промерзшим и мертвым; ветер раскачивал черно-зеленые плети вьюнка-мутанта. В середине города они увидели громадную сухую впадину, заваленную пластиковым и железным мусором, — дно бывшего горного озера. Людей они так и не встретили: если кто-то и оставался еще в городе, он притаился и не вышел на звук проезжавшей машины.

— А климат, похоже, опять изменился, — заметила мать Евдокия. — Когда мы уходили в горы, в этих местах было сыро и тепло, действовал парниковый эффект, а теперь здесь царит сухой леденящий холод. Но солнца все равно не видать, небо по-прежнему подернуто дымкой. Интересно, сколько сейчас градусов ниже нуля, если даже в машине так холодно?

— Не знаю, — сказал Леонардо, — у нас нет градусника.

— Как хорошо, что в Бабушкином Приюте теперь действует паровое отопление, — заметила Сандра. — Я уверена, что у них в доме тепло.

Но Сандра ошиблась. Первое, что они увидели, когда подъехали в сумерках к Бабушкиному Приюту, был дым, столбами поднимавшийся из обеих труб в холодное небо.

Ворота они нашли запертыми, а все ставни на окнах были опущены. Они остановились перед воротами и посигналили.

— Ты только погляди, что тут творится! — удивленно сказала Сандра.

Вся площадь вокруг дома была усеяна черно-серыми тушками мертвых и замерзших ворон.

— Неужели это наш Карл так развлекается?

— Ну что ты, быть того не может, — ответил Леонардо и снова посигналил.

Через минуту на крыльцо вышел незнакомый супругам Бенси человек, грузный, высокий и до самых глаз заросший черной бородой. В руках у него была винтовка. Он помахал путникам и снова скрылся в доме.

— Интересно, кто это? — спросил Леонардо.

— Кто-то новый, — ответила Сандра. — Надеюсь, не какой-нибудь захватчик.

Бородач снова появился на крыльце и крикнул:

— Сандра, Леонардо! Въезжайте, сестра и брат! Ворота открыты и ток отключен!

— Это Драган, — теперь Сандра узнала его по голосу. — Смотри-ка, Леонардо, ему доверили оружие!

— Вижу. Тем и должно было кончиться.

Леонардо вышел из машины, открыл ворота, завел джип во двор усадьбы, снова запер ворота и первым пошел к дому.

— Привет, Драган! Как дела?

— Привет. Дела пока не очень плохие. Вот только дом становится очень тесный. Знаете, сколько теперь обитателей в Бабушкином Приюте? Больше двух сотен.

— Откуда же они взялись?

— Кто-то сам до нас добрался, других мы нашли и привели сюда. Люди замерзают прямо на дорогах. Раз в два-три дня мы выходим на аквастрады, обходим окрестности и почти всегда кого-нибудь находим.

— А что же правительство, местные власти? Неужели нет какой-нибудь организованной помощи тем, кто замерзает на дорогах?

— Помощи нет, — коротко ответил Драган.

— Понятно... Знакомься, Драган. Это дядя Леша, монастырский смотритель, а это — мать Евдокия.

— Я мыслю, она есть монахиня? — Драган уставился на мать Евдокию.

— Монахиня.

— Из православного монастыря?

— Конечно, православного, — ответила с улыбкой мать Евдокия.

— Слава Богу! Значит, творится еще монашеская молитва за весь наш грешный и погибающий мир! — воскликнул Драган и широко перекрестился, перекинув для этого винтовку в левую руку.

— По великой Божьей милости творится, — подтвердила монахиня.

— Проходите в дом все сразу, — сказал Драган, отворяя дверь, — а то холода напустим и детей простудим.

Они прошли в холл, в котором было значительно теплее, чем на улице, но все-таки довольно прохладно. Сандра сразу же подошла к окну и попробовала рукой радиатор — и чуть не обожглась: отопление работало на полную мощь. «Такие морозы даже мой дедушка не мог предвидеть», — подумала она.

Зато в бывшей Бабушкиной гостиной было тепло, почти жарко, как показалось вошедшим путешественникам. Вокруг топящегося камина в несколько рядов стояли кровати, раскладушки и кресла, на которых сидели и лежали больные дети. Некоторые кресла и раскладушки занимали люди с измученными лицами, по виду старики и старушки, но все тепло и чисто одетые. Тут же находились Карл, леди Патриция и Эйлин. Отец Иаков читал «Жития», а все внимательно его слушали. Леди Патриция с дочерью сидели напротив друг друга, а между ними стояли деревянные пяльцы с натянутой на них голубой шелковой тканью: посередине шел длинный серебряный узор. Карл зачищал наждачной бумагой какую-то дощечку, по виду паркетную плашку.

— Смотрите все, кто к нам приехал! — воскликнул Драган, входя в гостиную. Общий крик радости был ему ответом.

Карл бросился со всех ног и повис на шее Леонардо.

— Здравствуй, братец Кролик! — сказал тот, подхватывая и целуя мальчика. И Карл на этот раз не рассердился, что Леонардо его так назвал.

— Я знал, что вы приедете! — сказал он дрожащим голосом, и стало ясно, что какие-то сомнения у него на этот счет все-таки были.

— Дохлые вороны вокруг дома — это не твоя работа, Робин Гуд ты наш дорогой? — спросила Сандра, целуя мальчика.

— Моя. Мы неделю из дома не могли выйти, пока стая не убралась отсюда.

— Вы сидели взаперти из-за стаи ворон?

— Вы бы видели эту стаю! Когда она налетела на наш остров, небо потемнело!

— Это было настоящее нападение, — подтвердил доктор. — Стая из тысяч ворон, голодных, свирепых и бесстрашных. Они бросались на окна, лезли в печные трубы — в общем, вели себя как безумные. Хорошо, что стекла в окнах пуленепробиваемые. Мы опять жгли все подряд, чтобы огонь не дал им пробраться в дом по дымоходам.

— А некоторые все-таки врывались в дом через дымоходы. Они горели заживо, но все равно бросались на людей!

— Боже мой, какой это, должно быть, был ужас! — воскликнула Сандра.

— Ничего, мы справились, — успокоил ее Карл. — А дохлых ворон потом, конечно, уберем. Сейчас времени на это нет, дрова надо добывать. Эй, Эйлин! Ну что, ты проспорила? Я говорил, что они приедут на Рождество, а ты боялась, что в такой мороз они к нам не доберутся. Кто из нас был прав?

— Ты, слава Богу, — ответила девочка, обнимая Сандру. — Мы вас так ждали!

— Здравствуй, милая. Здравствуйте, леди Патриция. А что это за вышивание у вас?

— Епитрахиль для отца Иакова. Мы нашли внизу книгу о вышивании церковных облачений «по карте» и теперь осваиваем это старинное рукоделие.

— А где Марта и Хольгер?

— На кухне, — сказала Эйлин. — Марта с новыми женщинами готовит обед, а хитрый Хольгер играет им на гитаре, греется у плиты и время от времени снимает пробу.

— Сегодня на кухне дежурит Мария, — пояснила леди Патриция.

Когда все знакомые перецеловались, а незнакомые перезнакомились, Сандра сбегала на кухню поцеловать Марту, Марию и Хольгера и пообещала им дополнение к обеду.

Потом гости уселись у камина и слушали новости. Ланселот с Дженни все-таки уплыли в Иерусалим, и вестей от них, конечно, никаких нет. Ланселот предлагал Хольгеру и детям ехать с ним, но все они решительно отказались просить исцеления у Антихриста. Зато Хольгер и Мария теперь муж и жена, они обвенчались перед Рождественским постом.

— Передайте хозяйке Бабушкиного Приюта, что, несмотря на морозы, паркет мы бережем, — сказал отец Иаков. — Во время налета ворон немного сожгли, но тронули только ту часть пола, которую перед этим починили, старые дубовые плашки не брали, берегли.

— А сейчас где берете топливо? — спросил дядя Леша.

— Пока в лесу. За целый день работы мы успеваем напилить и наколоть дров на три дня топки, но большой запас сделать никак не удается: при сильном ветре работать в лесу просто невозможно. Уже месяц как ртутный столбик стоит на сорока градусах почти недвижно. Кроме того, у нас мало работников. Доктор не может заниматься заготовкой дров: без него дети пропадут, поэтому мы ему не позволяем заниматься тяжелым трудом и выходить из дома в сильный мороз. У него теперь прибавилось пациентов. Тех, кто просто умирал с голоду на дорогах, довольно скоро удается откормить, но среди новых жильцов много больных. Достается нашему доктору, и мы его бережем. В общем, работаем в лесу, пилим деревья и рубим дрова мы с Драганом, а Карл, Хольгер и женщины помогают их носить в дом. К сожалению, у нас нет ни тележки, ни санок. В общем, с топливом беда. А если лес еще больше завалит снегом, тогда мы вынуждены будем начать пилить деревья в саду и разбирать сараи. Курятник, простите, Сандра, мы уже разобрали, ведь Патти уплыл в Иерусалим вместе с Дженни...

— Дорогой батюшка, если вы не перестанете извиняться, я на вас обижусь, — сказала Сандра. — Бабушка дала вам свое благословение на все, вы же это знаете преотлично.

— Мы помним об этом, и наши дети каждый день поминают ее и вас с Леонардо в своих молитвах, — сказал отец Иаков.

Тем временем мать Евдокия отвела в сторонку доктора Вергеланна.

— Скажите, доктор, ваши дети постятся?

— Конечно, постятся, мать Евдокия. Но в меру, само собой: если кто простужен, а простужаются они часто, Марта разводит молочный порошок и поит их горячим молоком. А почему вы спросили?

— Мы привезли козье молоко, и я подумала — не дать ли его детям? Как вы считаете, доктор?

— Милая моя монахиня, в этом пока нет нужды. Если бы вы знали, как питались наши дети до того, как Сандра открыла для нас тайное хранилище своего деда, вы бы это поняли. За эти три месяца все наши ребятишки набрали вес, подросли, а главное поздоровели. Я думаю, молоко надо отдать нашей поварихе Марте: она сообразит, как его приберечь до Рождества.

— К Рождеству мы привезли гусей, яйца и сыр.

— Вот пусть все это вместе с молоком и полежит еще неделю: пост перед праздником делает праздник только радостнее, а нашим детям полезно радоваться. Вы, наверное, слышали, сколько им, беднягам, досталось!

— Да, Сандра и Леонардо все нам рассказали.

— Нам — это кому?

— Монахиням Свято-Богородицкого монастыря, который скрывается в горах от Антихриста. Разве вы не знаете? — удивилась мать Евдокия.

— Нет. Мы знаем только, что у супругов Бенси где-то есть дочь Сонечка и добрая Бабушка, владелица этой усадьбы. Рассказали они, что у них есть друг, великий мастер на все руки дядя Леша, и вот теперь мы его увидели. А про монастырь в горах мы ничего знать не знали.

— Понятно. Это Сандра и Леонардо переусердствовали с конспирацией. Мы уж не будем их за это ругать, правда, доктор?

— Правда, мать Евдокия.

— А деток ваших, чтобы не нарушать святого поста, мы с вашего разрешения порадуем сегодня свежими фруктами.

— Это я полностью одобряю! Наши дети, конечно, получают витамины и сладости, но свежих фруктов давно не видели.

Дядя Леша между тем уединился с отцом Иаковом и вел допрос с пристрастием:

— Бензопилы у вас есть? А пилорама найдется?

— А это что такое — бензорама?

— С вами все ясно, батюшка. Завтра сам пойду в ваше хранилище и разберусь, почему это вы в таком прорыве с лесозаготовками.

— Мужчин у нас мало...

— Я когда-то был один мужик на весь женский монастырь и ничего, справлялся!

— Так то вы, Алексей! Сандра про вас рассказывала удивительные истории. А мы обыкновенные современные мужчины, мы до Антихриста только кнопки нажимать умели.

— Вот то-то и оно... Ну а что с автобусом, на котором вы детей сюда привезли?

— Понятия не имею... Да вы, дорогой Алексей, завтра сами можете его осмотреть, он в саду за домом стоит! — попытался успокоить дядю Лешу отец Иаков.

— Как «в саду»? Вы что, не догадались загнать его под крышу, когда ударили морозы? Ну, ребята, вы даете!

— Не до того нам было, Алексей, ведь холода наступили внезапно. Да, признаться, мы этот автобус как бы списали со счета: с тех пор как он на одном «Господи, помилуй» дотащил нас до усадьбы, нам ни разу не удалось его завести.

— Ясно. Завтра погляжу, что там такое с ним. Ходит он на батарейках или на бензине?

— На бензине. И его у нас большой запас, не волнуйтесь.

— А я и не волнуюсь — я думаю. Впрочем, думай не думай, а полный техосмотр делать придется.

Отец Иаков слушал дядю Лешу и кивал уважительно.

Немного отдохнув с дороги и обменявшись новостями, Леонардо и Сандра предложили перенести продукты из джипа в дом, чтобы они не померзли: им уже сказали, что по ночам мороз усиливается.

— Ох, как холодно, Леонардо! — сказала Сандра, когда они вдвоем несли ящик с яблоками. — Даже мой дедушка не смог всего предусмотреть: кто бы мог подумать, что в этих краях когда-нибудь будут такие морозы!

— Да, от гнева Божьего не укрыться никакими человеческими усилиями. А вот наши-то монахини ничего не копили, не запасали, убежищ не строили, а у них все есть.

— Долину хранит Пресвятая Богородица. Как хорошо, что наша мудрая Матушка решила перевозить детей в Долину! Вот только сумеет ли дядя Леша починить автобус?

— Дядя Леша не сумеет?! Да быть такого не может!

Вечером после службы и ужина все снова уселись у камина, в который для жара были положены два метровых чурбана. Сидели, разбившись на группки.

— Я уже мыслил, что монастырей во всем мире не осталось, — говорил Драган матери Евдокии. — Так хочется побывать на настоящей монастырской службе, это ведь такая радость!

— За чем же дело стало? Приезжайте, мы гостям рады. А вы что, Драган, бывали на монастырских службах?

— О да, я бывал! Сербия, если вы знаете, о чем я говорю, долго Антихристу не поддавалась, хотела идти тем же путем, что и Россия. Это уже после Катастрофы вражьи силы захватили ее и насильно присоединили к мировому сообществу. А до того было у нас все — и крепкая вера православная, и церкви, и монастыри. Сестра моей матери была игуменья в женской обители. Мальчиком я любил ездить к ней и все службы монастырские выстаивал, как суслик. А еще я любил сидеть в игуменской у моей тетушки и слушать ее рассказы о старине. Между прочим, она мне и о русских монахинях рассказывала.

— В самом деле? — удивилась мать Евдокия. — Она что, в России бывала?

— Нет, не так. Это они жили у нас в Сербии. После сатанинской революции в России русские монахини бежали к нам, в Сербию. Она с ними не просто имела встречи: она свою монашескую жизнь начала в русском монастыре в Сербии...

— Что вы такое говорите, Драган? Ваша тетушка-сербка жила в русской обители?

— Ну да, а что в этом есть удивительное? Не одна она... Понимаете, мать Евдокия, наше сербское женское монашество к двадцатому веку иссякло, женские монастыри закрылись. Когда в Сербию по приглашению нашего короля Александра пришли русские монахини, бежавшие от коммунистов, наши церковные власти отдали им опустевший монастырь. Сербские девушки и женщины начали поступать в русскую обитель, принимали в ней постриг, учились, а потом уходили по благословению игуменьи и основывали сербские монашеские общины. Вот моя тетушка и была одной из таких сербских настоятельниц русской православной школы!

— Ох, Драган, — волнуясь, сказала мать Евдокия, — как же тесен, оказывается, наш православный мир! Ваша тетушка вам что-нибудь рассказывала о том русском монастыре?

— Она много рассказывала, но я был маленький и с годами многое позабыл. Но я хорошо запомнил, что монастырь был посвящен Божией Матери, и сестры вынесли с собой из России чудотворную икону Богоматери. У тетушки была ее копия, она ее очень почитала. Она говорила, что икону эту века назад нашли в лесу пастухи.

— Икона, высеченная на круглом красном камне и найденная на старом грушевом дереве...

— Так. Вы о ней знаете?

— Я молюсь перед нею всю мою монашескую жизнь. Это наша чудотворная икона, Драган. Это наша обитель ушла из России в Сербию после революции, это у нас воспитывались будущие сербские игуменьи.

Драган довольно долго молчал, а потом вдруг наклонился и поцеловал монахине руку. Она одернула ее почти сердито.

— Да вы что, Драган!

— Мать Евдокия, мать Евдокия... — пробормотал Драган, поднимая голову и смахивая слезы с бороды. — Да, мы, сербы — большая сила, когда мы вот так, вместе с русскими! Теперь я спокойно отпущу с вами детей. А потом, если можно, сам приеду к вам поклониться чудотворной иконе Божией Матери, перед которой сестра моей матери приняла постриг.

— Приезжайте, Драган, мы будем вам рады, — сказала мать Евдокия, ласково глядя на бывшего разбойника.

— Послушай, Сандра, — сказал перед сном Леонардо. — Пока дядя Леша чинит автобус, а детей готовят к поездке, мы с тобой могли бы съездить в Бергамо, раз тебе этого так хочется. Ты оставишь письмо для Миры, и мы заберем кой-какие книги, оставшиеся после набегов Миры. Представляешь, как наша мать Наталья будет счастлива, если мы их ей привезем?

Сандра молча поцеловала мужа, закрыла глаза и тут же мысленно принялась сочинять письмо Мире: завтра утром она возьмет из хранилища бумагу и карандаш и напишет его в дороге.

 


[ Назад ]     [ Содержание ]     [ Вперед ]


Юлия Вознесенская - "Паломничество Ланселота"

[ Cкачать всю книгу ]


Рекомендуйте эту страницу другу!








Подписаться на рассылку




Христианские ресурсы

Новое на форуме

Проголосуй!