Святитель Тихон, патриарх Московский и всея Руси

Святитель Тихон родился 19 января 1865 года в семье сельского священника Торопецкого уезда Псковской губернии Иоанна Белавина. В миру он носил имя Василий. Детские и юношеские годы его прошли в деревне в непосредственном соприкосновении с крестьянством и близости к сельскому труду. С юных лет он отличался особой религиозной настроенностью, любовью к Церкви и редкой кротостью и смирением.

Никакого сильного покровительства он не имел и своим великим и славным служением всецело обязан помощи Божией, даровавшей ему мудрость и трудолюбие, восприняв которые он предал всего себя воле Божией.

Годы учебы прошли в Псковской духовной семинарии в 1878 - 1883 годах. Скромный семинарист отличался ласковым и привлекательным характером. Он был довольно высокого роста, белокурый. Товарищи любили его. К этой любви всегда присоединялось и чувство уважения, объяснявшееся его религиозностью, блестящими успехами в науках и всегдашней готовностью помочь товарищам, неизменно обращавшимся к нему за разъяснениями уроков, особенно за помощью в составлении и исправлении многочисленных в семинарии сочинений. В этом юный Василий находил для себя даже какое-то удовольствие, веселье и с постоянной шуткой, хотя наружно и с серьезным видом, целые часы проводил с товарищами, поодиночке или группами внимавшими его объяснениям. Примечательно, что товарищи в семинарии шутливо называли его «архиереем». В Санкт-Петербургской духовной академии, куда поступил он в 19 лет, не принято было давать шутливые прозвища, но товарищи по курсу, очень любившие ласкового и спокойного религиозного молодого человека, называли его «патриархом». Впоследствии, когда он стал первым, после 217-летнего перерыва, Российским Патриархом, его товарищи по академии не раз вспоминали это пророческое прозвище.

В детстве, когда Василий был еще малолетним, его отцу было откровение о каждом из его детей. Однажды он с тремя сыновьями спал на сеновале. Ночью вдруг проснулся и разбудил их. «Знаете, - заговорил он, - я сейчас видел свою покойную мать, которая предсказала мне скорую кончину, а затем, указывая на вас, прибавила: этот будет горюном всю жизнь, этот умрет в молодости, а этот - Василий - будет великим». Понял ли старец священник, что его сына будут на всех ектениях по всей России и даже по всему миру поминать «Великим господином»? Пророчество явившейся покойницы со всею точностью исполнилось на всех трех братьях.

В 1888 году Василий Белавин 23 лет от роду окончил академию и в светском звании получил назначение в родную Псковскую духовную семинарию преподавателем. И здесь он был любимцем не только всей семинарии, но и города Пскова. Жил он в патриархальном Пскове скромно, в мезонине деревянного домика, в тихом переулке близ церкви «Николы со Усохи».

Стремясь своей чистой душой к Богу, он вел строгую, целомудренную жизнь и на 26-м году жизни, в 1891 году, принял монашество. На его постриг собрался почти весь город. Опасались, выдержат ли полы тяжесть собравшегося народа, ибо церковь находилась на втором этаже семинарского здания, поэтому к дню пострига поставили подпорки к потолкам в нижнем этаже. Постригаемый сознательно и обдуманно вступал в новую жизнь, желая посвятить себя исключительно служению Церкви. Ему, с молодости отличавшемуся кротостью и смирением, было дано имя Тихон в честь святителя Тихона Задонского.

Из Псковской семинарии иеромонаха Тихона перевели инспектором в Холмскую духовную семинарию, где он вскоре стал ее ректором в сане архимандрита. На 34-м году жизни, в 1898 году, архимандрит Тихон был возведен в сан епископа Люблинского с назначением его викарием Холмской епархии.

Епископ Тихон ревностно отдавался работе по устройству нового викариатства, а обаянием своего нравственного облика он приобрел всеобщую любовь не только русского населения, но и литовцев и поляков.

14 сентября 1898 года владыка Тихон был направлен для несения ответственного служения за океан, в далекую американскую епархию в сане епископа Алеутского.

Возглавляя Православную Церковь в Америке, епископ Тихон многое сделал в великом деле распространения Православия, в благоустройстве своей огромной епархии. На ее территории жили люди разных национальностей: русские, сербы, украинцы и другие славяне, греки, арабы, креолы, индейцы, алеуты и эскимосы. Одни были из православных стран - России, Греции, Сербии, другие из стран Оттоманской или Австро-Венгерской империй, некоторые стали православными благодаря миссионерским усилиям на Североамериканском континенте - Аляске и Алеутских островах. Епископу столь разнообразной паствы необходимо было быть щедрым, гибким и иметь ко всем сердечное расположение.

22 мая 1901 года епископ Тихон освятил при закладке камень в фундамент Свято-Николаевского собора. Такая церемония состоялась в Нью-Йорке впервые. Примерно через год, в ноябре 1902 года, сирийские и русские приходы в Нью-Йорке имели уже настоящие дома молитвы: сирийский храм в Бруклине во имя Святителя Николая был освящен 9 ноября 1902 года; 23 ноября был освящен русский храм также во имя Святителя Николая, архиепископа Мирликийского, чудотворца. Строительство храма Пресвятой Троицы в Чикаго заняло меньше года - с апреля 1902 года по март 1903 года.

Одновременно с заботой о строительстве церквей епископ Тихон осуществляет пастырские поездки по своей епархии. Епархиальный журнал «Вестник» тех лет давал ежемесячную хронику его постоянных и трудных визитов на Аляску, на Алеутские острова, в Канаду и в разные части Соединенных Штатов. Каждое пастырское посещение занимало определенное время: нужно было проверить приходские счета, рассмотреть проекты строительства, проверить школьников, встретиться с духовенством, прочитать письма и другие бумаги. Епископ Тихон посещал самые разные общины. Хорошо известно, что в те годы, когда он управлял Североамериканской епархией, с Православной Церковью воссоединилось множество униатов.

При своих пастырских поездках епископ Тихон пришел к выводу о необходимости переименования епархии. В качестве показателя миссионерских корней епархиальный архиерей назывался епископом Алеутским и Аляскинским, хотя кафедра с 1868 года была в Сан-Франциско. Просьба епископа Тихона состояла в том, чтобы епархия называлась Алеутской и Североамериканской. Святейший Синод счел его доводы состоятельными и в 1900 году принял по ним положительное решение.

В июне 1903 года епископ Тихон отправился в Россию на сессию Святейшего Синода. Тогда и было получено разрешение осуществить некоторые планы и проекты. «Вестник» от 15 сентября 1903 года опубликовал письмо епископа Тихона о Североамериканской семинарии.

12 декабря 1903 года Святейший Синод принял решение о создании Аляскинского викариатства в Североамериканской епархии. Викарным епископом был назначен Преосвященный Иннокентий (Пустынский).

Епископ Тихон возвратился в Нью-Йорк 24 января 1904 года. Вскоре Святейший Синод сообщил епископу Тихону об удовлетворении его просьбы о возведении архимандрита Рафаила в сан епископа Бруклинского, второго викария. Хиротония состоялась в сирийском храме Святителя Николая в Бруклине 12 марта. Храм был полон верующими. Архимандрит Рафаил прочитал Символ веры частично на славянском и частично на арабском языках.

19 мая 1905 года Епископ Тихон был возведен в сан архиепископа.

В документе, написанном архиепископом Тихоном в декабре 1905 года он высказывался о возможности рассмотрения вопроса об автокефалии. Сербскую миссию он предложил сделать викариатством с центром в Чикаго. Греческие общины, писал он, должны быть организованы так же, как Сирийская и Сербская миссии. Он усматривал необходимость автономии и независимости только в вопросах, влияющих на внутреннюю жизнь или структуру каждой национальной епархии или викариатства, и подчеркивал также необходимость согласованных общих решений, выработанных епископами на заседаниях под председательством архиепископа в вопросах, касающихся всех.

Как епископу миссионерской епархии, распростершейся по всему континенту, епархии с многонациональной паствой, владыке Тихону приходилось думать о создании таких учреждений, которые помогли бы Церкви в Америке стать самостоятельной. Существовала очевидная необходимость в школе. Условия, в которых совершались пастырские труды в Северной Америке, весьма отличались от условий в России. Большинство служивших в миссии священников прибыли из-за границы, где они и получили свое образование. Такая зависимость от помощи извне была для епархии нежелательной. В 1905 - 1906 учебном году Миссионерская школа в Миннеаполисе (штат Миннесота) была преобразована в семинарию. В 1913 году она была переведена в Танальфи (штат Нью-Джерси). В семинарии было воспитано два поколения священников для Церкви в Америке.

Становящаяся все более самостоятельной Церковь нуждалась также и в монастыре. В июне 1905 года архиепископ Тихон дал благословение иеромонаху Арсению (Чаузову) на создание монастыря близ Саут-Канаана в Пенсильвании. К моменту перевода архиепископа Тихона в Ярославль Свято-Тихоновский монастырь был уже освящен и насчитывал пять насельников.

С самого начала своего служения в Америке архиепископ Тихон при малейшей возможности созывал епархиальное духовенство для обсуждения проблем жизни миссии.

На последней сессии Собора рассматривались богослужебные вопросы. Эта дискуссия была вызвана расхождениями в совершении обрядов и служб в разных приходах. Некоторые выступали за единообразие, но Собор согласился с мнением архиепископа Тихона о том, что различия совершенно естественны, поскольку Православие в Америке возникло благодаря выходцам из разных стран, и что священник должен объяснить прихожанам разницу между главным и второстепенным. Если расхождения не затрагивают сути веры, они приемлемы.

В Америке, как и в предыдущих местах службы, архиепископ Тихон снискал себе такую всеобщую любовь и преданность, что американцы избрали архиепископа Тихона почетным гражданином Соединенных Штатов.

В 1907 году он был назначен на Ярославскую кафедру. Одним из первых его распоряжений по епархии было категорическое запрещение духовенству при личных обращениях к архиерею класть вошедшие в обычай земные поклоны. В Ярославле святитель быстро приобрел любовь своей паствы, оценившей его светлую душу и теплую заботу о всех пасомых. Его полюбили как доступного в общении, разумного и ласкового архипастыря, охотно откликавшегося на все приглашения служить в многочисленных храмах Ярославля, в его древних монастырях и приходских церквах обширной епархии. Часто посещал он церкви без всякой пышности, ходил пешком, что в ту пору было необычным делом для русских архиереев. А при посещении церквей вникал во все подробности церковной обстановки, поднимался иногда на колокольню, к удивлению батюшек, не привыкших к такой простоте архиереев. Но это удивление скоро сменялось искренней любовью, поскольку он разговаривал с подчиненными просто, без всякого следа начальственного тона. Даже замечания обыкновенно делались добродушно, иногда и с шуткой, которая еще более располагала виновного устранить замеченную неисправность.

Владыка Тихон оказывал неизменную поддержку тем церковным кругам, которые боролись за правду и церковную свободу. На этой почве у него произошло столкновение с ярославским губернатором, вследствие которого он 22 декабря 1913 года был переведен на Литовскую кафедру. Верующие Ярославля приняли сторону архипастыря и выразили ему сочувствие, избрав его почетным гражданином своего города.

После перевода в Вильну он сделал особенно много пожертвований в различные благотворительные учреждения. Здесь также выявлялась его натура, богатая духом любви к людям. В Вильне от православного архиепископа требовалось много такта. Нужно было регулировать отношения между местными властями и православными жителями края. Для любящего во всем простоту архиепископа Тихона труднее всего было поддерживать внешний престиж духовного главы господствующей Церкви в крае, где высоко ценилась пышность во всем. Простой и скромный владыка не оправдывал требований ревнителей внешнего блеска, хотя в церковном служении он не уклонялся, конечно, от подобающего церковного великолепия. Он часто ездил из Вильны на свою архиерейскую дачу в простой коляске и в дорожной скуфейке, но все, кто его встречал и узнавал: русские, поляки, евреи - низко ему кланялись. Во время прогулки по «кальварии» - так назывался ряд католических часовен вокруг архиерейской дачи, посвященных разным стадиям крестного пути Христа на Голгофу, - перед архиепископом вставали и его приветствовали католики, служившие при часовне, хотя он был в подряснике и шляпе.

Здесь, в Вильне, преосвященного застало в 1914 году объявление войны. Его епархия оказалась в сфере военных действий, а затем через нее прошел и фронт, отрезавший часть епархии от России. Преосвященному пришлось покинуть Вильну. Сначала он поселился в Москве, куда перешли многие виленские учреждения, а потом в местечке Дисне, на окраине своей епархии. Во всех организациях, так или иначе помогавших пострадавшим на войне, обслуживавших духовные нужды воинов, преосвященный Тихон принимал деятельное участие, посещал и болящих, и страждущих, побывал даже на передовых позициях, под неприятельским обстрелом, за что позднее он был награжден орденом.

Для преосвященного владыки Тихона, верного своему архиерейскому долгу, Церковь и ее интересы всегда были дороже всего. Он противился любым посягательствам государства на Церковь. Это, конечно, влияло на отношение к нему правительства. Именно поэтому он довольно редко вызывался в столицу для присутствия в Святейшем Синоде. Когда же произошла февральская революция и был сформирован новый Синод, архиепископа Тихона пригласили в число его членов. 21 июня 1917 года Московский епархиальный съезд духовенства и мирян избрал его своим правящим архиереем, как ревностного и просвещенного архипастыря, широко известного даже за пределами своей страны.

Москва торжественно и радостно встретила своего избранника-архипастыря. Он скоро пришелся по душе москвичам, и духовным и светским. Для всех у него находился равный прием и ласковое слою, никому не отказывал он в совете, в помощи, в благословении. Владыка охотно принимал приглашения служить в приходских церквах. Церковные причты начали наперебой приглашать его на служение в престольные праздники, и отказа никому не было. После службы архипастырь охотно заходил и в дома прихожан, к их великой радости. Вся Москва за короткое время узнала своего архиерея и полюбила его.

15 августа 1917 года в Москве открылся Поместный Собор, и Тихон, архиепископ Московский, был удостоен сана митрополита, а затем был избран председателем Собора. Много мудрости и такта требовало от него руководство Собором. Надо было примирять и направлять в единое правильное русло на благо Церкви противоречащие друг другу взгляды его членов, разного рода течения соборных групп.

Собор ставил своей целью восстановить жизнь Русской Церкви на строго канонических началах, и первой большой и важной задачей, остро вставшей перед Собором, был вопрос о Патриаршестве.

«Почему необходимо восстановить Патриаршество? - спрашивал Собор в своей исчерпывающей, блестящей речи архимандрит, позднее архиепископ священномученик Иларион (Троицкий). - Потому что Патриаршество есть основной закон высшего управления каждой Поместной Церкви». Церковное законодательство в лице апостольских правил совершенно недвусмысленно требует: «Епископам всякого народа - в том числе и русского, разумеется, -подобает знать первого из них и признавать его, как Главу... Вся Вселенская Христова Церковь до 1721 года не знала ни одной Поместной Церкви, управляемой коллегиально, без Первоиерарха».

На Соборе все тревожились о судьбе московских святынь, подвергавшихся обстрелу во время революционных событий. И вот первым спешит в Кремль, как только доступ туда оказался возможным, митрополит Тихон во главе небольшой группы членов Собора.

Приступили к выборам Патриарха. Решено было голосованием всех членов Собора избрать трех кандидатов, а затем предоставить воле Божией посредством жребия указать избранника. Свободным голосованием членов Собора на Патриарший престол были избраны три кандидата: архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий), митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий) и митрополит Московский Тихон.

Перед Владимирской иконой Божией Матери, перенесенной из Успенского собора в храм Христа Спасителя, после Божественной литургии и молебна 5 ноября схииеромонах Зосимовой пустыни Алексий, член Собора, благоговейно вынул из ковчежца один из трех жребиев с именем кандидата, и митрополит Киевский Владимир провозгласил имя избранника - митрополита Тихона. Когда торжественная депутация членов Собора во главе с высшим духовенством явилась в церковь Троицкого подворья в Москве для «благовестия» о Божием избрании и для поздравления вновь избранного Патриарха, святитель Тихон обратился к соборному посольству с кратким словом.

«Ваша весть об избрании меня в Патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: Плач и стон и горе и каковой свиток должен был съесть пророк Иезекииль (см.: Иез. 2,10; 3,1). Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении, и особенно в настоящую тяжелую годину! Отныне на меня возлагается попечение о всех церквах Российских и предстоит умирание за них, во вся дни».

Великое церковное торжество происходило в Успенском соборе 21 ноября 1917 года. За литургией два первенствующих митрополита при пении «аксиос» трижды возвели Божия избранника на патриарший трон и облачили его в подобающие его сану священные одежды.

Когда митрополит Владимир вручил ему с приветственным словом жезл святителя Петра, митрополита Московского, Святейший Патриарх ответил исполненной глубины прозрения речью:

«Патриаршество восстанавливается на Руси в грозные дни, среди огня и орудийной смертоносной пальбы. Вероятно, и само оно принуждено будет не раз прибегать к мерам запрещения для вразумления непокорных и для восстановления порядка церковного. Но как в древности пророку Илии явился Господь не в буре, не в трусе, не в огне, а в прохладе, в веянии тихого ветерка, так и ныне на наши малодушные укоры: "Господи, сыны Российские оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники, стреляли по храмовым и кремлевским святыням, избивали священников Твоих", - слышится тихое веяние словес Твоих: "Еще семь тысяч мужей не преклонили колена пред современным Ваалом и не изменили Богу истинному" (см. 3 Цар. 19,14 и 18). И Господь как бы говорит мне так: «Иди и разыщи тех, ради коих еще пока стоит и держится Русская земля. Но не оставляй и заблудших овец обреченных на погибель, на заклание, овец, поистине жалких. Паси их, и для сего возьми сей жезл благоволения. С ним потерявшуюся - отыщи, угнанную - возврати, пораженную - перевяжи, больную - укрепи, разжиревшую и буйную - истреби, паси их по правде Сам Пастыреначальник, молитвами Пресвятыя Богородицы и святителей Московских. Бог да благословит всех нас благодатию Своею. Аминь».

После литургии Патриарх, по древнему обычаю, с крестным ходом обошел вокруг Кремля, окропляя его святой водой.

Патриарх Тихон не изменился, остался таким же доступным, простым, ласковым человеком, когда стал во главе русских иерархов. Но мягкость в обращении Святейшего Тихона не мешала ему быть непреклонно твердым в делах церковных, где было нужно, особенно в защите Церкви от ее врагов.

Своей жизнью он явил редкий нравственный облик христианина-монаха, отличаясь глубокой религиозной настроенностью, духом целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви. Святейший Тихон воистину благодатная личность, человек живший для Бога и Богом просветленный.

«Молитвенник народный, старец всея Руси», - называли Патриарха пасомые.

Все соприкасавшиеся со Святейшим Тихоном поражались его удивительной доступности, простоте и скромности. Многие нечуткие или недальновидные люди не понимали его, злоупотребляли этими сторонами его души, готовы были видеть в нем «просто симпатичного человека», а между тем здесь-то и проявляется истинная святость. Широкую доступность Святейшего нисколько не ограничивал его высокий сан. Двери его дома всегда были для всех открыты, как открыто было каждому его сердце - ласковое, отзывчивое, любвеобильное. Будучи необыкновенно простым и скромным как в личной жизни, так и в своем первосвятительском служении, Святейший Патриарх не терпел и не делал ничего внешнего, показного. Он являл собой пример великого благородства.

Огромные задачи стали перед Святейшим Тихоном. Ему была вверена многомиллионная, необозримая по территории Русская Православная Церковь со всеми ее духовными и материальными ценностями. Вот почему в сознании своей великой ответственности он всегда, по завету Христа, Божье отдавал только Богу.

Тяжел был его крест. Руководить Церковью ему пришлось среди всеобщей церковной разрухи, без вспомогательных органов управления, в обстановке внутренних расколов и потрясений, вызванных всевозможными «живоцерковниками», «обновленцами», «автокефалистами». «Тяжелое время переживает наша Церковь», - писал в июле 1923 года Святейший.

В период церковного безвременья его имя было светлой лампадой, указывающим путь к истине Православия. Своими посланиями он звал народ к исполнению заповедей Христовой веры, к духовному возрождению через покаяние. А его безукоризненная жизнь была примером для всех. Нельзя без волнения читать призыв к покаянию Патриарха, обращенный им к народу пред Успенским постом.

«Еще продолжается на Руси эта страшная и томительная ночь, и не видно в ней радостного рассвета. Где же причина? Вопросите вашу православную совесть. Грех... - вот корень... болезни. Грех растлил нашу землю... Грех, тяжкий нераскаянный грех вызвал сатану из бездны. О, кто даст очам нашим источники слез?! Где ты, некогда могучий и державный русский народ? Неужели ты не возродишься духовно?.. Неужели Господь навсегда закрыл для тебя источники жизни, погасил твои творческие силы, чтобы посечь тебя, как бесплодную смоковницу? О, да не будет сего! Плачьте же, дорогие братья и чада, оставшиеся верными Церкви и Родине, плачьте о великих грехах вашего Отечества, пока оно не погибло до конца. Плачьте о самих себе и о тех, кто, по ожесточению сердца, не имеет благодати слез».

Ни один воскресный или праздничный день не проходил, чтобы Святейший не служил в московских храмах или окрестностях Москвы. Выезжал он либо в карете, пока было можно, либо в открытом экипаже, а перед ним обычно ехал иподиакон в стихаре с высоким крестом в руках. Народ благоговейно останавливался и снимал шапки. По-прежнему храмы эти даже в будние дни во время служения бывали переполнены. В уездных городах Московской губернии стечение народа было огромное, встреча и проводы Патриарха - очень торжественные. Рабочие везде покидали работу, и все светские и промышленные учреждения не работали в течение всего пребывания Патриарха в городах.

Патриарх ездил в Богородск, промышленный город Московской губернии, а позже - в Ярославль и в Петроград.

В жизни Святейшего Патриарха пребывание его в Петрограде было одним из радостных событий. От вокзала до Александро-Невской Лавры по Старо-Невскому проспекту были выстроены крестные ходы и депутации от приходов. Все бросались к экипажу, плакали, становились на колени. Патриарх, благословляя всех, стоял в коляске до самой Лавры. Здесь его ожидали викарии епархии Преосвященные епископы Нарвский Геннадий, Ямбургский Анастасий и Ладожский Мелхиседек, около двухсот священников и более шестидесяти диаконов в облачениях. После молебна в переполненном соборе Патриарх обратился с речью о стоянии за веру до смерти.

Дни пребывания Патриарха в Петрограде были днями настоящего всеобщего ликования; даже на улицах чувствовалось необычайное оживление. Самыми торжественными моментами были его службы в соборах Исаакиевском, Казанском и в лаврском. В Исаакиевском соборе при встрече Патриарха пел хор из шестидесяти диаконов в облачениях, так как соборный хор пришлось распустить из-за отсутствия средств. Сослужили Патриарху митрополит, три викария, восемнадцать протоиереев и десять протодиаконов. На праздник Вознесения в Казанском соборе после литургии был совершен крестный ход. На последней торжественной службе в Лавре был хиротонисан во епископа Охтенского единоверческий архимандрит Симон, принявший потом мученическую смерть. Святейший ездил в Иоанновский монастырь на Карповке и служил панихиду на могиле отца Иоанна Кронштадтского. Он посетил также и Кронштадт.

В церковном служении Патриарх Тихон соблюдал ту же простоту, какой он отличался в частной жизни: не было у него грубости по отношению к служащим, тех громких окриков и суетливости, какими иногда сопровождается торжественная служба. Если нужно было сделать какие-либо распоряжения, они отдавались тихо и вежливо, а замечания делались исключительно после службы и всегда в самом мягком тоне. Да и мало их приходилось делать: служащие проникались тихим молитвенным настроением Патриарха. Торжественное его служение со множеством архиереев и клириков, многолюдные крестные ходы всегда совершались чинно, с особым религиозным подъемом.

В Москве Патриарх жил в прежнем помещении московских архиереев, на Троицком подворье Сергиевой Лавры, «у Троицы на Самотеке». Этот скромный, хотя и просторный дом имел крестовую церковь, где монахи Сергиевой Лавры ежедневно совершали положенное по Уставу богослужение. Рядом с алтарем помещалась небольшая молельня, уставленная иконами; в ней Патриарх и молился во время богослужения, когда не служил сам. Дом был окружен небольшим садиком, где Патриарх любил гулять, насколько позволяли дела. Здесь часто к нему присоединялись и гости, и близко знакомые посетители. Уютный садик, забором отделенный от соседних дворов, но соседские детишки взбирались иногда на высокий забор, и тогда Патриарх ласково оделял их яблоками, конфетами. Стол Патриарха был очень скромный: черный хлеб подавался по порциям, часто со жмыхом, картофель без масла.

Для Церкви начались трудные времена: отбиралось церковное имущество, разграблялись храмы, осквернялись святыни, преследовалось и массово истреблялось духовенство. Со всех концов России приходили к Патриарху известия об этом.

Для спасения тысяч жизней и улучшения общего положения Церкви Патриарх принял меры к ограждению священнослужителей от чисто политических выступлений. 25 сентября 1919 года, уже в разгар гражданской войны, он издал Послание с требованием к духовенству не вступать в политическую борьбу.

Отсутствие враждебности к существующей государственной власти и призыв к гражданской лояльности стали свойственны посланиям Патриарха задолго до того, как стало ясно, что большевики победят в гражданской войне. Осенью 1919 года Патриарх Тихон, обращаясь к русскому духовенству, писал: «Памятуйте же, архипастыри и отцы, и канонические правила, и заветы святых апостолов: блюдите себя от творящих распри и раздоры, уклоняйтесь от участия в политических партиях и выступлениях, повинуйтесь вашему человеческому начальству в делах внешних (см. 1 Пет. 2,13 - 14), не подавайте никаких поводов, оправдывающих подозрительность Советской власти, подчиняйтесь и ее велениям, поскольку они не противоречат вере и благочестию, ибо Богу, по апостольскому наставлению, должны повиноваться более, чем людям (Деян. 4,19; Гал. 1,10)». Таким образом, Патриарх Тихон в этот решающий момент войны выразил верность принципу невмешательства Церкви в политическую борьбу при сохранении своей внутренней свободы.

Патриарх отказался от участия в политической борьбе. Когда отъезжающий в добровольческую армию просил тайного благословения вождям белого движения, Патриарх твердо заявил, что не считает возможным это сделать, ибо, оставаясь в России, он хочет не только наружно, но и по существу избегнуть упрека в каком-либо вмешательстве Церкви в политику.

На основании циркуляра Народного Комиссариата юстиции от 25 августа 1920 года власти на местах «проводили полную ликвидацию мощей». Такие действия еще ранее в обращении Святейшего Патриарха в Совнарком были квалифицированы как нарушение Декрета об отделении Церкви от государства.

Летом 1921 года разразился голод в Поволжье. Патриарх организовал Комитет помощи голодающим, открытие которого 1 августа 1921 года ознаменовалось патриаршим богослужением в храме Христа Спасителя при огромном стечении духовенства и народа. После молебна было прочитано патриаршее воззвание о помощи голодающим, обращенное к Православной России и ко всем народам земли. Комитет, возглавляемый Патриархом, собрал большие средства и сделал очень много для голодающих. В Послании Патриарх Тихон благословил добровольное пожертвование церковных ценностей, не имеющих богослужебного употребления, рекомендуя контроль над их использованием. Однако позднее, по постановлению ВЦИК от 23 февраля 1922 года, изъятию подлежали все драгоценные предметы. Таким образом, речь шла об изъятии предметов, имеющих сакральный характер в Православной Церкви, что по церковным канонам всегда рассматривалось как святотатство (73-е апостольское правило). Патриарх не мог одобрить такого полного изъятия, тем более что у многих возникли сомнения в том, что все ценности пойдут на борьбу с голодом. На местах насильственное изъятие вызвало повсеместное народное возмущение. По России прошло до двух тысяч процессов и расстреляно было более десяти тысяч верующих. В связи с делом об изъятии церковных ценностей 31 июля 1922 г. были расстреляны митрополит Петроградский Вениамин (Казанский), архимандрит Сергий, мученики Юрий и Иоанн (память 31 июля). Послание Патриарха расценивалось как саботаж, в связи с чем он находился в заключении с апреля 1922 года по июнь 1923 года.

По делу над группой московских священников об изъятии церковных ценностей сам Патриарх неоднократно вызывался в суд в качестве главного свидетеля.

Как вспоминает очевидец допроса Патриарха и поведения обвиняемых и слушателей, «когда в дверях зала показалась величавая фигура в черном облачении, сопровождаемая двумя конвойными, все невольно встали. Все головы низко склонились в глубоком почтительном поклоне. Святейший Патриарх спокойно-величаво осенил крестом подсудимых и, повернувшись к судьям, прямой, величественно строгий, опершись на посох, стал ждать допроса.

- Вы приказывали читать всенародно Ваше воззвание, призывая народ к неповиновению властям? - спросил председатель.

Спокойно отвечал Патриарх:

- Власти хорошо знают, что в моем воззвании нет призыва к сопротивлению властям, а лишь призыв сохранить свои святыни и во имя сохранения их просить власть дозволить уплатить деньгами их стоимость, и, оказывая тем помощь голодным братьям, сохранить у себя свои святыни.

- А вот этот призыв будет стоить жизни вашим покорным рабам, - и председатель указал на скамьи подсудимых.

Благостно-любящим взором окинул старец служителей алтаря и ясно и твердо сказал:

- Я всегда говорил и продолжаю говорить как следственной власти, так и всему народу, что во всем виноват я один, а это лишь моя Христова армия, послушно исполняющая веления ей Богом посланного главы. Но если нужна искупительная жертва, нужна смерть невинных овец стада Христова...

Тут голос Патриарха возвысился, стал слышен во всех углах громадного зала, и сам он как будто вырос, когда, обращаясь к подсудимым, поднял руку и благословил их, громко, отчетливо произнося:

- Благословляю верных рабов Господа Иисуса Христа на муки и смерть за Него.

Подсудимые опустились на колени... Допрос Патриарха был окончен... Заседание в этот вечер более не продолжалось...»

Благодатная сила благословения Святейшего видна из последующих событий.

«На рассвете 25 апреля 1922 года был вынесен приговор: 18 человек - к расстрелу, остальные - к различным срокам каторги. На предложение председателя просить высшую власть о помиловании было отвечено горячей речью протоиерея Заозерского и отказом от лица всех приговоренных... Только вздох пронесся по залу при объявлении приговора. Ни стона... ни плача... Приносилась великая искупительная жертва за грехи русского народа, и безмолвно разошелся народ. Было уже светло, солнце всходило, когда раскрылись тяжелые двери суда и приговоренные «смертники», окруженные лесом штыков, показались на площади... Шли с непокрытыми головами, со скрещенными на груди руками, со взором, поднятым высоко к небу, туда, где ждет их Благостный Искупитель мира, где все прощено, все забыто, где нет ни страданий, ни зла. И громко, ликующе лилась их песнь: Христос воскресе из мертвых...»

На долю Патриарха Тихона выпало возглавление Русской Православной Церкви во время ее перехода к новой, самостоятельной жизни в условиях нового государственного строя. Этот переход, сопровождавшийся открытым столкновением двух противоположных мировоззрений (религиозного и атеистического), был крайне тяжелым и кровавым. И если бы не умиротворяющие свойства души Святейшего, его кротость, добродушие и мудрость, этот переход, конечно, был бы еще острее.

Патриарх рассказывал, что, находясь в заключении, читал газеты и с каждым днем все более скорбел о том, что обновленцы захватывают Церковь в свои руки. Кроме того, у него утвердилось понимание, что наконец появился «новый» закон, революционный хаос кончился, что пред ним находится настоящая государственная власть, с которой следует искать возможные пути к нормальным взаимоотношениям. Тем, кто не понимал его поступка и соблазнился им, он говорил: «Пусть погибнет мое имя в истории, только бы Церкви была польза...» Англиканскому епископу Бюри, который также просил объяснений, Патриарх напомнил слова апостола Павла: Имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас (Флп. 1,23 - 24). Он добавил, что лично с радостью принял бы мученическую смерть, но судьба остающейся Православной Церкви лежит на его ответственности.

Но еще за несколько лет до ареста Патриарх ясно заявил в воззвании от 25 сентября 1919 года: «Установление той или иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение».

Постоянной заботой Святейшего Патриарха было выхлопотать для Русской Православной Церкви регистрацию, а вместе с нею и возможность легального существования в пределах СССР. Как писал об этом позднее митрополит Сергий (Страгородский, + 2 мая 1944 г.), «Отсутствие регистрации для наших церковно-правительственных органов создает много практических неудобств, придавая всей нашей деятельности характер какой-то нелегальности, хотя мы и не совершаем ничего запрещенного законом Республики, что, в свою очередь, порождает много всяких недоразумений и подозрений».

Особенно много послужил Русской Православной Церкви Святейший Тихон в мучительную для Церкви пору так называемого «обновленческого раскола». Святейший проявил себя верным служителем и исповедником неповрежденных и неискаженных заветов истинной Православной Церкви. Он был живым олицетворением Православия, что бессознательно подчеркивали даже враги Церкви, называя ее членов «тихоновцами».

Вожди раскола собрали свой «суд», на котором сняли со Святейшего Тихона священный сан и лишили монашества.

В самом процессе «суда» были нарушены не только канонические, но и общечеловеческие требования, произошло заочное осуждение Святейшего, без приглашения его на суд, по докладам трех не заслуживающих доверия обвинителей. Обвинения совсем не были подтверждены ни допросом свидетелей, ни рассмотрением документов, не были даже проверены свободным обсуждением членов «суда», несмотря на то, что председателю «суда» было подано более ста записок с требованием слова!

Находясь под арестом, Патриарх в своем Послании от б декабря 1922 года призывал «по долгу своего первосвятительского служения всех верных сынов Божиих стать твердо и мужественно за веру Божию и на защиту Святой Церкви». Выход на свободу Святейшего принес огромную пользу Церкви, восстановив и утвердив в ней законное церковное управление.

Это еще больше озлобило многочисленных врагов Православной Церкви, продолжавших ненавидеть ее предстоятеля, Святейшего Тихона.

Мало того, они покушались на жизнь Патриарха. 26 ноября 1924 года несколько преступников ворвались в комнаты Патриарха и убили вышедшего на шум его келейника Я. О. Полозова.

Стремясь не на словах только к истинному церковному миру, Святейший Патриарх поручил состоявшему при нем архиерейскому Синоду вести переговоры с главенствующими обновленцами о присоединении их к Православной Церкви.

Толпами шли обновленческие священники и архиереи на путь покаяния пред Церковью, и ничего они не встречали у Святейшего, кроме безграничной ласки и всепокрывающей, подчас совсем незаслуженной любви. «Он имел особенную широту взглядов, способен был понять каждого и всех простить», - вспоминал о Святейшем Тихоне митрополит Сергий.

Но это не было уклонением от православия. Наоборот: «Прошу верить, что я не пойду на соглашения и уступки, которые поведут к потере чистоты и крепости Православия», - твердо и авторитетно сказал Патриарх (Резолюция о примирении с Красницким на адрес елизаветградского духовенства от 26 июня 1924 года).

Вот почему 5 апреля 1924 года он издал новое, краткое, но содержательное Послание, обличающее тяжкие преступления вождей обновленческого раскола. В этом Послании Святейший Патриарх на основании церковных канонов и от имени единомысленной с ним Российской Православной Церкви подверг обновленцев каноническому запрещению и подтвердил, что они, впредь до раскаяния, находятся вне общения с Церковью.

Истина Православия восторжествовала, и Святейший Тихон мог писать Константинопольскому Патриарху: «Весь русский православный народ сказал свое правдивое слово как о нечестивом сборище, дерзко именующем себя Собором 1923 года, так и о нечестивых вождях (обновленческого) раскола... Верующие не со схизматиками (раскольниками), а со своим законным и Православным Патриархом».

Святейший Патриарх Тихон верил в духовное, истинное обновление Русской Церкви. Однако не мог Патриарх не и видеть многих уродливых явлений в жизни нашего общества: безверия, нравственной распущенности. Это нашло отражение в его воззваниях к Русской Церкви. В них был и горячий протест против грубого материалистического понимания жизни, и присущее душе Святейшего чувство глубокого смирения, сознание человеческой неправды пред Божественной истиной.

«Ныне нужно дерзновение веры, - писал Патриарх, - беспрестанное ее исповедание. Да возгорится пламя Светоча вдохновения в Церкви Российской, да соберутся силы, расточенные в безвременье. Пусть верные чада в союзе любви соединяются с архипастырями и пастырями своими и вместе являют служение в духе и силе» (18 декабря 1917 года). «Очистим же сердце наше покаянием и молитвою», - звал Святейший Патриарх.

В период кровавых междоусобиц, полных ужаса и страданий, которые «не могут не производить гнетущего впечатления на сердце каждого христианина» (Послание 1919 года), он многократно обращался к верующим с церковной кафедры со святыми словами пастырского назидания о прекращении распрей и раздоров.

После освобождения из заключения Патриарх проживал не на Троицком подворье, а в Донском монастыре. К нему со всех концов России приезжали разные лица. В его приемной можно было увидеть епископов, священников и мирян: одни - по делам церковным, другие - за получением патриаршего благословения и за утешением в горе. Доступ к нему был свободный, и его келейник лишь спрашивал посетителей о цели прихода. Патриарх помещался в трех комнатах, первая из которых в указанные часы служила приемной. Обстановка патриарших покоев поражала своей простотой, а беседа с ним, по словам видевших его, производила сильное впечатление. Святейший находил всегда несколько слов для каждого, даже приходящего только за благословением. Приезжих он подробно расспрашивал о положении Православной Церкви в провинции.

О большой любви и благоговейном уважении к нему верующих красноречиво говорит та трогательная заботливость, которой был окружен Святейший. Верующие следили, чтобы он ни в чем не нуждался, а после его освобождения, радостного для всех, осыпали цветами своего любимого Первосвятителя.

Многие тысячи людей стекались на дивные службы; к Патриарху, простому и скромному и вместе неотразимо величественному на фоне общего великолепия службы, тянулись взоры и души верующих.

Его огромный авторитет и общее почитание не ограничивались пределами России. Православные Восточные Патриархи приветствовали его в 1917 году как своего брата и до самой его смерти поддерживали с ним, насколько было возможно, самую тесную каноническую связь. Когда обновленцы в 1924 году стали распространять свою очередную ложь об «устранении» Святейшего всей Восточной Церковью, Патриарх Сербский Димитрий в особой грамоте опроверг это утверждение, а обновленцам ответил советом «прекратить церковную смуту и подчиниться Святейшему Тихону, единственному Главе Российской Православной Церкви».

Крайне больно было переживать все церковные беды любящему, отзывчивому сердцу Патриарха. Внешние и внутренние церковные потрясения, «обновленческий раскол», непрестанные первосвятительские труды и заботы по устроению и умиротворению церковной жизни, бессонные ночи и тяжелые думы, более чем годичное заключение, злобная клевета, травля со стороны врагов, глухое непонимание и неуемная критика со стороны подчас и своей среды подтачивали его силы. Начиная с 1924 года Святейший Патриарх стал настолько сильно недомогать, что в день Рождества Христова написал свое завещание, в котором, согласно Постановлению Священного Собора от 25 апреля 1918 года, указывал себе преемника по управлению Русской Церковью. (В силу этого распоряжения Святейшего Тихона после его кончины патриаршие права и обязанности перешли к митрополиту Крутицкому и Коломенскому Петру.)

Усилившаяся болезнь сердца вынудила Святейшего лечь в больницу доктора Бакунина. Однако, находясь там, Патриарх Тихон регулярно выезжал по праздничным и воскресным дням для служения в храмах. В воскресенье 5 апреля 1925 года, за два дня до своей кончины, Святейший Патриарх, несмотря на болезнь горла, поехал служить литургию в церковь Большого Вознесения на Никитской. Это была его последняя служба, последняя литургия...

Результат долгого богослужения и последующего за ним наставления, сказанного Святейшим Тихоном новопоставленному епископу, не замедлил обнаружиться прежде всего в сильном воспалении горла. Однако Святейший, по-видимому, чувствовал себя окрепшим и даже предполагал через несколько дней совсем выйти из больницы, тем более что приближалась Страстная неделя. Но Господь судил по-иному. В самый день праздника Благовещения Господь призвал к Себе Первосвятителя Русской Церкви.

Имеется знамение милости Божией Матери к святителю: в больнице, где находился перед кончиной Патриарх Тихон, не было иконы. Он попросил принести икону, не указав, какую именно; его просьбу исполнили и из Зачатьевского монастыря принесли икону Благовещения Пресвятой Богородицы.

В этот день, во вторник 25 марта (7 апреля), в последний день земной жизни, Патриарх принял митрополита Петра и имел с ним продолжительную беседу, после которой чувствовал себя очень утомленным.

Вечером дежуривший при Патриархе послушник К. Пашкович предложил ему прилечь отдохнуть, так как Святейший страдал бессонницей: «Ночь все равно, ваше Святейшество, вы проведете беспокойно». На что Святейший ответил: «Теперь я усну... крепко и надолго... Ночь будет длинная...»

В половине двенадцатого ночи у Святейшего начался сердечный приступ. Он жаловался на сердце. Было 11 часов 45 минут вечера.

Умирал он с тихой молитвой к Богу, молитвой благодарности, славословия, и, крестясь, произнес Слава Тебе, Господи, слава Тебе, Господи, слава Тебе... - в третий раз перекреститься он не успел.

На следующий день была совершена во всех московских храмах литургия Иоанна Златоуста с поминанием почившего святителя.

Знаменательно, что Патриарх умер в день памяти праведного Лазаря и вслед за его погребением началась Страстная седмица.

В продолжение четырех суток осиротевшими архипастырями и пастырями Православной Церкви служились панихиды над телом усопшего, и день и ночь беспрерывно шел к нему верующий русский народ. После многочасового стояния в огромной очереди вереницей входили в собор люди, съехавшиеся из тех городов России, куда успела дойти весть о кончине.

Проститься с Патриархом пришло около миллиона человек, хотя всех прощавшихся в продолжение четырех дней не мог вместить собор. В Вербное воскресенье, в Неделю ваий, хоронила Православная Российская Церковь своего Патриарха. Отпевание совершали 63 архиерея, в числе которых были 5 митрополитов, во главе с Местоблюстителем Патриаршего престола высокопреосвященным Петром (Полянским), митрополитом Крутицким и Коломенским, и около 400 священнослужителей.

Покой почивший патриарх обрел под сводами Малого храма Донского монастыря в честь Похвалы Пресвятой Богородицы, в южном приделе.

Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси, был прославлен на Освященном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 1989 году. Память ему совершается 25 марта, 26 сентября и в воскресение после 25 января - в день Собора новомучеников и исповедников Российских.

Долгие годы одной из трагических тайн церковной жизни советского времени была для православных людей судьба мощей святителя Тихона, Патриарха Московского и всея Руси.

Говорили, что в 1927 году после закрытия Донского монастыря чекисты извлекли тело святителя Тихона из могилы в Малом соборе монастыря и сожгли его в крематории. По другим версиям тело было тайно перезахоронено на Немецком кладбище или где-то в Донском монастыре. То, что останки святителя Тихона могли быть уничтожены, не вызывало удивления: ненависть к Патриарху у советской власти была исключительной.

В мае 1991 года была возобновлена монашеская жизнь в Донском монастыре. Вскоре после празднования четырехсотлетия обители начался ремонт в Малом Донском соборе.

18 ноября, через две недели после окончания ремонта, Малый Донской собор был подожжен. Разбив окно, злоумышленники бросили бомбу с зажигательной смесью рядом с гробницей Патриарха. В несколько минут выгорел почти весь храм - сохранился только алтарь и четыре чудотворные иконы в трапезной части.

Промыслительно было попущено это зло: именно во время второго затянувшегося ремонта Малого собора и были обретены мощи Святителя. День поджога - 18 ноября - особо знаменателен. В этот день в 1917 году в Храме Христа Спасителя жребий патриаршества пал на святителя Тихона.

В день праздника Сретения Господня с благословения приступили к раскопкам, и на глубине около метра обнаружили каменный свод склепа. Было вынуто несколько камней, в образовавшееся отверстие протиснули свечу и заглянули внутрь. Склеп был пуст.

Когда прошло первое разочарование и немного пришли в себя, то продолжили поиски и выяснили, что был найден не склеп, а часть старинной отопительной системы, выложенной под полом. После раскопа калорифера и дальнейших работ был обнаружен настоящий склеп Патриарха - мощное, необычайно укрепленное сооружение. Подняв одну из плит, покрывавших погребение, обнаружили дубовый гроб, на котором лежала мраморная табличка: «Патриарх Московский и всея Руси Тихон», год и день интронизации, день и год смерти.

Об этом событии было сразу сообщено Святейшему Патриарху Алексию, который знал о ходе всех работ по поиску мощей Святителя Тихона. Через некоторое время Патриарх приехал в монастырь. Его встречали колокольным звоном, в полночь он звучал, как на Пасху.

Трудно передать те чувства которые испытывали в ту ночь собравшиеся у открытой могилы. Пред ними были благодатные святые мощи. Это произошло 19 февраля.

Через несколько дней мощи святителя омыли по древнему чину, облачили в новые святительские одежды и уложили в специально изготовленную раку.

Святые мощи, несмотря на влажность в склепе, сохранились почти полностью. Полностью сохранилась десная рука, большая часть туловища, часть ног, волосы, борода и все кости. Сохранилась даже вербочка (святителя хоронили на Вербное Воскресение).

Подобно тому как в начале века святитель Тихон был дан Церкви в период смутных времен, чтобы укрепить Ее, так и теперь Господь явил его святые мощи небесного покровителя Москвы и молитвенника о душах наших.

Вернуться к списку "Избранные Жития святых по изложению Филарета Черниговского"

Вернуться к основному списку "Жития святых"

Рекомендуйте эту страницу другу!