Как стать христианином

ДУШЕПОЛЕЗНАЯ ПОВЕСТЬ О ЖИЗНИ ВАРЛААМА И ИОАСАФА,

принесенная из страны внутреннейшей Эфиопии, называемой Индиею, во святой град (т.е. Иерусалим)
Иоанном Дамаскиным — мужем честным и добродетельным, иноком монастыря св. Саввы*

Все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии, — говорит святой апостол (Рим. 8,14). Быть удостоенным Духа Святого, сделаться сыном Бо­жиим есть высочайшая из целей каждого чело­века. Стяжавший Святого Духа познает все, как говорит Священное Писание. Такого чрезвычай­ного блаженства и высочайшего из стремлений удостоились достигнуть святые от мира сего чрез подвижничество в добродетелях. Одни мучениче­ской борьбой, которую они вели с грехом до по­следней капли крови, достигли совершенства; дру­гие, ведя аскетическую жизнь, вступили на этот трудный путь и добровольно сделались мучени­ками. Подвиги и успехи как тех, которые страда­нием достигли блаженства, так и тех, которые

 * Из книги «Точное изложение православной веры».

своими трудами старались в своих действиях быть подобными Ангелам, Божественные апостолы и блаженные отцы велели христианскому общест­ву записывать как образец добродетели для сле­дующих поколений, заповедав делать это для спасения нашего человеческого рода. Ибо путь к добродетели труден и тернист, в особенности для тех, которые, не очистив еще своей души пред Бо­гом, будучи обуреваемы страстями, считают себя совершенными. Мы нуждаемся во многом, поощ­ряющем к добродетели: частью в напоминаниях, частью в жизнеописаниях людей, заслуживающих в этом отношение доверия. Чтение таких жизне­описаний помогает нам переносить испытания и заставляет нас не пренебрегать приготовлением себя ко встрече с терниями этого пути. Так, если бы кто-нибудь стал уговаривать и поощрять даже склонных вступить на эту полную трудностей до­рогу, то он достиг бы одним своим увещанием меньше, чем если бы при этом он представил при­меры многих, прошедших уже этот путь и в кон­це концов доблестно преодолевших его труднос­ти. Этим способом он скорее убедил бы каждого и самому испробовать его. Вследствие чего и я, при­держиваясь сего правила, считаю, что следует по­ступать не так, как раб, который, взяв от госпо­дина талант, зарыл его в землю и таким образом скрыл без употребления данное для оборота, но ни в каком случае не умолчу о душеполезном со­общение, которое мне передали богобоязненные люди о жителях внутренней Эфиопии, известных под именем индусов, узнав это из верных источ­ников.

Страна индусов, о которой идет речь, обшир­ная и многолюдная, окружена океаном и моря­ми, удобными для кораблей в части, обращенной к Египту, на материк же граничит с Персидским государством.

В ней издревле господствовал мрак идолопо­клонства; она была страной в высшей степени вар­варской; ее беззакония выходили из ряда других. Когда же Единородный Сын Божий, сущий в не­дре Отчем, не перенося порабощения грехом су­ществ одного с Ним образа, явился нам, чуждый греха и, не покидая престола Отца Своего, вопло­тился ради нас от Девы, чтобы мы стали причаст­ны неба и отступили от прародительского греха, а освободившись от него, обрели бы прежнее усы­новление; когда Он, совершив свое дело воплоще­ния, принял крестное страдание и смерть и со­единил так необыкновенно земное с небесным, потом восстал из мертвых, со славой вознесся на небо и сел одесную величия Отца на небесах, тогда Он послал видевшим Его и принявшим Его уче­ние, как обещал, в утешители Духа Святого в ви­де огненных языков и затем отправил их ко всем народам просветить светом Евангелия погружен­ных во мраке невежества и крестить их во имя Отца и Сына, и Святого Духа. И когда одни из них получили в удел восточные, другие — западные страны; одни пошли на юг, другие — на север; тогда св. Фома, один из двенадцати учеников Хрис­та, был послан в страну индусов, чтобы возвестить им спасительное учение. При содействии Всевыш­него, подтверждавшего его слова знамениями, мрак идолопоклонства был рассеян, и жители той страны, оставив жертвоприношения идолам и то­му подобную мерзость, приняли непреложную веру. Просвещенные святым апостолом, они чрез кре­щение обрели Христа. Число верующих постоян­но увеличивалось в стране, жители ее преуспевали в истинной вере, строя повсеместно церкви. Когда же и в Египте стали возникать монастыри, начали собираться общества монахов, то слава о их жизни в подражании Ангелам распространилась за пре­делы обитаемой ими земли, достигла страны инду­сов и вызвала здесь подобное соревнование. Мно­гие из них, оставив все, поселились в пустынях и, будучи в тленном теле, применились к образу жиз­ни бесплотных. Когда, таким образом, дело Хри­стианства находилось в хорошем положении и, как говорят, многие возносились на небо на золо­тых крыльях, то в той же стране отличался один царь, по имени Авенир. Богатый и могуществен­ный своими победами над противниками, страш­ный на войнах, славившийся великим ростом и красотой лица и гордившийся этими мирскими тленными преимуществами, он вместе с тем обла­дал крайне скудными душевными силами, был подвержен многим порокам, увлекаясь язычес­кими суевериями. Живя в неге, роскоши и на­слаждениях жизненными удовольствиями, не зная никаких препятствий для исполнения своих желаний и капризов, Авенир встретил одну толь­ко преграду своему веселию, погружавшую его душу в заботы: он был бездетен. Мечтой его было назваться отцом детей, что и для многих состав­ляет предмет первых желаний. Таков был царь, таковы были его помышления.

Славный же род христианский и монашеские общины, ни во что не ставя угрозы царя, продол­жали свое служение Христу, успевая более, чем это можно выразить словами. Они искали только того, что могло содействовать их угождению Бо­гу, так что многие из принявших монашеский чин одинаково презирали все земные наслажде­ния, и одна только была для них важность: рели­гия и жажда умереть за Христа для достижения вечного блаженства. Христиане проповедовали спасительное имя Божие без всякого страха или малодушия. Сам Христос говорил их устами. Они ясно представляли всем непрочность и кратковре­менность настоящего, прочность и вечность буду­щей жизни. Многие, отведав всю сладость этого учения, стали выходить из мрака обмана и при­соединяться к свету истины, так что даже неко­торые из знатных людей и сенаторов отдалялись от жизненной суеты и становились монахами. Царь же Авенир, о котором мы говорим, услышав это, ужасно рассердился и в избытке гнева тотчас из­дал постановление о том, чтобы принуждать всех христиан отрекаться от своей веры. Он придумы­вал для них разного рода пытки, применял их на деле, угрожал новыми видами казней, посылал своим вельможам и правителям областей пред­писания наказывать набожных христиан и, бу­дучи ожесточен, приказал несправедливо казнить всех избранных монахов. Таким образом, он, не объявляя войны христианам, непримиримо повел ее против них. Тогда многие из верующих поколе­бались: некоторые, не будучи в состоянии вынести мук, покорялись его беззаконному приказанию.

Одни из представителей монашеских общин при­няли мученическую кончину и достигли вечного блаженства. Другие же скрывались в пустыни и горах, не от страха перед угрозами пыток, но по внушению Божию.

УДИВИТЕЛЬНЫЙ СВЯТОЙ ПОДВИГ ЗНАТНОГО ЧЕЛОВЕКА

В то время, когда верующие отовсюду изгоня­лись из земли индусов, защитники же язычества усиливались; самый воздух постоянно осквернял­ся запахом крови и тука постоянно сожигаемых жертвенных животных, один царский сатрап, от­личавшийся от других благородством души, вели­чием и благочестием, вообще, бывший совершен­нее других и по благородству души, и по красоте тела, услышав об этом нечестивом приказании, отказался от суетной, стяжанной на земле славы и роскоши и присоединился к монашествующим. Удалившись в пустынные места, он постами, бде­нием и изучением Св. Писания освободил свою ду­шу от страстей, освятив ее отсутствием их.

Тогда царь, любя и очень уважая его, услы­шав это, весьма огорчился потерей друга и вос­пламенился еще большей ненавистью к монаше­ству. Он послал во все стороны разыскивать его, велев, как передают, ни одного камня не оставить на месте. После продолжительного времени от­правленные на розыски, узнав, что он живет в пу­стыни, нашли его, схватили и представили пред троном царя. Увидев его в бедном и грубом рубище, его, одетого когда-то в богатые одежды, отказавшегося от былой роскоши и удобств, бед­ствующим, измученным суровой жизнью в подвиж­ничестве и- носящим явные признаки этой пус­тынной жизни, Авенир в одно время исполнился и печали, и гнева. Тоном, звучащим тем и другим, сказал ему: «О, безумец! О, сумасшедший! Чего ра­ди променял ты почести на позор и блестящую славу на этот жалкий вид? Архисатрап, предста­витель моего государства и моей славы, ты сделал себя посмешищем для детей; ты предал совершен­ному забвению не только нашу дружбу и близость наших отношений, но пошел и против природы: не сжалился над детьми, не придал никакого зна­чения богатству и общеизвестности, сделав пред­почтение такому бесславию. Какая цель, какая тебе польза от того, что ты почтил так называемо­го Иисуса выше всех богов и людей и это жалкое скитание предпочел неге и наслаждению прият­нейшей жизнью?»

Выслушав это, Божий человек ответил Авени­ру приятным, спокойным, ровным голосом: «Царь, если ты хочешь потребовать с меня отчет, то уда­ли врагов из своего судилища, тогда я дам тебе от­вет на все, о чем ты ни пожелаешь узнать, в их же присутствии я не стану говорит с тобой ничего, и ты казни меня без ответа, накажи меня, делай, что тебе угодно, ибо для меня мир распят, и я для мира (Тал. 6,14)».

Тогда царь спросил: «Каких это врагов ты ве­лишь мне удалить?»

«Гнев и страсти, — говорит блаженный. — Сна­чала они были даны нам Создателем в полезные деятели нашей природы. Это назначение они со­храняют и теперь у живущих не плотской, но ду­ховной жизнью. Для вас же, которые всецело жи­вете плотью без всякой духовной жизни, они сде­лались врагами. Ибо, если в вас действует страсть, то вы ищете удовольствий, если же они прекраща­ются, то влекут за собой гнев. Оставь на сегодня это. Пусть рассудок и справедливость выступят вперед, когда ты будешь судить мои речи. Поэто­му, если ты оставишь гнев и страсти и на место их выступят рассудок и справедливость, то я откро­венно скажу тебе все».

Авенир сказал: «Я уступаю твоей просьбе, удаляю гнев и страсти и выдвину вперед рассудок и справедливость. Говори же вперед безбоязнен­но со мной, откуда у тебя это заблуждение — предпочитать пустые надежды очевидному, ося­зательному?» На это пустынник ответил: «Царь, если ты желаешь знать начало всего того, что за­ставило меня пренебречь временным и всецело предаться надеждам на вечное, то выслушай меня: в давнопрошедшие дни, будучи еще совершенно молодым, я услышал одно прекрасное, спаситель­ное изречение, значение которого засело в самую глубину моего существа, как будто какое-нибудь Божественное семя; память о нем сохранилась навсегда неотлучно в моем сердце, так что это се­мя пустило в нем ростки и корень, и ты видишь, какие плоды принесло во мне. Значение этого из­речения было приблизительно следующее: безум­ные имеют обыкновение пренебрегать действитель­ным, смотреть на него как на недействительное, а недействительное любить и домогаться как дейст­вительного. Не отведавший сладости действи­тельного не может иметь верного понятия о не­действительном. Если же он не знает его, то как ему презирать его? Действительным называется вечное, неизменное, недействительным — здеш­няя земная жизнь, роскошь и ложное счастье, к которым, увы, и твое, царь, сердце приковано. Зна­чение изречения непрестанно беспокоило мою ду­шу и побудило моего руководителя — ум — к из­бранию лучшего. Однако заблуждение, имевшее, тем не менее, власть надо мной, вело борьбу с си­лой моего рассудка и делало для меня жизнь в ок­ружавшей меня обстановке настоящей пыткой. Оно держало меня как бы своим пленником, по­добно железным оковам в тюрьме. Когда добро­желательность к нам Бога Спасителя нашего со­благоволила избавить меня от этого тяжелого пленения, дала силу моему уму победить силу за­блуждения и открыла мне глаза, дабы я мог отли­чать добро от зла, тогда я понял, что все окружа­ющее нас — суета, томление духа, как выразился премудрый Соломон в одной из своих книг (ср. Еккл. 1, 14), понял преимущество духовной жиз­ни. С моего сердца спало покрывало моего неведе­ния и рассеялся мрак души моей, в который погру­жали ее телесные страсти. Я познал то, для чего я родился, познал, что исполнением заповедей Бо­жиих мне должно сделаться достойным пред Созда­телем. И вот с тех пор, оставив все, я последовал Его воле и благодарю Бога, что через ходатайство Господа нашего Иисуса Христа Он избавил меня от этой тины, от этого ужасного, гибельного мра­ка, господствующего в сем мире, и указал мне краткий, легкий путь, которым я могу повести образ жизни Ангелов. Отыскав поспешно этот путь, я избрал себе дорогу тесную и трудную, ос­тавив совершенно суету здешней жизни, ее обще­ство и временное богатство; и никто не заставит меня назвать что-либо прекрасным в сравнении с тем, что действительно прекрасно, от которого ты, царь, отторгнут и далек. Поэтому и мы дале­ки от тебя, вследствие того, что ты и себя вверга­ешь в очевидное и явное беззаконие, и нас застав­ляешь подвергаться подобной опасности. Пока мы испытывались только в борьбе с мирским, мы никогда ни в чем не отступали от своих обязанно­стей, и ты сам подтвердишь, что нас нельзя было обвинить ни в легкомыслии, ни в небрежном ис­полнении своих обязанностей. Когда же ты на­стоял на том, чтобы лишить нас венца всего пре­красного и этим нанести Богу столь ужасное оскорбление; когда ты напоминаешь о почестях, честолюбии, то я могу вполне справедливо ска­зать, что ты не имеешь понятия о прекрасном, ставя на одну ступень благочестие в отношении Бога с людской любовью к славе, проходящей с быстротой весенних вод и цветов. Как мы можем поддерживать ее, а не напротив, отрицать и друж­бу, и любовь, и почтение со стороны детей, и дру­гое (если только есть что-нибудь выше этого), ви­дя, как ты оскорбляешь имя Божие, дающее тебе и жизнь, и дыхание; как ты оскорбляешь Госпо­да нашего Иисуса Христа, Который, будучи всемогущ, вечен, как и Отец, утвердил словом небо и землю, сотворил человека, удостоил его бессмер­тия и поставил царем земных существ, устроив ему жилищем прекраснейший рай. Когда же че­ловек, обманутый завистью диавола и, увы, увле­ченный удовольствием, лишился всего этого и, прежде достойный зависти, он, вследствие своих бедствий, стал достойным сострадания и слез, тогда наш Творец, наш Создатель сжалился над ним — Своим творением. Не переставая быть Бо­гом, чем был всегда, Он сделался Человеком, приняв все человеческое, кроме греха, и Своим добровольным страданием и крестной смертью сокрушил диавола, позавидовавшего нашему ро­ду человеческому. Спасши нас от тяжкого плене­ния, Он возвратил нам, по Своему милосердию, прежнюю свободу. Лишившись ее чрез свое непо­слушание, мы получили ее опять благодаря Его любви к людям и даже были удостоены Им еще большей чести. Ты же, отвергнув пострадавшего так ради нас Господа, удостоившего нас таких благ, издеваясь над Его Крестом, предавшись всецело гибельным страстям и позорно провозглашая бо­гами постыдных идолов, не только удалил себя от небесных благ, но, удаляя от них всех, повиную­щихся твоим приказаниям, ты и их души под­вергнул опасности. Так знай, что я не послушаюсь тебя и не возьму с тебя пример в такой неблагодар­ности к Богу, если ты даже отдашь меня на съеде­ние диким зверям или велишь убить или сжечь, что в твоей власти. Я не боюсь смерти и не доро­жу земными благами, призирая их суетность и немощь. Что полезного, прочного и постоянного во всем земном? Да и не только одно это: сколько оно доставляет несчастья, горя, сколько бесконеч­ных забот!

Со всякой земной радостью и наслаждениями соединена печаль и сокрушение; земное богат­ство — нищета; земная высота — крайнее уни­жение. Но кто пересчитает все его зло? На это наш богослов указал немногими словами: весь мир лежит во зле (1 Ин. 5,19). Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть пло­ти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и по­хоть его; а исполняющий волю Божию, пребыва­ет во век (1 Ин. 2,15-17). Отыскивая это добро, я оставил все и присоединился к имеющим то же желание и почитающим Того же Бога, между которыми нет ни спора, ни зависти, ни горя, ни забот, но все идут одним путем. Цель их — за­нять места, уготованные Отцом для любящих Его. В них я приобрел родителей, братьев, родствен­ников, друзей; своих же прежних друзей и брать­ев я избегал; поселился в пустынь, ожидая Бога, Который бы спас меня от малодушия и бурных страстей».

Когда Божий человек все это высказал, царь дрожал от гнева и хотел было тотчас же жестоко оскорбить святого, но не решился и отложил вы­полнение своего намерения, боясь его известнос­ти и знатности. Взвесив все это, он сказал: «Не­счастный! Обсудив свою погибель, гонимый к ней, по-видимому, самой судьбой, ты навострил свой ум и язык сообразно с этим и наговорил здесь такого неясного вздора, свойственного безумному, что если бы я в начале твоей речи не обещал тебе не гневаться, то предал бы теперь твое тело огню. Но так как ты обезопасил себя, предупредив ме­ня, то я теперь сношу твою дерзость ради моей прежней дружбы с тобой. Теперь же уходи с мо­их глаз и впредь мне не попадайся, если не хо­чешь своей гибели».

Тогда Божий человек оставил царя и удалил­ся в пустыню. Печалясь о том, что не пострадал за веру, и мучаясь каждый день этим сознанием, он вел борьбу с властью, господствующей над мра­ком мира сего, с духом зла, как выражается апос­тол Павел.

После свидания со своим бывшим другом царь стал еще более ненавидеть монашеские общества и воздвигать на них гонения, стал еще более ока­зывать почести ревнителям языческой веры и служителям идолов.

РОЖДЕНИЕ СВ. ИОАСАФА

Когда царь находился в таком неведении и за­блуждении, у него рождается дитя столь прекрас­ное, как будто это было дитя блеска и великоле­пия, окружающего его. Ибо говорили, что никогда еще в этой земли не появлялось столь прекрасно­го дитяти. Исполнившись большой радости по слу­чаю рождения сына, Авенир назвал его Иоасафом и бессмысленно отправился в идольские храмы, чтобы принести жертвы богам, еще более бессмыс­ленным, чем он сам, и воздать им благодарствен­ные гимны, не ведая, Кто истинный виновник всех его благ, Которому следовало бы принести ду­ховную жертву. Царь, приписывая причину рож­дения сына безжизненным и бесчувственным существам, разослал во все стороны указы со­брать множество народа на празднование рожде­ния дитяти. И можно было видеть множество людей, стекающихся на этот праздник, побужда­емых и страхом перед царем, и благоговением пе­ред ним. Каждый приносил с собой в изобилии все, нужное для жертвоприношения. Более же всего подстрекал их к этому стечению царь, зада­вая в них чувство удовольствия, так как он велел для этого празднества заколоть самых больших и лучших быков. Совершив, таким образом, всена­родно праздник, он всех одарил подарками: сена­торов, вельмож, свое воинство и даже незнатных и незаслуженных. На это-то самое празднество, по случаю рождения царского сына, пришли к царю" мужи, числом до пятидесяти, изучившие халдейскую астрологию. Приблизившись к ним, царь спрашивал каждого из них, какова будет судьба новорожденного его сына. Они, после про­должительного обдумывания, сказали, что он бу­дет жить в большом богатстве и могуществе и превзойдет всех предшествовавших ему царей. Но один из астрологов, самый лучший, сказал: «Судя по тому, что нужно заключить из течения звезд, успех твоего новорожденного сына будет не в твоем царстве, но в другом, лучшем и бесспор­но превосходящем. По моему мнению, он примет преследуемую тобой христианскую веру, и я ду­маю, что не ошибаюсь в своем предположении и ожидании».

Астролог говорил это так же, как говорил не­когда Валаам*: не астрология говорила истину, но Бог через противников объявлял правду. Царь, выслушав это известие, очень опечалился; его радостное настроение исчезло под гнетом го­ря. Он поместил своего новорожденного сына в прекрасный дворец, нарочно выстроенный в го­роде. Когда сын вышел из детских лет, царь не ве­лел допускать к нему никого, назначил для него воспитателями и служителями молодых и самых красивых людей, наказав им скрывать от него все бедствия жизни: смерть, старость, болезнь, бед­ность и все другое, что могло бы нарушить его ра­достное настроение; напротив, раскрыть перед ним всякие удовольствия и наслаждения, чтобы его ум, увлекаясь этим, не мог бы рассуждать о будущем, чтобы он ни слова не слышал о жизни или учении и делах Христа, и последнее наказы­вал скрывать больше всего, принимая во внима­ние предсказание астролога. Если случится, что кто-нибудь из прислужников заболеет, то он при­казал, чтобы его тотчас же удаляли оттуда, а вме­сто него ставили другого, здорового и хороших качеств, чтобы царевич не видел ничего, выходя­щего из ряда обыкновенного.

Так рассуждал царь, так он и сделал; смотря, он не видел, слыша, не понимал. Узнав, что неко­торые из монашествующих, и след которых, по его мнению, простыл, остались в живых, он ис­полнился гнева, послал глашатаев по всему горо­ду и по всей стране кричать, чтобы, по прошест­вии трех дней, не было ни одного монаха в его стране. Если же, по прошествии означенного вре­мени, будет кто-нибудь из них найден, то будет сожжен или убит. Монахи, говорил он, убеждают народ обратиться к распятому Богу.

В это время случилось нечто такое, что огор­чило и еще более раздражило царя против мона­хов. Один знатный вельможа безукоризненной жизни, занимавший видное место в государстве, исповедовавший истинную веру и заботившийся о спасении своей души, скрывал это из страха пе­ред царем. Некоторые из близких к царю людей, завидуя почестям, оказываемым этому вельможе царем, думали о том, как бы оклеветать его перед ним. Однажды, когда царь вышел на охоту со сво­ими царедворцами, то в числе их был и этот доб­родетельный муж. Гуляя наедине (я думаю, что это случилось по Божественному устроению), он нашел в чаще человека, лежащего на земле, у ко­торого нога была сильно повреждена диким зве­рем. Увидев проходящего вельможу, он просил его не пройти мимо, но сжалиться над его немо­щью и отвести в свой дом, прибавляя, что он не бу­дет для него совершенно бесполезен и непригоден. Благочестивый вельможа сказал ему: «Я возьму тебя и окажу тебе помощь, насколько это в моих силах. Но что это за польза, которую, как ты го­воришь, принесешь мне?» — «Я, — говорит ра­неный, — исправитель слов, именно: если как-нибудь в разговоре будет что-либо испорчено неосторожными словами, то я забочусь о том, чтобы зло не пошло дальше».

Благочестивый муж не придал никакого зна­чения этим словам, однако велел отвести его в свой дом и окружить нужным попечением. За­вистники же, о которых сказано раньше, не скры­вая более своего нерасположения к означенному вельможе, оклеветали его перед царем, говоря, что он, забыв царское к себе расположение, не только оставил служение своим богам и принял Христианство, но и злоумышляет против всего царства, подстрекая чернь и располагая к себе всех. «И если ты, — говорили они, — желаешь убедиться в истинности наших слов, то призови его к себе и, испытывая его, скажи ему, что ты хочешь, оставив отцовскую веру и царское досто­инство, сделаться христианином и облачиться в монашескую одежду, которую ты прежде пресле­довал как зло».

Оговаривая благочестивого мужа перед ца­рем, они знали его уязвимое место; враги знали, что если он услышит такие слова от царя, то по­советует ему не оставлять такого прекрасного ре­шения, и они, таким образом, окажутся справед­ливыми. Царь, зная привязанность к себе этого мужа, считал их слова невероятными и ложны­ми, но рассудил, что во всяком случае не следует оставлять это дело неисследованным. Призвав к себе вельможу, он говорит ему наедине, испыты­вая его:

«Ты знаешь, друг, сколько зла я причинил так называемым монахам и христианам. Теперь я раскаялся в этом и, презрев все земное, хочу жить их надеждами, ибо я слышал, что они гово­рили о каком-то бессмертном царстве, которое будет в другой жизни, а земной жизни смерть по­ложит конец. Я думаю, что не иначе достигну че­го-нибудь, как только принявши Христианство и расставшись со славой своего царствования и про­чими жизненными удовольствиями и наслажде­ниями и присоединившись к монахам и аскетам, которых я несправедливо изгонял, где бы они ни были. Что ты скажешь на это? Какой совет дал ты мне? Говори только искренно, так как я знаю, что ты самый правдивый и рассудительный чело­век».

На это благочестивый муж, умилившись серд­цем и обливаясь слезами, не подозревая скрытой хитрости царя, сказал:

«Царь, живи до скончания века, ибо ты возы­мел прекрасное, спасительное намерение, хотя и трудно Достигнуть Царствия Небесного, однако надо добиваться этого всеми силами. Ищущий его найдет. Наслаждение жизненными благами, хотя, по-видимому, услаждает и увеселяет, но пре­красно отказаться от него, ибо в нем самом нет на­слаждения, и кому оно доставляет удовольствие, того семикратно, в свою очередь, огорчает.

И блага земной жизни, и огорчения ее блед­нее тени, и след их подобен следу плавающего ко­рабля, или следу птицы, летающей по воздуху, а надежда на будущее, которую проповедуют хри­стиане, прочна и непоколебима; печаль она до­ставляет в этом мире, а радость в будущем. Наши земные удовольствия здесь недолговременны, а в жизни будущей будут только причиной наказания, которое никогда не прекратится. Жизнь до­ставляет временные удовольствия, но вечное горе. Поэтому да будет приведено в исполнение царское намерение, ибо прекрасно, весьма прекрасно про­менять тленное на вечное».

Выслушав это, царь очень разгневался, однако он скрыл свой гнев и не сказал пока ничего благо­честивому мужу. Но этот, будучи умным и сообра­зительным, заметил, что его слова огорчили царя и что он с хитростью испытывал его. Возвратив­шись домой, вельможа беспокоился и печалился, не зная, каким образом войти в прежнее располо­жение царя и избегнуть близкой опасности.

Проведши целую ночи без сна, он вдруг вспом­нил о человеке с поврежденной ногой и, велев привести его к себе, сказал: «Я помню, что ты на­звал себя исправителем слов». Этот же говорит: «Если ты нуждаешься, то я на деле покажу свое искусство».

Тогда вельможа выставил перед ним прежнее к себе расположение и близость царя, происшед­ший недавно разговор, который царь завел с ним с хитростью, и то, как он советовал царю лучшее, и что за это царь рассердился на него, и что он за­метил по изменившемуся лицу скрытый в нем гнев.

На это спрошенный, подумав, сказал: «Да бу­дет тебе известно, славнейший, что царь имеет о тебе дурное мнение, что ты-де хочешь овладеть его царством, и действительно он вел с тобой разго­вор с целью испытания. Так вот, ты обрежь свои волосы, сними эти блестящие одежды и, одевшись в шерстяное рубище, с рассветом отправляйся к царю. Когда же он спросит тебя, что значит эта одежда, ты ответь: «Я явился переговорить с то­бой по поводу того, о чем мы вчера беседовали. Вот, я готов последовать за тобой туда, куда ты ни захочешь. Хотя эта роскошь и приятна, но для меня без тебя она не будет иметь никакого значения. Тот же путь, который ты избрал, хотя и труден и тернист, но с тобой он будет для меня и легок, и желателен. Как ты сделал меня своим участником здесь, в наслаждение земными бла­гами, так ты будешь его во мне иметь и в предсто­ящих трудностях, дабы я с тобой участвовал и в наслаждении будущей жизнью».

Благочестивый вельможа, признав его слова дельными, сделал все так, как он ему сказал. Царь, увидев его и выслушав, возрадовался в ду­ше. Радуясь такой его привязанности к себе и признав все наговоренное на него ложным, он стал оказывать ему еще больше почести и еще бо­лее приблизил к себе; монахов же возненавидел сильнее прежнего, говоря, что это они учат лю­дей воздерживаться от удовольствий мира сего и бредить пустыми надеждами.

МУЧЕНИЧЕСКАЯ КОНЧИНА СВЯТЫХ ОТЦОВ

Однажды, выйдя опять на охоту, царь видит в пустыне двух монахов. Он велел схватит их и привести к своей колеснице. Грозно взглянув на них, он заговорил, пылая от гнева: «Разве вы не слышали, бродяги и обманщики, как глашатаи ясно кричали, чтобы никого из вас, сумасшедших, чрез три дня не было ни в городе, ни в стра­не, находящейся под моей властью, в противном же случае виновный будет сожжен».

Монахи ответили: «Мы и уходим из твоих го­родов и областей, как ты приказал. Но так как нам предстоит к нашим братьям длинная дорога, то мы, нуждаясь в продовольствии, заготовляли его, чтобы иметь запасы в пути и не стать жерт­вой голода».

На это царь сказал им: «Побоявшийся угрозы смерти не станет заниматься заготовлением пи­щи».

«Это хорошо сказано тобой, царь, — отвечали они, — ибо убоявшиеся смерти заботятся о том, как бы им избегнуть ее. Но как назвать таковых, как не остановившимися перед напором течения и испугавшимися его? Кто совсем не надеется найти что-нибудь там, в вечности, тот печется о земном и потому боится смерти. Мы же, издавна возненавидев мир и все мирское, идя по трудно­му и узкому пути ради Христа, не боимся смерти, не дорожим земным, но стремимся только к бу­дущей жизни. А так как смерть, которой ты уг­рожаешь, будет переходом в лучшую вечную жизнь, то она для нас скорее желательна, чем страшна».

Царь, желая поймать их на слове, сказал: «Как так? Ведь вы только что сказали, что ухо­дите, как я и велел, из моего государства. А если вы не боитесь смерти, то чем объяснить ваше бег­ство? Вы солгали это из-за пустого хвастовства».

«Мы, — отвечали монахи, —убегаем не пото­му, что устрашились угрожаемой смерти, но из сострадания к тебе, чтобы не сделаться виновни­ками лишнего преступления с твоей стороны. По­сему-то мы и предпочли уйти. Когда твои угрозы дошли до нас, то мы вовсе их не боялись». Тогда разгневанный царь велел сжечь их. И сконча­лись слуги Христа через сожжение на костре, за­служив мученические венцы. После этого вышло постановление: если где-нибудь будет найден мо­нах, то чтобы он убивался без всякого следствия. Вследствие такого постановления в этой стране не осталось ни одного из монашествующих, кро­ме скрывавшихся в горах, в земных расщелинах и пещерах. Таково было положение христиан в этой стране.

СТРЕМЛЕНИЕ ЦАРЕВИЧА ИОАСАФА К ПОЗНАНИЮ ИСТИННОГО БОГА

Между тем царевич Иоасаф, о котором я упо­мянул выше, живя в неприступном, выстроенном для него дворце, достиг юношеского возраста, по­лучил основательно образование — эфиопское, персидское и греческое. Он был не менее даро­вит, чем прекрасен; был весьма рассудителен и отличался всеми другими хорошими качества­ми. Иоасаф предлагал учащим его такие вопросы о природе, что они удивлялись проницательнос­ти и сообразительности ребенка. Царь поражал­ся красотой его лица и качествами его души. Он дал приказание жившим с ним скрывать от него все печали и бедствия жизни, а также и то, что смерть полагает конец всем земным наслаждени­ям. Авенир льстил себя тщетными надеждами, полагая, что он своими приказаниями достигнет желаемого. Но каким образом смерть может быть скрыта от природы человеческой? Не скрылась она и от царского сына. Задумываясь над всем, что возбуждало его мысль, он размышлял отно­сительно себя, по какой причине отец осудил его на такую неприступную затворническую жизнь, запрещая всякому желающему доступ к нему, он понимал, что это происходит по приказанию от­ца, но, тем не менее, не решался спросить его об этом, считая невозможным, чтобы отец его замы­шлял что-нибудь ему неполезное. С другой сторо­ны, он рассуждал так: если это происходит с ве­дома отца, то, если он и спросит его, тот не скажет правды. Поэтому он решил узнать об этом от дру­гих. У него был один воспитатель, которого он любил больше всех и с которым был в самых близких отношениях. Призвав его к себе и поч­тив подарками, он начал расспрашивать его, что за причина того, что отец держит его взаперти между четырех стен. «Если ты, - заключил он, ясно объяснишь мне это, то ты будешь первым моим советником и я заключу с тобой завет пер­вой дружбы».

Воспитатель этот, будучи разумным и, увидя совершенный, сообразительный ум царского сы­на, не пожелал навлечь на себя опасности утаива­нием истины, а потому рассказал ему постепенно все: и гонения царя на христиан, а в особенности на аскетов, и как они были изгнаны из этой стра­ны, и что астролог предсказал после его рожде­ния. «А чтобы ты, — заключил он, — услышав их учение, не предпочел их веры нашей, царь и постарался окружить тебя немногими, избран­ными им самим лицами, приказав нам скрывать от тебя все бедствия жизни».

Услышав это, юноша ничего более не хотел слушать. Спасительное слово коснулось глубины его сердца, и милость Утешителя пыталась от­крыть ему глаза, указывая на истинного Бога. Так как отец часто навещал его (он чрезвычай­но любил сына), то в один день сын говорит отцу: «Я хотел спросить тебя, мой господин, о том, что причиной того, что постоянное горе и непрестан­ная забота снедают мою душу?»

Царь, опечаленный его словами, сказал ему: «Скажи мне, дорогое мое дитя, какое у тебя горе, и я постараюсь сейчас же превратить его в ра­дость».

—Что это за образ жизни, — отвечал царе­вич, — веду я взаперти между четырех стен? Ты сделал меня недоступным и невидимым для всех.

—Я не хочу, дитя, чтобы ты видел что-ни­будь неприятное для твоего сердца, что могло бы испортить твое счастливое настроение. Я желаю, чтобы ты жил постоянно в роскоши, во всякой радости и услаждении сердца.

Будь уверен, мой господин, — отвечает ца­ревич: что таким образом я живу не в радости и веселии сердца, но в мучении и печали, так что даже пища и питье неприятны для меня и горь­ки. Я хочу видеть все, что за стенами моего двор­ца. Поэтому, если ты хочешь, чтобы я жил беспе­чально, позволь мне отправиться, куда я хочу, и услаждаться созерцанием еще не виденного мной. Царь, услышав это, весьма огорчился. Размыш­ляя, что если откажет сыну в просьбе, то будет виновником еще большей его скорби, он сказал: «Я, дитя, исполню твое желание. Сейчас же велю приготовить лучших коней и снарядить прилич­ную царю свиту». Исполнив это, он позволил ца­ревичу отправиться, куда он захочет, поручив его спутникам избегать всяких встреч и всячески раз­влекать его: на дороге устраивать хоры песенни­ков и разнообразные зрелища, чтобы ум царевича, занявшись этим, отвлекался бы от всего другого.

Находясь однажды в пути, царский сын заме­тил, по недосмотру слуг, двух мужей, из которых один был изувечен, другой слеп. Увидев их, царевич, неприятно этим пораженный, сказал своим спутникам: «Что это за люди? Что у них за неприятный вид?»

Они же, не находя возможным скрыть попав­шееся на пути, сказали: «Это страдания, происхо­дящие от немощности человеческого тела, свой­ственны человеку».

— И всем людям приходится подвергаться этому? — спросил царевич.

Ему отвечали:

—Не всем, но тем, у коих здоровое тело сде­лается болезненным.

—А если не всем, — продолжает расспраши­вать юноша, — то известно ли, кого постигнут такие ужасы или этого нельзя определить и предвидеть?

—Кто из людей может знать свое будущее, ответили они, — и кто может безошибочно су­дить о нем? Это выше человеческой природы и есть удел только одних бессмертных богов.

— Тогда царевич перестал расспрашивать; уви­денное и слышанное им так расстроило его, что он совершенно изменился в лице.

Немного дней спустя, Иоасаф на дороге опять встречает удрученного временем старика, с совер­шенно сморщенным лицом, с ослабевшими коле­нями, согбенного, совершенно седого, беззубого, едва говорящего. Ужас охватил царевича. Велев привести его ближе, он начал расспрашивать о причине его необычайной наружности. Спутни­ки же ему сказали:

—Он живет уже много лет; сила его посте­пенно уменьшалась, члены ослабевали, и ты ви­дишь, до какого недуга дошел он теперь.

—А каков конец всему этому?

—Ничто иное, как смерть завершит все это, -отвечали вопрошаемые.

—И всем людям предстоит то же самое или и это только некоторым?

—Без сомнения, если только преждевремен­ная смерть не избавит кого от подобных недугов, то невозможно с течением лет не дойти до такого положения.

—В какие лета бывает это? И неизбежна ли смерть, нет ли средств миновать ее и не дойти до такого недуга? — спросил царский сын.

—Достигнув возраста 80-100 лет, умирают, а иначе невозможно. Ибо смерть есть необходи­мость, с самого начала присущая роду человечес­кому, и избежать ее нельзя.

После всего виданного и слышанного умный и благоразумный юноша зарыдал от всего сердца и сказал:— Не сладка эта жизнь, полна всякой скорби и печали, если все это так. И как тот может быть беззаботным, кто совсем не знает, когда ему сле­дует ожидать смерти, которая приходит не толь­ко неизбежно, но и нежданно.

Они продолжали путь дальше, и царевич не­престанно думал о виденном и слышанном, пос­тоянно вспоминая о смерти. С тех пор его видели всегда печальным и унылым. Он говорил самому себе: «Когда же смерть похитит меня и кто будет вспоминать меня после смерти, тогда как время все предает забвению? По смерти я бесследно унич­тожусь или есть какая-нибудь другая жизнь, дру­гой мир?»

Обдумывая беспрестанно это и тому подобное, он начал бледнеть и чахнуть. Когда же ему слу­чалось быть на виду у отца, он притворялся весе­лым и беспечальным, не желая, чтобы отец знал его размышления.

Он горел нестерпимым желанием встретить кого-нибудь, кто бы мог удовлетворить стремле­ниям его души и сказать хорошее слово о том, что его так интересовало. Поэтому он опять начал рас­спрашивать упомянутого воспитателя, не знает ли он кого-нибудь, кто бы мог удовлетворить его желаниям и успокоить ум его, ужасно блуждаю­щий в размышлениях и не могущий отбросить мысли о смерти. Спрошенный, вспомнив об их пре­дыдущем разговоре, сказал: «Я тебе уже и рань­ше говорил, как твой отец постоянно рассуждаю­щих о том, что ты желаешь узнать, аскетов- одних велел казнить, других же неумолимо преследовал, так что теперь я не знаю никого из них, живу­щих в окрестности».

Царский сын, исполнившись гнева и очень огорчившись в душе, был подобен мужу, потеряв­шему большое сокровище и направившему все свои помышления на его разыскание. С тех пор он жил в постоянной скорби и в заботах; все мирские на­слаждения и увеселения были в его глазах ка­кой-то мерзостью, срамотой. Когда царевич на­ходился в таком положении, стремясь обрести благо для своей души, его увидело Всевидящее Око, и Бог не оставил его без внимания. Желаю­щий всем спасения и познания истины, по при­сущему Ему человеколюбию, и следующим об­разом показал ему путь, по которому следовало идти.

ПОВЕСТВОВАНИЕ О СВ. ВАРЛААМЕ И СВИДАНИЯХ ЕГО С ЦАРЕВИЧЕМ ИОАСАФОМ.
НАЧАЛО ЕГО СВЯТОГО УЧЕНИЯ

В это время жил один монах, безукоризнен­ной жизни, отличавшийся красноречием и про­шедший весь путь монашеской жизни. Из каких мест и из какого рода он происходил, я не могу сказать этого. Он жил в одной пустыне, находя­щейся в стране Сенаарской, и был удостоен свя­щенства. Имя этого старца было Варлаам. Узнав по Божественному откровению о состоянии ду­ши Иоасафа, он оставил пустыню и отправился в обитаемые места. Переменив свою одежду на мир­скую, он сел на корабль и отправился в страну индусов. Выдав себя за купца, он прибыл в город, где находился дворец царского сына. В этом го­роде он провел несколько дней, присматриваясь к обстановке царевича и разведывая о его при­ближенных. Узнав, что упомянутый выше вос­питатель ближе всех к царскому сыну, он сказал ему наедине: «Я хочу объявить тебе, мой господин, что я купец и пришел из дальних стран. У меня есть один драгоценный камень, подобного кото­рому еще никогда не находили. Я до сих пор ни­кому еще не показывал его, тебе же я говорю о нем потому, что вижу в тебе мужа умного и смы­шленого, который может ввести меня к царскому сыну, чтобы я мог преподнести ему свой камень. Камень этот несравненно выше всего прекрасно­го: он может слепых одарить светом мудрости, глухим открыть уши, немым дать голос и боль­ных исцелить. Неразумных он делает мудрыми; злых духов изгоняет и все прекрасное и приятное щедро дает заслужившим этого».

Воспитатель отвечает ему: «Я вижу, что у те­бя крепкий и зрелый ум, но твои слова мае ка­жутся чрезмерно хвастливыми. Я не могу пере­считать тебе всех драгоценных камней, которые мне приходилось видеть, но я не видел и не слы­шал о камнях, имеющих такие силы, какие ты приписываешь своему. Но все-таки покажи мне его, и если сказанное тобой справедливо, то сей­час же отнесу его царевичу, и ты получишь от не­го очень много подарков и почестей. Но прежде чем я не удостоверюсь в истинности твоих слов, я не могу возвестить господину и царю моему такие невероятности о не известном мне предмете».

 Тогда св. Варлаам сказал ему на это: «Ты го­воришь правду, что ты никогда не видел и не слы­шал о таких силах и действиях, ибо дело идет не об обыкновенном предмете, но об удивительном и великом. Но выслушай меня, и ты убедишься во­очию в том, что ты старался увидеть. Этот драго­ценный камень, кроме упомянутой силы и дейст­вия имеет еще одно свойство: его не может видеть не имеющий хорошего, здорового зрения и чисто­го, непорочного тела. Если кто, будучи несовер­шенен в этих двух отношениях, захотел бы по­смотреть на этот драгоценный камень, то он непременно лишился бы того зрения и ума, кото­рые имеет. Я же, будучи несколько сведущ во врачебном искусстве, вижу, что твои глаза нездо­ровы. Поэтому боюсь, чтобы ты не лишился и то­го зрения, которое у тебя есть. Что же касается царского сына, то я слышал, что зрение его уже утвердилось и здорово, почему я и не побоялся бы показать ему это сокровище. Я надеюсь, что ты не оставишь слов моих без внимания и не захо­чешь лишить твоего господина такой вещи».

На это воспитатель отвечает ему: «Если это так, то не показывай мне камня. Моя жизнь за­пятнана многими проступками; кроме того, и глаза мои, как сказал ты, нездоровы. Тем не ме­нее я верю твоим словам и не замедлю доложить об этом царевичу».

Придя к Иоасафу, воспитатель подробно рас­сказал ему все. Царевич, выслушав его, почув­ствовал в своем сердце радостное и приятное чув­ство и, как бы вдохновенный в душе Богом, велел поскорее ввести этого святого мужа.

Когда Варлаам вошел к царскому сыну и от­дал ему подобающее приветствие, тот пригласил святого мужа сесть. По уходе воспитателя, Иоасаф говорит старцу: «Покажи мне этот драгоценный камень, о котором, как говорил мой воспитатель, ты рассказываешь что-то необыкновенное и уди­вительное». Варлаам так начал с ним разговор: «Несправедливо было бы, царь, чтобы я расска­зывал неверное и лишнее относительно предме­та, превосходящего своей славой даже твою сла­ву. Все, доложенное тебе обо мне, верно, истинно и несомненно. Но если я сначала не буду убежден в твоей рассудительности, то не могу открыть те­бе тайну, ибо Господь говорит: вышел сеятель се­ять; и когда он сеял, иное упало при дороге, и нале­тели птицы, и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую зем­лю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать (Мф. 13,4-9).

Если и твое сердце окажется плодородной зем­лей, то я постараюсь насадить в тебе Божествен­ное семя и открыть великую тайну. Если же твое сердце представляет каменистую или тернистую землю или путь, всеми попираемый, то лучше сов­сем не насаждать на нем спасительного семени и не бросать его на расхищение птицам и зверям. Но я надеюсь на лучшее, надеюсь, что ты достоин при­нять спасение, поэтому ты увидишь и этот неоце­нимый камень и благодаря его блеску можешь также сделаться светлым и принести стократные плоды. Ради тебя я предпринял это дело и совер­шил длинный путь, чтобы показать тебе то, чего ты не видел и научить тому, чего ты никогда не слышал».

Иоасаф отвечал на это: «Я, почтенный старец, горю неудержимым, страстным желанием слы­шать какие-нибудь новые хорошие слова, и в мо­ем сердце пылает огонь, который жжет меня, — так мне хочется разрешить свои сомнения. До сих пор я не встречался ни с одним человеком, который бы мог преподать мне спасительное сло­во. И надеюсь, что это слово не имело бы той уча­сти, какую постигло упавшее на каменистую и тернистую почву и расхищенное птицами. Я с толком принял бы его и умел бы сохранить его. Если ты можешь мне тут в чем-нибудь помочь, то не скрщвай от меня, но поведай. Как только я ус­лышал, что ты пришел из дальней земли, то ра­достное чувство и надежда появились в моей ду­ше, — надежда, что я буду иметь возможность узнать от тебя то, что хотел. Поэтому-то я велел привести тебя ко мне и ласково принял, как ко­го-нибудь близкого или сверстника, надеясь, что я не ошибусь в ожиданиях».

Тогда Варлаам сказал: «Ты поступил в этом случае прекрасно и достойно твоего царского ве­личия, что не поддался окружающему ничтоже­ству, но сокровенно надеялся. Был некогда один великий и славный царь. Когда он однажды разъ­езжал на золотой колеснице с подобающей цар­ской чести свитой, то встретил двух мужей, оде­тых в грязные и разодранные рубища, с бледными, изнуренными лицами. Царь знал их тучными, но они постом изнурили свое тело. Увидя их, он, сойдя с колесницы, пал пред ними на землю, приветствуя их. Сопровождавшие его вельможи же и знатные люди были недовольны этим, пола­гая, что он поступает не по царскому достоин­ству, но, не осмеливаясь порицать его, они про­сили его брата сказать царю, чтобы он не унижал царской короны. Когда тот сказал об этом своему брату и порицал неуместное его унижение, царь дал ему ответ, которого его брат не понял.

У этого царя был такой обычай, что когда он издавал относительно кого-нибудь смертный приговор, то посылал глашатаев к дверям осуж­денного с трубой, нарочно для этой цели предназ­наченной, звуком которой все извещались, что такой-то приговорен к смертной казни. Когда на­ступил вечер, царь послал трубить в означенную трубу у дверей своего брата. Последний, услы­шав звуки смертоносной трубы, отчаялся в своем спасении и целую ночь писал, завещание каса­тельно своего имущества. На рассвете же, одев­шись в черные траурные одежды, он отправляет­ся с женой и детьми, плача и рыдая, к дверям дворца. Введя его во дворец и видя в таком горе, царь сказал: «О, безумный! Если ты так испугал­ся глашатая, посланного твоим единоутробным и равным по сану братом, относительно которого ты уверен, что ни в чем не провинился перед ним, то как ты можешь укорять меня в том, что я сми­ренно приветствовал глашатаев моего Бога, воз­вещающих мне смерть и страшное предстание пред Господом, пред Которым я чувствую себя много и тяжко согрешившим. Так вот, поэтому я уличу и подстрекавших тебя укорять меня, ули­чу в том, что скорее они безумствовали, чем я».

Дав, таким образом, своему брату полезный урок, царь отпустил его домой. Между тем он приказал сделать четыре деревянных ящика. По­золотив два из них со всех сторон и наполнив их смрадными костями мертвецов, запер их золоты­ми крючками. А остальные, вымазав смолой и ас­фальтом, наполнил драгоценными камнями, жемчугом и различными благовонными вещест­вами. Перевязав их волосяными веревками, он призвал вельмож, осуждавших его за встречу с упомянутыми мужами, и положил пред ними че­тыре ящика с тем, чтобы они оценили достоинст­во каждого. Вельможи определили, что позоло­ченные два ящика очень ценны, потому что в них, наверное, царские короны и царские пояса, а вымазанные асфальтом и смолой, говорили они, малой и жалкой ценности. Тогда царь сказал им: «Я знал, что вы скажете это. Вы своими наруж­ными глазами обращаете внимание и цените только внешность, но не так следует делать: сле­дует внутренними глазами смотреть на внутрен­нюю ценность или бесценность».

И приказал открыть позолоченные ящики. Страшный смрад понесся оттуда, и самый непри­ятный вид представился их глазам. «Это подобие людей, одетых в дорогие и блестящие одежды, гордых своей славой и могуществом, внутри же смрадных, подобно трупу, по причине своих дур­ных дел », — сказал царь. После этого он велел от­крыть ящики, вымазанные смолой и асфальтом.

Тогда прекрасный вид представился всем присут­ствующим, и кругом распространилось благово­ние. Царь обратился к ним и сказал: «Знаете ли, кому подобны эти ящики? Бедным, одетым в убо­гие одежды. Видя их внешность, вы сочли унизи­тельным для меня преклониться пред ними, а я, познав сердечными очами благородство и красо­ту душ их, почел для себя за честь прикоснуться к ним и счел их выше царского венца и царской пурпуровой одежды». Пристыдив их таким обра­зом, он научил их не судить по внешнему виду о достоинстве человека, но обращать внимание на духовную его сторону. Подобно этому благочес­тивому и мудрому царю, и ты поступил, приняв меня в надежде узнать от меня что-нибудь хоро­шее. Я полагаю, что ты не обманешься в ней».

Иоасаф сказал ему на это: «Все это сказано то­бой хорошо и уместно, но одно я хотел бы знать: кто твой Господь, о Котором ты сказал в рассказе о сеятеле»?

— Если ты хочешь узнать о моем Господе, — отвечал Варлаам, — то мой Господь — Иисус Христос, Единородный Сын Божий, всеблажен­ный и всемогущий, Царь царствующих и Господь господствующих. Он один бессмертен и во свете живет неприступном, прославляемый со Отцом и Святым Духом. Так как я не из тех, которые при­знают многих ложных богов и поклоняются без­душным немым идолам, но верую во Единого Бо­га, прославляемого в трех ипостасях: в Отце, Сыне и Святом Духе, Единого Существа и единой сла­вы, царствующих в едином, нераздельном царст­ве. Этот триипостасный Бог есть Дух вечный, нерукотворенный, неизменяемый, невидимый, непостижимый, всеблагий, всеправедный, сотво­ривший все из ничего: и видимое и невидимое. Вначале Он создал бесчисленное множество не­видимых бестелесных духов небесных — слуг величия Божия. Потом Он сотворил видимый мир — небо, землю и воды. Этот мир Он украсил светом; небо — солнцем, луной и звездами; зем­лю — различными животными и растениями; воды же наполнил рыбами. Все это Он сотворил словом: Он рек, и они явились, повелел, и — со­здались (Пс. 148, 5).

Затем Он создает человека Своими руками, взяв земной прах, из которого создал тело и вду­нул в него душу, одаренную разумом. По Писа­нию, она сотворена по образу и по подобию Бо­жию: по образу — вследствие свободной воли, а по подобию — вследствие добродетелей. Дав пер­вому человеку свободную волю и бессмертие, Он назначил его царем на земле. Из ребра его Он со­здал, ему в помощники жену. И, насадив рай в Эдеме, на востоке, полный радости и веселия, по­местил туда человека, которого сотворил, позво­лив ему пользоваться всеми находящимися там насаждениями. От одного только древа Он запре­тил ему вкушать плоды, называемого деревом познания добра и зла, сказав: в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт. 2, 17). Один из Ангелов, первый из них, не получив­ший от Творца даже и тени зла, но созданный до­брым, по собственному желанию обратился от добра ко злу. Он безумно возгордился и вздумал противиться Господу Богу, за что и был изгнан из числа Ангелов, лишен своего достоинства и вместо блаженной славы и Ангельского имени, назван был диаволом и сатаной. Бог отверг его, как недостойного вечной славы. Вместе с ним Он от­далил и отвергнул многих подчиненных ему ан­гелов, которые последовали примеру своего на­чальника и употребили во зло свою свободную волю вместо того, чтобы употребить ее на добро. Они названы были злыми духами, как обманщи­ки и соблазнители. Отрекшись совершенно от вся­кого добра, диавол стал злым и выказал зависть к человеку. Видя себя лишенным такой почести, он начал замышлять о том, чтобы лишить и челове­ка блаженной жизни. С этой коварной целью он вошел в змия, а чрез него обратился к жене и убе­дил ее отведать запрещенного плода, уверяя ее, что, вкусивши этого плода, человек делается рав­ным Богу. Через нее змий обманул также и Ада­ма (так назывался первый человек). Вкусив за­прещенного плода, первый человек был лишен райского блаженства. Вместо блаженной вечной жизни он получил в удел эту, полную бедствий и скорбей, жизнь и, в конце концов, был осужден на смерть. С тех пор диавол возымел власть над человеком и, с умножением рода человеческого, гордясь своей победой, он всячески подстрекал людей ко злу. Бог, желая прекратить умножение грехов, послал на землю потоп, истребивши всех живущих существ, кроме одного только правед­ника в этом роде, которого Бог оставил в живых, спасши его с женой и детьми в ковчеге, после че­го Он поставил его одного над всей землей. Ког­да же люди начали размножаться, то они снова место вода всех преследовавших истребила. По­том, проводя Свой народ чрез пустыню в продол­жение 40 лет с великими знамениями и чудеса­ми, питая их небесною пищей, Бог дал им закон, написанный на двух каменных скрижалях, ко­торые Он вручил Моисею на горе Синай. Этот за­кон, запрещающей идолов и все дурные дела, учащий веровать и поклоняться единому истин­ному Богу и творить добрые дела, послужил об­разцом, основой всех последующих законов. Со­вершая постоянно среди израильтян чудеса, Бог привел их в прекрасную страну, которую Он не­когда обещал Аврааму дать его потомкам. Долго можно было бы рассказывать о всех тех делах, великих и изумительных, славных и редких, ко­торые Господь творил среди них. Цель всех этих чудес была та, чтобы отвлечь род человеческий от всякого беззакония и нечестия и возвратить ему его первоначальное предопределение. Но и до сих пор сила греха имеет над ними власть, и смерть царствует над людьми по проискам диа­вола, осуждая всех на ниспослание в ад.

Когда мы дошли до такого жалкого положе­ния, Создатель не отвернулся от нас. Он не допу­стил до окончательной гибели творение рук Сво­их. По желанию Бога Отца, Единородный Сын Божий, рожденный от Отца, единосущный Отцу и Святому Духу, истинный Бог, вечный и всемо­гущий, как и Отец, нисходит к Своим рабам и, будучи совершенным Богом, делается совершен­ным Человеком, воплотившись от Духа Святого и Пресвятой Девы Марии. К Пречистой Деве по­слан был один из Архангелов возвестить о непостижимом зачатии и рождении, непостижимом потому, что Сын Божий без отца зачался в Пре­святой Деве от Духа Святого. Прияв от Пресвятой Девы Тело, одушевленное разумной душой, Хри­стос явился нам, соединяя в Себе два естества — Божеское и человеческое, причем сохранил непо­рочной родившую Его Пречистую Деву. И, приняв на Себя все человеческое, кроме греха, Он принял и наши немощи, наши недуги. Так как смерть во­шла в мир чрез грех, то нужно было, чтобы наш Искупитель был безгрешен и неподвержен смер­ти за грехи. Прожив среди людей 30 лет, Он при­нял в реке Иордан крещение от Иоанна, мужа свя­того и стоявшего выше всех пророков. Во время крещения Господа Иисуса Христа раздался с неба голос Бога Отца: Сей есть Сын Мой возлюб­ленный, в Котором Мое Благоволение (Мф. 3,17). И Дух Святый сошел на Него в виде голубя. Хри­стос начал творить великие и изумительные чуде­са: мертвых Он воскрешал, слепым даровал зрение, духов изгонял, немых и глухих исцелял, прокажен­ных очищал и всюду восстановлял природу нашу в первоначальном виде, делом указывая нам ис­тинный путь добродетели, устраняя нас от гибе­ли и направляя к вечной жизни. Затем Он избрал Себе 12 учеников, которых назвал апостолами и поручил им возвестить всем о небесной жизни, объ­явить которую Он пришел на землю. Своими де­лами Господь сделал нас, жалких земных обита­телей, причастными Неба. Но первосвященники и старейшины иудейские (Он жил в их стране) невзлюбили Его, завидуя Его удивительным и Божественным действиям, знамениям и чудесам, которые они видели. Забыв все сделанное Христом добро, они, предательски овладев Им чрез одного из Его учеников, представили Его на суд язычни­ков. Обвинив во многом, они добились осужде­ния Его на крестную смерть. Господь доброволь­но решил нести все это, ибо пришел пострадать за нас, желая освободить человека от страданий. Все эти страдания Господь переносил человечес­кой плотью, причем Его Божество не страдало, ибо Он состоял из двух естеств: Божеского и че­ловеческого; человеческое естество Он принял ра­ди нас, и им Он страдал, Божеством же не страдал и не умирал. Тело безгрешного Иисуса Христа было распято; но Он не подлежал смерти, пото­му что не сделал греха, и не было лжи в устах Его (Ис. 53, 9). Ибо через прегрешение, как я упомя­нул, смерть вошла в мир, как говорит апостол Петр, но Он ради нас умер плотию, чтобы изба­вить нас от власти смерти. Сошедши во ад и сокру­шив его, Иисус Христос освободил оттуда искони веков заключенные там души. Положенный во гроб, Он воскрес на третий день. Победив смерть, даровал нам победу над ней. Сделав Свою плоть нетленной, Спаситель явился Своим ученикам, даровав им мир, а через них — всему роду чело­веческому. По прошествии 40 дней, Он вознесся на небо и воссел одесную Отца. Он снова придет на землю судить живых и мертвых и воздаст каждо­му по делам его. После Своего славного вознесе­ния на небо, Господь ниспослал на Своих учени­ков Духа Святого в виде огненных языков, после чего они начали говорить на чужих языках. По­лучив дары Святого Духа, апостолы рассеялись по всем народам, проповедуя истинную веру, кре­стя во имя Отца и Сына и Святого Духа, настав­ляя исполнять все заповеди Спасителя. Просве­щались Духом находившиеся в заблуждении язычники; благодаря проповеди у них было унич­тожено суеверие и почитание идолов. Диавол, не перенося поражения, и доселе ведет с нами борь­бу, внушая глупым и неразумным сохранять идо­лопоклонство, но его сила оказалась слабой и его меч окончательно упал перед силой Христа.

Так вот, я вкратце дал тебе понятие о моем Господе Боге и Спасителе, подробнее же ты узна­ешь, если всей душой примешь Его учение и сде­лаешься Его рабом».

Когда царский сын выслушал эти слова, то свет подобно молнии озарил его душу. В избытке радости, пораженный, он поднялся с трона и ска­зал Варлааму: «Это тот бесценный камень, как я догадываюсь, почтеннейший из людей, который ты, естественно, держишь в тайне, не показывая его всякому желающему; тот камень, благодаря которому поддерживается бодрость душевных сил, потому что, как только я услышал твои сло­ва, благодатный свет проник в мое сердце, и спа­ло с души моей то тяжелое покрывало, которое уже долгое время тяготило мою душу. Поэтому если мое предположение справедливо, то скажи мне это. Если же ты знаешь что-нибудь лучше сказанного, то не откажи поведать мне и то».

Варлаам ответил ему на это: «Да, мой господин и царь, это та великая тайна, скрываемая от мира сего и вместе с тем с самого сотворения человека открываемая роду человеческому. Ее открывали в древности многие пророки и проповедники, про­свещаемые Святым Духом, многообразно и гласом великим проповедовавшие ее. И все они, предвидя будущее спасение, желали быть его свидетелями, но не дожили до этого. Теперешнее же поколение удостоилось принять его. Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веро­вать, осужден будет (Мк. 16,16)».

Тогда Иоасаф сказал: «Всему, сказанному то­бой, я безусловно верю и признаю Бога, Которого ты проповедуешь. Одно только ты мне непремен­но разъясни и непреложно научи: что мне следу­ет делать и что такое то крещение, которое дол­жен, как ты говоришь, принять верующий?»

На это ему Варлаам ответил: «Благодатный дар крещения есть как бы корень или твердое осно­вание святой и безупречной христианской веры, спасающей человека от прирожденной способнос­ти грешить и от зла, происшедшего от людских пороков. Так Спаситель велел возрождаться во­дой и Духом Святым и этим водворяться в перво­начальном достоинстве. Крестимся мы, по сло­вам Господа, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Тогда живут в душе крестившегося дары Духа Святого, просвещающие ее, делающие богоподоб­ной и возобновляющие ее по образу и подобию Бо­жию. Освободив душу от зла, свойственного ей вследствие прежних дурных дел, мы заключаем с Богом завет другой новой жизни и получаем ос­нование для этой, более чистой жизни. Благодаря чему делаемся сонаследниками возродившихся для бессмертия и достигнувших вечного спасения. А без крещения никто не может надеяться, хотя бы он был благочестивейшим из благочестивых. Ибо воплотившийся для нашего спасения Сын Божий сказал: Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в царствие Божие (Ин. 3, 5). Итак, прежде всего, уверовав в душе, с искренним желанием приступи сейчас же к крещению и ни в каком случае не откладывай этого, ибо откладывать опасно, вследствие неизвестности времени на­шей смерти».

Тогда Иоасаф сказал: «О какой это надежде го­ворил ты, которая без крещения не может испол­ниться? Что это за Царство, которое ты называл Небесным? Откуда ты слышал слова воплотив­шегося Бога? Что это за неизвестность времени смерти, мысль о которой давит мое сердце и при­чиняет мне горе и скорби, уничтожающие мою плоть, и даже снедает крепость костей моих? И если мы умрем, то уничтожимся ли совершен­но или по прекращении этой жизни есть другая какая-нибудь жизнь? Я желал бы знать все это».

На все эти вопросы Варлаам отвечал следую­щим образом: «Та благая надежда, о которой я ска­зал, есть надежда на Царствие Небесное. Царствие же это совершенно невыразимо на человеческом языке. Священное Писание говорит: Не видел то­го глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2,9). Когда же мы будем достойны, ос­тавив эту грубую плоть, достигнуть небесного блаженства, тогда Сам Господь, давший возмож­ность исполниться нашей надеже, покажет нам, какова слава всех этих благ, непостижимая для ума, и каковы тот невыразимый свет и непре­станная жизнь с Ангелами. Если мы будем удос­тоены жизни с Богом, насколько это достижимо для человеческой природы, то будем все знать от Него, чего мы теперь не знаем.

Все это я почерпнул из боговдохновенных книг Священного Писания, учащих этому, и выше все­го ставлю Царствие Небесное, где я буду близок к созерцанию Святой Животворящей Троицы, бу­ду очищен и озарен неприступным светом, и узрю блеск Ее невыразимой славы. Нет ничего удиви­тельного, что нельзя выразить словом ту славу, тот свет и то благо, так как они не были бы вели­кими и необыкновенными, если бы были доступ­ны нашему уму и выразимы словом, доступны для нас, жителей земли, облеченных в это грубое тленное тело. Думай об этом так, прими все это с верой, что оно не заключает в себе ничего вымыш­ленного и старайся через добрые дела достигнуть этого бессмертного Царства. Если ты достигнешь его, тогда познаешь все совершенно. Что же каса­ется того, что ты спросил, как мы услышали сло­ва воплотившегося Бога, то мы познали все о Божественной Его деятельности через Св. Еван­гелие. Так называется та часть Св. Писания, ко­торая благовествует нам о бессмертии, о вечной жизни, об оставление грехов и Царствии Небес­ном. Ее написали свидетели и служители Слова Божия, о которых я сказал выше, говоря, что Христос, Спаситель наш, избрал Себе учеников и апостолов. Они передали нам письменно, после славного вознесения Господа на небо, о Его зем­ной жизни, Его учении и чудесах, насколько это возможно было передать письменно. Ибо избран­ный святой евангелист так сказал в заключение своего повествования: Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написан­ных книг (Ин. 21, 25).

В Св. Евангелии заключается повествование о воплощении, учении, чудесах и делах Христо­вых, написанное Духом Святым. Повествуется о славном страдании, которому Господь подвергнул Себя ради нас, о смерти, святом вокресении на тре­тий день после смерти и о вознесении на небо, кро­ме того, о Его будущем страшном пришествии во славе. Ибо Сын Божий вторично придет во всей Своей славе, со всеми небесными легионами, су­дить род человеческий и воздать каждому по де­лам его. Бог сотворил человека из земли, как я сказал тебе раньше, вдунул в него дыхание жиз­ни, которое называется душой. Душа есть суще­ство духовное и разумное. Так как мы осуждены на смерть, то мы все умираем. И никто из людей не может избежать этого. Смерть души отлична от смерти тела. Тело, созданное из земли, снова обращается в землю отдельно от души и, разлага­ясь, уничтожается. Душа же, будучи бессмертна, отправляется туда, куда велит Господь, смотря по тому, какое место она сама себе уготовала в со­житии с телом. Что кто посеет здесь, то он пожнет там.

Потом, через много лет, придет Христос, Бог наш, в страшной и невыразимой славе Своей, су­дить мир, устрашась Которого Небесные Силы придут в ужас, и все легионы Ангелов в трепете предстанут перед Ним. Тогда по гласу Архангела и по трубе воскреснут все мертвые и предстанут пред грозным троном. Воскресение есть соедине­ние опять души с телом. Тело же, уничтоживше­еся и рассыпавшееся, восстанет невредимым; и пусть тебе то не кажется невероятным. Нет ниче­го невозможного в том, чтобы тело, созданное с самого начала из земли и превратившееся опять в землю, из которой было сделано, по повелению Создателя, снова восстало невредимым. Доста­точным доказательством возможности этого бу­дет для тебя то, если ты представишь себе, сколь­ко всего Бог сотворил из ничего (потому что Бог сотворил человека из земли, которой прежде не было). Каким же образом земля стала челове­ком? Каким образом появилась земля, не существовавшая прежде? Какую подпору имеет она? Каким образом на ней появились бесчисленные роды неодушевленных предметов, растения и другие произведения? Откуда такое разнообра­зие тварей? Сотворившему все из ничего и теперь еще творящему вполне возможно восстановит из земли умершие и разложившиеся тела, чтобы каждый получил по делам своим.

Здешняя земная жизнь — жизнь деяний, бу­дущая же — жизнь воздаяний за деяния. В этом воскресении и воздаянии и заключается справед­ливость Божия. Ибо многие праведники, потерпев здесь много невзгод, подверглись насильствен­ной смерти. Другие же безбожники и беззакон­ники провели земную жизнь в неге и благоденст­вии. Но Бог, будучи благ и справедлив, назначил час воскресения, в который каждая душа, соеди­нившись со своим телом, получит должное.

Грешник, наслаждавшийся здесь благополу­чием, там будет наказан за свои прегрешения; праведник же, получив здесь возмездие за свои проступки, там сделается сонаследником вечных благ, ибо наступает время, в которое все, нахо­дящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения (Ин. 5; 28, 29). И воссядет тогда на троне наш Создатель, и откроются книги, в которых записаны все на­ши дела, слова, желания и самые сокровенные мысли.

Тогда ничто не сможет отклонить правильно­го суда: ни искусный защитник, ни убедитель­ность речей, ни ложное оправдание, ни богат­ство, ни знатность, ни подарки. Но неподкупный, праведный Судия справедливо будет судить каж­дого за его дела, слова и помышления. И тогда отправятся творившие добро в жизнь вечную, в невыразимый свет, веселясь вместе с Ангелами, наслаждаясь неслыханными и невиданными бла­гами, созерцая Святую Троицу. Сотворившие же зло, все нечестивцы и грешники пойдут на веч­ное мучение. Наказаниями будут: огненная печь, страшный мрак, постоянно глодающий червь, скрежет зубов и другие бесчисленные казни. Са­мое же тяжелое наказание — отчуждение от Бога, отторжение от лица Его, лишение лицезрения Его славы, выставление на вид каждого дела и бес­предельный позор. Ибо после этого Страшного Суда все останет­ся непреложным и неизменным: и бесконечная блаженная жизнь праведников, и бедственная мучительная — грешников. После не будет ни другого высшего судьи, ни другого суда. Не будет также отсрочки для раскаяния грешников. Тог­да виновным не будет уже никакого пути мино­вать вечного заслуженного наказания. Если это так, то как нам следует вести себя, чтобы избе­жать угрожаемого наказания и стать одесную Сына Божия? Ибо там становятся праведники. Грешникам же предстоит занять злополучное место — ошую Сына Божия. После этого Господь вводит праведных, благословенных Отцом в веч­ное Царство. Грешников же Он с гневом и про­клятием, отбросив от кроткого лица Своего, от­сылает в самое тяжелое, вечное наказание».

Тогда Иоасаф говорит Варлааму: «Ты, чело­век, говоришь что-то великое, удивительное, приводящее в страх и трепет, если только все это так, если за смертью и превращением в прах и пе­пел следует восстановление и воскресение, на­грады и наказания за прошлую жизнь. Но какое доказательство всего этого? И каким образом вы так безусловно и твердо поверили невиданному еще доселе? Ибо о сделанном и подтвержденном фактами вы могли услышать из свидетельства очевидцев, хотя бы сами не видели. Но как вы можете так уверенно проповедовать столь вели­кое и чрезвычайное будущее?»

УЧЕНИЕ О БУДУЩЕМ СТРАШНОМ ПРИШЕСТВИИ ХРИСТА

На это Варлаам ему отвечает: «Из дел, кото­рые уже совершены, я приобрел уверенность и в будущих делах. Ибо те, кто возвестили это, не по­грешили ни в чем против истины, но подкрепля­ли слова свои разными знамениями и чудесами, они же изъясняли и будущие дела. Как о настоя­щем они не учили ничему нелепому или вымыш­ленному, но все осветили ярче солнца, чтобы они ни говорили или делали, так и о будущем они учили истинно. Кроме того, Сам Господь Иисус Христос подтвердил это делом и словом. Он гово­рит: ибо наступает время, в которое все, нахо­дящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло — в воскресение осуждения (Ин. 5, 28, 29). И далее: Истинно, истинно говорю вам: наступает время и настало уже, когда мерт­вые услышат глас Сына Божия и, услышав, ожи­вут (Ин. 5, 25). В другом месте Он снова говорит: А о воскресении мертвых не читали ли выречен­ного вам Богом: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но живых (Мф. 22,31-32). И еще: Посему как собирают пле­велы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего: пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь ог­ненную; там будет плач и скрежет зубов; тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их. Кто имеет уши слышать, да слышит! (Мф. 13, 40-43). Этими и многими другими словами Господь свидетельствовал о воскресении тел. Он и делом подтвердил Свои слова, воскресив многих из мертвых. Так, к концу своей земной деятельнос­ти Он вызвал из гроба и оживил умершего уже четыре дня Лазаря, друга Своего, начавшего раз­лагаться и смердеть. Кроме того, Сам Господь был первым примером совершенного воскресения. Он воскрес на третий день после Своей смерти, восстав первым из мертвых. Хотя воскресли и дру­гие мертвые, но они снова умерли и предупреди­ли будущее истинное воскресение. Христос же был единственным представителем истинного вос­кресения, первый воскреснув бессмертным. Так возвестили и очевидцы, и первые служители Сло­ва Божия. Блаженный Павел, призвание которо­го было не от людей, но с Неба, говорит: Напо­минаю вам, братие, Евангелие, которое я благо­вествовал вам... Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погре­бен был, и что воскрес в третий день, по Писа­нию... Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас го­ворят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес... тщетна и вера ва­ша... вы еще во грехах ваших. И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы не­счастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо как смерть через человека, так чрез человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Хри­сте все оживут (1 Кор. 15,1,3-4,12-14,17,19-22).

И немного далее: Ибо тленному сему надле­жит облечься в нетление, и смертному сему об­лечься в бессмертие. Когда же тленное сие обле­чется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою. Смерть! где твое жа­ло? ад! где твоя победа? (1 Кор. 15,53-55). Тогда си­ла смерти совершенно уничтожится, исчезнет, и впредь у людей будет бессмертие и вечное нетле­ние. Будет, несомненно, будет воскресение мерт­вых, и мы этому непреложно верим. Знаем так­же, что будут наказания и награды за земную жизнь в день страшного пришествия Христа, в который воспламененные небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают. Впрочем мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда (2 Пет. 3, 12-13).

Относительно же того, что предстоит награда или наказание за здешние дела и что будет при­нято во внимание не только доброе или дурное дело, но и предстоит возмездие и за слово, и за по­мыслы, Господь говорит: И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей (Мф. 10,42). И в другом месте: Ког­да же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на пре­столе славы Своей, и соберутся пред Ним все на­роды; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. Тог­да скажет Царь тем, которые по правую сторо­ну Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от со­здания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне (Мф. 25, 31-36). Этим Он вы­сказал, что делая благодеяния бедным, мы дела­ем Ему благодеяние. Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред От­цем Моим Небесным (Мф. 10, 32). Всеми приве­денными и многими другими словами Спаситель высказал, как прочны и верны награды за доб­рые дела. Но вместе с тем Господь предвозвестил через Свои чудеса и притчи, которые были сказа­ны очень мудро Источником мудрости, что за дурные дела предстоит наказание.

Например, Он сказал это в притче о богатом и бедном: Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, пада­ющими со стола богача, и псы, приходя, лизали струпья его. Умер нищий и отнесен был Ангела­ми на лоно Авраамово. Умер и богач, и похорони­ли его. И в аде, будучи в муках, он поднял глаза свои, увидел вдали Авраама и Лазаря на лоне его и, возопив, сказал: отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем. Но Авраам сказал: чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жиз­ни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь уте­шается, а ты страдаешь (Лк. 16,19-25).

В другом месте, изображая Царствие Небес­ное, Он говорил: Царство Небесное подобно че­ловеку царю, который сделал брачный пир для сына своего (Мф. 22, 2). Говоря так о будущей ра­дости и свете, Христос говорил людям ничтож­ным, погруженным в земные заботы, поэтому Он в Своих притчах приспособлялся к предметам, близким и понятным для них. Конечно, в Царст­вии Небесном нет ни браков, ни пиршеств, но Господь снисходил к их грубой невежественно­сти и, желая выяснить будущую жизнь, восполь­зовался этими названиями: И послал рабов своих звать званых на брачный пир; и не хотели прид­ти. Опять послал других рабов, сказав: скажи­те званым: вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и все готово; приходите на брачный пир. Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою; прочие же, схватив рабов его, оскорбили и убили их. Услышав о сем, царь разгневался, и, по­слав войска свои, истребил убийц оных и сжег го­род их. Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званые не были достойны; итак пойдите на распутия и всех, кого найдете, зови­те на брачный пир. И рабы те, выйдя на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и доб­рых; и брачный пир наполнился возлежащими.

Царь, войдя посмотреть возлежащих, увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и го­ворит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал. Тогда сказал царь слу­гам: связав ему руки и ноги, возьмите его и брось­те во тьму внешнюю; там будет плач и скре­жет зубов (Мф. 22, 3-13).

Позванные, но не послушавшиеся — это не уверовавшие во Христа и или оставшиеся в идо­лопоклонстве или в другой какой-нибудь вере. Не имевший же брачной одежды — это, хотя уве­ровавший, но запятнавший свою духовную одеж­ду порочными делами; он был справедливо из­гнан из брачного пира.

Сказал Христос и другую притчу, подобную этой, где Он показал десять дев, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху. Из них пять было мудрых и пять неразумных. Не­разумные, взяв светильники свои, не взяли с со­бою масла. Мудрые же, вместе со светильника­ми своими, взяли масла в сосудах своих. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выхо­дите навстречу ему. Тогда встали все девы те и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: дайте нам вашего масла, по­тому что светильники наши гаснут. А мудрые отвечали: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купи­те себе. Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились; после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас (Мф. 25,1-12).

Из всего этого ясно видно, что возмездие бу­дет не только за богопротивные дела, но и за сло­ва, и помышления. Спаситель сказал: Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда (Матф. 12,36). И в другом месте: У вас же и волосы на голове все сочтены (Мф. 10, 30). Этими словами Он выска­зал, что и самые сокровенные наши мысли и же­лания откроются.

Согласно с этим говорит и блаженный Павел: Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и су­дит помышления и намерения сердечные. И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет (Евр. 4, 12-13). То же самое за много лет до Него возвестили пророки, просвещаемые Святым Ду­хом: Ибо Я знаю деяния их и мысли их; и вот, приду собрать все народы и языки, и они придут и увидят славу Мою. Ибо, как новое небо и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут пред ли­цем Моим, говорит Господь, так будет и семя ва­ше и имя ваше. Тогда из месяца в месяц и из суббо­ты в субботу будет приходить всякая плоть пред лице Мое на поклонение, говорит Господь. И будут выходить и увидят трупы людей, от­ступивших от Меня: ибо червь их не умрет, и огонь их не угаснет; и будут они мерзостью для всякой плоти (Ис. 66, 18; 22-24). В другом месте сей пророк говорит о дне Страшного Суда: и небе­са свернутся, как свиток книжный; и все воинст­во их падет, как спадает лист с виноградной ло­зы, и как увядший лист — со смоковницы (Ис. 34,4). Вот, приходит день Господа лютый, с гневом и пылающею яростью, чтобы сделать землю пус­тынею и истребить с нее грешников ее. Звезды небесные и светила не дают от себя света; солн­це меркнет при восходе своем, и луна не сияет светом своим... и положу конец высокоумию гор­дых, и уничижу надменность притеснителей (Ис. 13, 9-11). И еще: Горе тем, которые влекут на себя беззаконие вервями суетности, и грех — как бы ремнями колесничными... Горе тем, кото­рые зло называют добром, и добро — злом, тьму почитают светом, и свет — тьмою, горькое по­читают, сладким, и сладкое — горьким! Горе тем, которые храбры пить вино и сильны приго­товлять крепкий напиток, которые за подарки оправдывают виновного и правых лишают за­конного! (Ис. 5,18, 20, 22-23). Горе тем, которые постановляют несправедливые законы и пи­шут жестокие решения, чтобы устранить бед­ных от правосудия и похитить права у мало­сильных из народа Моего, чтобы вдов сделать добычею своею и ограбить cuрom. И что вы буде­те делать в день посещенищ когда придет ги­бель издалека? К кому прибегнете за помощью? И где оставите богатство ваше? (Ис. 10,1-3). За то, как огонь съедает солому, и пламя истребля­ет сено, так истлеет корень их, и цвет их раз­несется, как прах; потому что они отвергли закон Господа Саваофа и презрели слово Святаго Израилева (Ис. 5, 24).

Согласно с этим говорит и другой пророк: Близок великий день Господа, близок, и очень по­спешает: уже слышен голос дня Господня; горько возопиет тогда и самый храбрый! День гнева — день сей, день скорби и тесноты, день опустоше­ния и разорения, день тьмы и мрака, день облака и мглы, день трубы и бранного крика против ук­репленных городов и высоких башен. И Я стесню людей, и они будут ходить, как слепые, потому что они согрешили против Господа, и размета­на будет кровь их, как прах, и плоть их — как по­мет. Ни серебро их, ни золото их не может спа­сти их в день гнева Господа, и огнем ревности Его пожрана будет вся эта земля, ибо истребле­ние, и притом внезапное, совершит Он над все­ми жителями земли (Соф. 1,14-18). Царь и про­рок Давид восклицает: Бог явно придет, Бог наш, и не будет безмолвен: огнь пред Ним возго­рится и вокруг Его сильная буря. — Он призовет небо свыше и землю разсудить народ Свой (Пс. 49, 3-4). И далее: Возстань, Боже, суди землю (Пс. 81, 8). Посему помысл человека прославит Тебя (Пс. 75,11). Ибо Ты воздашь каждому по делам его (Пс. 61,13).

Много и другого подобного говорил псалмопе­вец Давид и все пророки, чрез которых вещал Дух Святый о будущем Суде и воздаянии по делам. Их слова и Спаситель подтвердил непреложно, научив нас верить в воскресение мертвых и в воз­даяние за земную жизнь, и в будущую бессмерт­ную, вечную жизнь». И Иоасаф, выслушав сказанное, был весь в сле­зах. Тогда он говорит старцу: «Ты объяснил мне ясно все, и я понял твои страшные и удивитель­ные слова. Если это нам предстоит, то что нужно делать, чтобы избежать наказаний, уготованных грешникам, и быть удостоенным радости правед­ников? »

Варлаам отвечал ему: «В Писании сказано, что, когда однажды апостол Петр поучал народ, то многие сокрушились в сердце своем, как и ты сегодня. Когда же они спросили Его, что нам де­лать, то Петр сказал: Покайтесь, и да крестит­ся каждый из вас во имя Иисуса Христа для про­щения грехов; и получите дар Святаго Духа. Ибо вам принадлежит обетование и детям ва­шим и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш (Деян. 2,38-39).Он и на тебя излил богат­ство Своего милосердия и призвал тебя, далеко отстоящего от Него в мыслях и поклоняющегося чужим... не богам, но злым духам, деревянным, безжизненным и бесчувственным идолам. Посе­му прежде всего обратись к Призвавшему тебя, от Которого ты получил познание видимого и не­видимого. Если же ты и после призвания не захо­чешь или замедлишь обратиться к Богу, то ты бу­дешь осужден праведным судом Божиим. И тогда за то, что ты Его не захотел, Он тебя не захочет, ибо так говорил тот же самый апостол Петр одно­му из учеников своих.

Но я надеюсь, что ты внял призванию, возь­мешь на себя крест и последуешь за призвавшим тебя Господом Богом, Который призывает тебя от смерти к жизни и от мрака в свет. Ибо незнание Господа есть истинный мрак и смерть души, и порабощение идолам, наперекор природе, есть верх всякой глупости. Кому мне уподобить их? Как выразит безумие таких людей? Я тебе приве­ду подтверждение их безумия, высказанное мне одним премудрым мужем. Он говорил, что идо­лопоклонники подобны птицелову, поймавшему соловья. Когда он поднял руку, чтобы заколоть и съесть его, то соловей вдруг, обращаясь к нему, заговорил человеческим голосом: «Какая тебе, че­ловече, польза от моего заклания? Ты мной даже не сможешь наполнить своего желудка. Но если ты выпустишь меня из сетей, то я дам тебе три за­поведи, исполняя которые ты всю свою жизнь будешь извлекать пользу». Птицелов, поражен­ный его говором, сказал соловью, что если он ус­лышит от него что-нибудь новое, то тотчас же ос­вободит его из плена. Тогда соловей сказал: «Не предпринимай никогда ничего недостижимого, не раскаивайся в делах совершенных, не верь ни­когда сомнительным делам и словам. Исполняя эти три заповеди, ты будешь благоденствовать». Птицелов, которому понравилась простота и ис­тина этих слов, выпустил его из сетей. Тогда со­ловей, желая испытать, усвоил ли птицелов сущ­ность данных ему советов и может ли он поэтому извлекать из них выгоду, говорит ему, летая в воздухе: «Увы, человече! Какое сокровище ты се­годня выпустил из рук! Внутри меня есть жемчуг, превосходящий по своей величине яйцо страу­са» . Птицелов, услышав это, очень огорчился, рас­каиваясь, что выпустил такого соловья из своих рук; пытаясь поймать его, он сказал: «Пойдем со мной в дом мой, я радушно приму тебя и с поче­том отпущу». Тогда соловей сказал ему: «Я те­перь узнал, что ты ужасно глуп, потому что, вы­слушав и охотно приняв во внимание сказанное мной, ты не мог извлечь из этого пользы. Я ска­зал тебе, чтобы ты не раскаивался в прошедшем, а ты вот совершенно опечалился, что выпустил меня из своих рук и, таким образом, раскаялся в прошедшем. Потом, я заповедовал тебе не брать­ся за недостижимое, а ты вот стараешься опять поймать меня, хотя не можешь последовать за мной. Кроме того, я говорил тебе не верить со­мнительным словам, а ты поверил, что во мне на­ходится драгоценный камень, превышающий размером мой рост, и ты даже не постарался по­нять, что я весь по своей величине меньше страу­сова яйца. Как бы я мог вместить в себе такой большой драгоценный камень?» Подобным обра­зом безумствуют и верующие в идолов, ибо они сделали их своими руками и поклоняются тому, что сделали сами, говоря: «Это наши творцы». Как они могут считать своими творцами то, что само есть творение их же рук? Эти люди оберега­ют своих идолов, чтобы те не были похищены во­рами, а между тем называют их же хранителями своего спасения. До какого безумия нужно дой­ти, чтобы не понимать, что те, которые не в со­стоянии помогать и охранять себя, тем более не в состоянии охранять других. И когда скажут вам: обратитесь к вызывателям умерших и к чародеям, к шептунам и чревовещателям, — тогда отвечайте: не должен ли народ обра­щаться к своему Богу? спрашивают ли мертвых о живых? (Ис. 8, 19). В Священном Писании сказано: Подобны им да будут делающие их и все надеющиеся на них (Пс. 134,18). Высыпают золо­то из кошелька и весят серебро на весах, и нани­мают серебренника, чтобы он сделал из него бо­га; кланяются ему и повергаются перед ним; поднимают его на плечи, несут его и ставят его на свое место; он стоит, с места своего не двига­ется; кричат к нему, — он не отвечает, не спа­сает от беды (Ис. 46, 6-7). Тогда обратятся вспять и великим стыдом покроются надеющи­еся на идолов, говорящие истуканам: вы наши боги (Ис. 42, 17). Приносили жертвы бесам, а не Богу богам, которых они не знали, новым, кото­рые пришли от соседей... они род развращенный; дети, в которых нет верности (Втор. 32,17, 30). Из этого коварного и неверного рода призыва­ет тебя Господь, говоря тебе: Идите, идите, вы­ходите оттуда; не касайтесь нечистого; вы­ходите из среды его, очистите себя, носящие со­суды Господни! (Ис. 52, 11); спасайтесь от рода сего развращенного (Деян. 2,40). Встаньте и ухо­дите, ибо страна сия не есть место покоя (Мих. 2, 10). Многочисленность ваших богов бывает при­чиной беспорядков, даже мятежей, и совершен­но неправдоподобна. У нас совсем не так: у нас нет многих богов и властителей, но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Гос­подь Иисус Христос, Которым все, и мы Им (1 Кор. 8, 6), Который есть также невидимый Ис­тинный Бог, родившийся от Отца прежде сотво­рения всякой твари и прежде всех веков. Им со­здано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, на­чальства ли, власти ли, — все Им и для Него со­здано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит. (Кол. 1, 16-17). И един Святой Дух Животворя­щий властитель всего, Бог Истинный, Дух бла­гий, Дух утешения, Дух усыновления.

Таким образом, у нас един Бог, троичный в Ли­цах: Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый. У Них од­на природа, одно царство, одно могущество, одна слава, одно бытие, различаемое только свойства­ми каждой Ипостаси: Отец никогда ни от Кого не рождался; Единородный Сын предвечно рожда­ется от Отца; Дух Святый предвечно исходит от Отца. От света рождается свет Сына и исходит свет Духа, которым и мы освещаемся. В трех ипоста­сях мы прославляем единое Божество: единого, Истинного Бога, познаваемого в Нераздельной, Единосущной Троице. Из Него все, Им все и для Него все.

По Его милости я узнал о твоем существова­нии и был послан к тебе, чтобы научить тебя то­му, чему я сам был научен. Поэтому если ты уве­руешь и крестишься, то будешь спасен, если же не уверуешь, — будешь осужден. Все, что ви­дишь ты теперь, все то величие, которым ты ок­ружен, как то: богатство, слава, роскошь — ско­ро пройдет; ты оставишь их против своей воли. Тело твое будет заключено в тесный гроб, оста­нется совсем одно без друзей и других близких лиц. Тление уничтожит его красоту и распрост­ранит кругом зловоние, вместо теперешнего ус­лаждающего его благовония. Душа же твоя будет брошена в ад, где она пробудет до всеобщего воскресения, после которого, соединившись снова с телом, будет прогнана от лица Божия и осуждена в огненную геенну, горящую вечным, но никогда не сжигающим огнем. Вот что будет тогда с то­бой и многое еще худшее, если ты останешься в своем неверии. Если же ты с готовностью послу­шаешься Призывающего тебя ко спасению, с ра­достью осенишься Его светом, невозвратно по­следуешь за Ним, отрекшись от всего мирского и суетного, и привяжешься к Нему одному, то по­слушай только какого блаженства достигнешь ты: Когда ляжешь спать, — не будешь бояться; и когда уснешь, — сон твой приятен будет. Не убоишься внезапного страха и пагубы от нечес­тивых, когда она придет (Притч. 3, 24-25). Ты будешь идти уверенно, как лев; будешь жить во всякой радости и услаждении сердца; и радость вечная будет над головою твоею; найдешь ра­дость и веселие; печаль и вздохи удаляются (ср. Ис. 51,11). Тогда откроется, как заря, свет твой, и исцеление твое скоро возрастет, и правда твоя пойдет пред тобою, и слава Господня будет со­провождать тебя. Тогда ты воззовешь, и Гос­подь услышит, возопишь, и Он скажет: вот Я (Ис. 58, 8-9). Я, Я Сам изглаживаю преступле­ния твои ради Себя Самого и грехов твоих не по­мяну: припомни Мне; станем судиться; говори ты, чтоб оправдаться (Ис. 43, 25-26). Если бу­дут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как волну убе­лю (Ис. 1,18)».

Тогда Иоасаф говорит Варлааму: «Все сказан­ное так прекрасно и достойно удивления, что я уверовал и всей душой возненавидел идолов; и до твоего прихода я недоверчиво относился к ним, теперь же я окончательно убедился в их несосто­ятельности, узнав от тебя всю нелепость идоло­поклонства и безумие их почитателей. Потому я желаю сделаться служителем Истинного Бога, если только Он не оттолкнет меня, недостойного, за прегрешения, но простит мне все, будучи че­ловеколюбивым и милостивым, как ты учишь. Я готов принять крещение и соблюсти все, что ты предпишешь. Но скажи мне, что следует делать после крещения: достаточно ли одной веры для спасения или нужно еще что-нибудь? »

На это Варлаам ему отвечал: «Выслушай, что надо делать после крещения. Следует воздержи­ваться не только от всякого греха, от всяких по­рывов страсти, но требуется подвизаться в добро­детелях, имея основой своих действий правую веру, так как вера без дел мертва (Иак. 2,20), рав­но как и дела без веры, по учению апостола: по­ступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти, ибо плоть желает против­ного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делае­те, что хотели бы. Если же вы духом водитесь, то вы не под законом. Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непо­требство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, [со­блазны] ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют. Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера (Гал. 5,16-22).

После крещения нужны освещение души и те­ла, смирение сердца, сокрушение о грехах, чело­веколюбие, милостыня бедным, бодрствование и постоянное раскаяние во всех совершенных гре­хах. Присоединение одного с другим, восхожде­ние от одного к другому — это, подобно ступеням лестницы, приводит душу в Царствие Небесное. Таким образом, вот что нам предписано испол­нять и как жить после крещения, противного этому следует избегать. Если же мы, познав ис­тину, будем все-таки творить прежние суетные, греховные дела и подобно псам набросимся на собственное рвотное, то на нас сбудется сказан­ное Господом: Когда нечистый дух выйдет из че­ловека, то ходит по безводным местам, ища по­коя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным (Мф. 12,43-44), но пустым и не наполнившим еще себя богат­ством добрых дел. Тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже пер­вого. Так будет и с этим злым родом (Мф. 12,45).

Крещение, смывая водой грязь грехов, унич­тожает всякий их след, и на будущее время оно для нас есть несокрушимая стена и славное ору­жие против врагов. Сила его не уничтожится да­же последующими новыми прегрешениями, для очищения которых не требуется нового погруже­ния в купель, ибо мы исповедуем единое креще­ние. Потому следует всеми силами остерегаться, чтобы снова не осквернить себя прегрешениями, но соблюдать заповеди Господа, сказавшего: Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблю­дать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь (Мф. 28,19-20). В своих заповедях блаженства Христос назвал блаженными нищих духом (ср. Мф. 5, 3). Их же признал и достойными Царствия Небесного. За­тем Он предписывает для вечного блаженства скорбеть в земной жизни, чтобы быть утешенным в будущей; быть кроткими, алчущими и жажду­щими правды, чистыми сердцем, воздерживаю­щимися от всякого осквернения плоти и духа; быть миротворцами по отношению к ближним и к своей душе; подчинить зло добру и подвергнуть правому ,суду постоянную войну между ними; терпеть за правду всякое поношение и делать все это во имя Его, чтобы быть удостоенными вечной радости при разделе будущих славных даров. Он дал такое общее правило поведения для сей зем­ной жизни: Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославля­ли Отца вашего Небесного (Мф. 5,16).

Закон Моисея, данный израильтянам, гла­сит так: Не убивай, не прелюбодействуй, не кра­ди, не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего (Исх. 20,13-16). Христос же го­ворит: Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: рака, подлежит сине­дриону; а кто скажет: безумный, подлежит ге­енне огненной. Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, ос­тавь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда при­ди и принеси дар твой (Мф. 5, 22-24).

И немного дальше: А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28). Таким образом, Он даже страстное желание назвал прелюбодеянием. Так как закон пресле­дует клятвонарушение, то Христос запретил сов­сем клятву, повелев подтверждать свои слова только чрез «да» и «нет». Вы слышали, что ска­зано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захо­чет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся. Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего. А Я говорю вам: любите врагов ваших, благослов­ляйте проклинающих вас, благотворите нена­видящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Не­бесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восхо­дить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Мф. 5, 38-45); и: Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить (Мф. 7,1-2). Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапыва­ют и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где во­ры не подкапывают и не крадут, ибо где сокрови­ще ваше, там будет и сердце ваше. Посему гово­рю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одеж­ды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? (Мф. 6, 19-21, 25-26). Этим сказано, что дав­ший нам душу и тело даст нам и пищу, и одежду, если Он и птиц небесных питает, и облекает в та­кую красу полевые травы. Ищите же прежде Царства.Божия и правды Его, и это все прило­жится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы (Мф. 6, 33-34).

Итак во всем, как хотите, чтобы с вами по­ступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки. Входите тесными вратами, потому что широки врата и простра­нен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их (Мф. 7, 12-14). Не всякий, говорящий Мне: Господи! Господи!, войдет в Царство Небесное, но исполняющий во­лю Отца Моего Небесного (Мф. 7, 21). Кто лю­бит отца или мать более, нежели Меня, не до­стоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня (Мф. 10, 37). Все­му этому и тому подобному Господь и велел апос­толам учить верующих, и мы должны соблюдать сказанное -для достижения совершенства и вен­цов бессмертия, которые Господь наш, праведный Судья, даст в день Своего второго пришествия всем праведникам».

Тогда Иоасаф говорит старцу: «Если при та­ком строгом требовании безукоризненного пове­дения со мной случится, что я нарушу одну или две из заповедей, то тогда я уже совсем не достиг­ну своей цели и всякая надежда будет тщетна?»

Варлаам ему отвечал: «Нет, не так должно су­дить об этом, ибо Слово Божие, вочеловечившись для спасения рода человеческого, зная немощ­ность и жалкость нашей природы, и в этом слу­чае не оставил нашу болезнь неизлечимой, но, как всемудрый Врач, дал лекарством от этой бо­лезни раскаяние. Принимая во внимание шат­кость и ошибочность нашего образа мыслей, рас­каяние Он сделал средством для получения оставления прегрешений. После того как мы по­знали истину, получили освящение через воду и Духа Святого, без всякого труда очистились от грязи прегрешений, то, если после этого нам при­дется снова впасть в грех, не будет более другого духовного возрождения чрез крещение, то есть чрез погружение в купель с нисхождением на крещаемого дара Духа Святого (ибо этот дар дает­ся нам только однажды). Но тогда оставление и очищение от грехов совершается по милосердию Божию, посредством искреннего раскаяния, чрез горячие слезы и неутомимый труд. По милости Господа, продолжительное сокрушение и пото­ки слез есть как бы крещение, которое спасло от гибели уже многих согрешивших, так как нет греха, который мог бы победить человеколюбие Бога, если только мы его омоем слезами и раска­янием. Но человек должен спешить покаянием, чтобы преждевременная смерть не заставила нас покинуть этот мир запятнанными грехами. Ибо в аде уже нет места для раскаяния и сокрушения о грехах, но ими можно загладить свои прегреше­ния при жизни. Невозможно исчислить всех слу­чаев сострадания Божия и измерить всю глубину милосердия Его, но можно сосчитать грехи люд­ские и судить о степени их тяжести. Эти измери­мые и исчислимые прегрешения не могут побе­дить неизмеримого сострадания и милосердия Божия, выразившихся уже во многих случаях. Поэтому, нам велено не отчаиваться в своих гре­хах, но уповать на благодать Божию и раскаи­ваться в проступках, отпущение которых подле­жит человеколюбию Христа, Который за наши грехи проливал Свою Кровь. Из многих мест Св. Писания мы узнаем о силе раскаяния, в осо­бенности же из притчей и учения Господа наше­го Иисуса Христа: С того времени Иисус начал проповедывать и говорить: покайтесь, ибо при­близилось Царство Небесное (Мф. 4,17). Особенно сильно свидетельствует Он о раскаянии в притче о заблудшем сыне, говоря: Еще сказал: у некото­рого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он на­чал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чре­во свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хле­бом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против не­ба и пред тобою и уже недостоин называться сы­ном твоим; прими меня в число наемников тво­их. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, по­бежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же ска­зал ему: отче! я согрешил против неба и пред то­бою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселить­ся! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропа­дал и нашелся. И начали веселиться (Лк. 15,11-24). Так Он нас учил о кающихся грешниках.

В другом месте Он опять говорит о добром па­стыре, имевшем 100 овец, который, потеряв од­ну овцу, оставил 99 и отправился искать пропав­шую. Нашедши же, он взял ее на плечи и отнес к остальным. Созвав же своих друзей и соседей, он устроил в знак радости о своей находке пир. Спа­ситель говорит так: Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти правед­никах, не имеющих нужды, в покаянии (Лук. 15,7). Даже Петр, камень веры, согрешил во время са­мого спасительного страдания Христа, отрекшись на короткое время от своего Учителя (как вообще жалка и немощна человеческая природа). Но сей­час же вспомнив о словах Господа и выйдя из дво­ра, где находился Спаситель, горько заплакал, и своими горячими слезами снова одержал победу над злом, загладив свое поражение. И враг добра, восторжествовав мгновенно, с воплями и позо­ром далеко бежал от него, ибо Петр был опытен в борьбе со злом. Хотя он и пал, но не был отвер­жен и не отчаялся, но, оправившись от пораже­ния, принес горячие слезы и искреннее сокруше­ние, и он снова стал в сонм апостолов и камнем веры. Таким образом, будучи всеобщим учите­лем, Петр сделался также образцом раскаяния. Когда после Своего Божественного воскресения Христос трижды спросил: Симон Ионин! любишь ли ты Меня, — то апостол отвечал: Так, Госпо­ди! Ты знаешь, что я люблю Тебя! (Ин. 21,15). Из всех этих и других бесчисленных примеров мы узнаем о силе слез и раскаяния. Но это средство загладить грех возможно только тогда, когда ка­ющийся, смывая слезами свой грех, чувствует отвращение, ненависть и презрение к нему, как об этом говорит пророк Давид: Утрудился я от воздыханий моих, каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими орошаю постель мою (Пс. 6,7). Раскаяние и слезы могут искупить наш грех, бла­годаря страданиям Христа, по бесконечному ми­лосердию Бога, сказавшего: Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю (Ис. 1,18). Вот как нужно думать об этом; и мы так веруем. Кроме того, после познания истины, возрожде­ния и усыновления следует участвовать в Свя­тых Таинствах, чтобы, по возможности, обезопа­сить себя от падения, — ибо истинному борцу подобает падать, — так как многие, упав, уже не могли встать: одни, дав доступ в сердце свое стра­стям, навсегда подчинились им и не могли уже прибегнуть к раскаянию; другие же, вследствие преждевременной смерти, не успели смыть с себя грязь греха, а потому и были осуждены. Посему опасайся впасть в какую бы то ни было страсть. Если же это падение будет неизбежно, то следует тотчас же встать и снова вступить в славную борьбу. И сколько бы раз это падение в жизни ни случилось, нужно сейчас же стараться очнуться и подняться. Обратитесь ко Мне, и Я обращусь к вам (Мал. 3, 7)».

Тогда Иоасаф ему говорит: «А как можно сохранить себя чистым, незапятнанным грехом после крещения? Хотя, как ты говоришь, для согрешивших есть спасение через раскаяние, но оно все-таки соединено опять с горем, бедствия­ми и слезами, и мне кажется, что большинство не может успешно воспользоваться этим средст­вом. Мне бы хотелось обрести путь, идя которым я мог бы не сходить с него и сохранить нена­рушимо все заповеди Божии; чтобы, по оставле­нии мне моих прежних прегрешений, я уже ничем бы не прогневал всеблагого Господа Бога нашего».

 На это ему Варлаам отвечал: «Твое слово бла­го, царь и господин мой! Я и сам весьма бы это­го желал, но только трудно и даже совершенно невозможно кому бы то ни было не обжечься, со­прикасаясь с огнем. Поэтому обремененному де­лами И занятому житейскими заботами и тревол­нениями, живущему в богатстве и роскоши весьма трудно неуклонно идти путем исполнения запо­ведей Божиих. Никакой слуга, — говорит Гос­подь, — не может служить двум господам, ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне (Лк. 16,13). Подобно пишет и возлюбленный уче­ник Его, великий Богослов Иоанн в своем посла­нии: Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гор­дость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняю­щий волю Божию пребывает вовек (1 Ин. 2, 15-17). Поняв смысл этих слов апостола, услышав, что многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие (Деян. 14, 22), наши Божествен­ные отцы старались после святого крещения со­хранить чистым и безупречным дарованное им одеяние бессмертия. Многие из них присоедини­ли к нему еще другое крещение, именно чрез кровь и страдания. Это тоже есть крещение, при­том самое достойное и доблестное. Крещенный та­ким крещением уже не осквернится нечистотой греха. Сам Господь, приняв за нас страдания, назвал их истинным крещением. Отсюда и Его под­ражатели и последователи — сначала очевидцы, ученики и апостолы — приняли такое крещение, потом целые христианские общества подвергали себя Божественным страданиям; выдавая себя языческим царям и начальникам, они были осуж­даемы на разные наказания и истязания: на рас­терзание дикими зверями, на сожжение и убие­ние. Они в течение всего своего жизненного пути открыто исповедовали свою веру, сохранили ее непреложной, за что и были удостоены награды, назначенной праведникам, сожития с Ангелами и наследия, обещанного Христом. Доблесть их была так велика, что молва о них распространи­лась по всей земле, и блеск их подвигов воссиял за пределами вселенной. И не только их слава и дела, но кровь и кости их исполнены святости. Ибо силой их изгоняются бесы, и прикасающие­ся к ним с верой получают исцеление от всех не­излечимых болезней. Даже их одежды и все, бывшее близким к их славным телам, имеет силу для всякой твари. Но долго было бы рассказы­вать о всех их подвигах в отдельности.

Когда же те жестокие, зверские тираны ужас­но погибли, гонения прекратились и во вселен­ной воцарились благочестивые цари, то многие последователи Христа подражали в рвении истин­но христианскому поведению мучеников и, вооду­шевившись их стремлениями, более всего думали о том, чтобы предстать пред Господом чистыми телом и душой. Они отдалили от себя воздействие всяких страстей и все то, что могло бы запятнать их чистые души и тела. А так как они уразумели, что могут достигнуть этого только чрез исполнение заповедей Христа, и вместе с тем поняли, что вы­полнение заповедей и упражнение в добродете­лях трудны в среде мирских страстей и похотей, то стали заботиться о другом роде жизни и по Бо­жественному гласу, оставив родителей, детей, друзей, родных, богатство и роскошь, возненави­дев все мирское, подобно каким-нибудь бегле­цам, удалились в пустыню.

Проводя здесь жизнь в лишениях, в скорбях, живя в горах, пещерах и земных расщелинах, от­казавшись от всех земных наслаждений и удобств, подвижники стесняли себя даже в пище, стремясь только к тому, чтобы вдали от людских страстей вырвать с корнем всякие суетные желания и, из­гладив их совершенно из своей памяти, насадить в своей душе на их место любовь и стремление ко всему Божественному и небесному. Кроме того, они, стараясь истязаниями умертвить свою плоть, желали добровольно сделаться мучениками, что­бы обрести славу умерших мученической кончи­ной; стремились восприять мучения подобно Христу, насколько это, конечно, доступно чело­веческой природе, и вследствие этого сделаться соучастниками в пользовании благами будущего вечного Царствия.

Поставив себе такую цель, блаженные вели ти­хую, ничем не нарушающую душевного спокойст­вия жизнь. Некоторые из них, живя под открытым небом, терпели зной, дожди, свирепую стужу, бу­ри и ветры; другие жили в шатрах, ими же ско­лоченных, в пещерах или же в земных расщелинах. Подвизаясь таким образом в добродетели, они совершенно отказались от всякого плотского покоя и других телесных услаждений; в пищу употребляли сырые овощи, разные растения, дре­весные плоды или же сухой, совершенно черст­вый хлеб. Их воздержание простиралось не толь­ко на качество пищи, но со свойственным им усердием и на количество, именно: они самого не­обходимого и простого употребляли в пищу толь­ко настолько, чтобы поддержать жизнь.

Одни из них даже в течение целой недели ос­тавались без пищи и только в воскресный день позволяли себе прикасаться к ней; другие прини­мали ее два раза в неделю, иные же через день или только по вечерам отведывали немного пищи.

Проводя постоянно время в молитвах и бдени­ях, подвижники почти применились к образу жизни Ангелов: они совершенно забыли о сущест­вовании золота, серебра, купли и продажи между людьми; зависть и недоброжелательство, следую­щие обыкновенно за земными делами, были чуж­ды им. Тот из них, кто менее успешно подвизался в добродетелях, не имел даже никакого помысла о зависти к подвизавшемуся успешно, который не выказывал никакого презрения, высокомерия, хвастовства в отношение своего ближнего, менее счастливого в подвижничестве, ибо такой по­движник приписывал все свои удачи в подвигах не собственным силам, а могуществу Божию. Они следовали в этом случае по велению Божию: Так и вы, когда исполните все поведенное вам, говори­те: мы рабы ничего не стоящие, потому что сде­лали, что должны были сделать (Лк. 17,10).

Некоторые же из них упрекали сами себя, что они не выполнили еще приказанного им Госпо­дом, но что им остается еще выполнить гораздо больше, чем они уже сделали. Эти подвижники презирали самих себя за немощь тела и бедность человеческой природы. Таким образом, у них один был смиреннее другого. В их душах не было мес­та для тщеславия и человекоугодничества. По­этому те, которые, бежав в пустыню от людского общества, живут там, подвизаясь не для людей, но для Бога, надеются получить от Него же на­грады за свои подвиги, понимая, что за труды из-за тщеславия нет награды, потому что таковые совершаются для похвалы со стороны людей, а не для угождения Богу. Посему подвижники вто­рого рода вдвойне заблуждаются: убивая свою плоть, они не получают мзды.

Домогающиеся же достигнуть славы на небе­сах презрели все земное, свойственное человечес­кой природе. Такие люди подвизаются: некоторые в совершенном одиночестве, вдали от человечес­кого общества, посвятив себя всецело Богу; дру­гие же, живя вдали, лишь по воскресным дням приходят в общество людей для участия в Святых Таинствах, именно: в принесение чистой и Бес­кровной Жертвы и принятия Святого Тела и Кро­ви Христа, что Он установил для отпущения ве­рующим грехов, просвещения и освящения тела и души. Проводя здесь время в душеспаситель­ных разговорах, в даровании друг другу нравст­венных советов, в изъяснении народу тех скрытых и тайных действий, которые употребляет враг для совращения верующих с пути истины, они, со своей стороны, наставляли в способах ведения борьбы с врагом, чтобы кто-нибудь, по незнанию этих способов, не попался в плен. После всего этого они возвращались на места своих подвигов, ощущая в своем сердце чувство, сладость которо­го подобна меду, готовя себе своими трудами плод, достойный занять место даже в небесной трапезе. Некоторые подвижники ведут совместную жизнь. Собравшись в известном количестве в одно место, они ставят во главе своего общества наибо­лее отличающегося душевными качествами, убив в себе мечом повиновения всякое собственное же­лание. Сделавшись, таким образом, добровольно рабами, они живут уже не для себя, но для Того, Кому они подчинились по воле Христа. Еще луч­ше сказать, они живут не сами по себе, но живет в них Христос, Которому они подчинились, отка­завшись от всего остального. Это есть истинное удаление от мира и добровольное отречение от плотской жизни, вследствие стремления к выс­шему. Такие ведут образ жизни, подобный обра­зу жизни Божественных Ангелов, прославляя единодушно в псалмах и гимнах Господа Бога и вместе заслуживая награды за послушание. На них исполняется слово Господне, гласящее: Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посре­ди них (Мф. 18, 20). Этими словами Он не ограни­чил числа собирающихся во имя Его, но словами «два или три» Он выразил только неограничен­ность числа их. Ибо мало ли, много ли собирают­ся во имя Его с пламенным желанием служить Ему, мы непреложно веруем, что Христос находит­ся там среди Своих. Живя такими обществами, обитатели земли старались примениться к жиз­ни небожителей. Время они проводили в посте, молитвах и бдении, в проливании слез, неутеш­ном горе, в мыслях о смерти, в смирении и крото­сти, в молчании, лишениях, чистоте и смиренно­мудрии, в душевном спокойствии и совершенной любви к Господу и своему ближнему. Вследствие такой жизни, они к концу ее делались совершен­но небесными Ангелами. За то Бог наградил их еще здесь, на земле, дав им силу творить разные знамения и чудеса, благодаря чему слава о них распространилась по всей вселенной. Если я тебе расскажу о жизни одного из них, основателя мо­нашеской деятельности, имя которого было Ан­тоний, то ты из рассказа об одном этом древе со­вершенно познаешь сладость плодов однородных с ним дерев. Узнаешь, что он поставил за основа­ние монашеской деятельности, какой образ жиз­ни предписал им и какими милостями он на­гражден от Спасителя. После него и другие многие совершали подобные подвиги и достигли небес­ных наград и венцов. Блаженны, трижды блажен­ны возлюбившие Бога и презревшие ради любви к Нему все остальное. Они скорбели и рыдали днем и ночью, чтобы достигнуть вечного утеше­ния; они здесь добровольно унижали себя, чтобы там возвыситься; здесь истощали свою плоть го­лодом, жаждой и бдениями, дабы там жить в райской роскоши и радости. Они сделались мес­том пребывания Святого Духа вследствие чисто­ты своего сердца, как об этом свидетельствует Свя­щенное Писание: И поставлю жилище Мое среди вас... и буду ходить среди вас (Лев. 26, 11-12). Они и распинали себя для мира, чтобы быть удостоен­ными места одесную Распятого; опоясали истиной бедра свои и имели всегда готовыми светильники, ожидая пришествия бессмертного Жениха. Смот­ря на все глазами разума, они всегда имели перед собой тот страшный час смерти; видели перед со­бой будущие блага и вместе с тем постоянно ду­мали о будущем вечном наказании; они стара­лись исчахнуть, чтобы достигнуть вечной славы. Страсть была им так же чужда, как Ангелам, и теперь они ликуют с ними, жизни которых под­ражали. Блаженны они и преблаженны за то, что, смотря на все взором ума, видели всю суету и пу­стоту здешней жизни, непрочность и ненормаль­ность человеческого благополучия на земле, от­казавшись от которого предпочли вечные блага и достигли непрерываемого смертью блаженства.

Этим удивительным святым мужам и мы, не­достойные и ничтожные, стараемся подражать, но не можем достигнуть высоты их образа жиз­ни, подобного жительству небожителей. Но, тем не менее, мы стараемся подражать им, насколь­ко нам это позволяет наша жалкая и немощная природа, применились к внешности их образа жизни, хотя в делах спотыкаемся.

Следуя словам этих блаженных отцов, и мы презираем тленные и временные блага земной жиз­ни, в которых нет ничего ровного, твердого, по­стоянного, но вcе — суета и томление духа (Еккл. 1, 14). Все здешнее земное призрачнее снов, тени, дуновения ветерка. Малую и недолговременную доставляет оно радость, которую нельзя и на­звать радостью, но обманом и заблуждением во зле мира. Нам предписано не любить его, но всем сердцем ненавидеть, и эта ненависть совершенно основательна. Ибо что мир дает своим любим­цам, то снова гневно отымает. Лишенными вся­кого блага, покрытыми позором, с тяжким бре­менем отсылает он потом их на вечную скорбь. Кого он возвышает, того же спешит тотчас уни­зить на радость врагам.

Таковы милости и дары мира сего. Он враг любящих его и злоумышляет против творящих волю его. Низвергая всех положившихся на его прочность, он находит себе последователей толь­ко среди глупцов, льстя им различными ложны­ми обещаниями, дабы их увлечь. Если же они, тем не менее, окажутся благомыслящими, то он сам оказывается лживым и глупым, так как не может выполнить того, что задумал.

Услаждая сегодня гортань людей изыскан­ными блюдами, мир завтра отдает тех же людей на съедение врагам. Сегодня он делает человека царем, завтра же предает его унизительному раб­ству; сегодня он его осыпает бесчисленными бла­гополучиями, завтра делает его нищим и рабом рабов; сегодня возлагает венец славы на голову человека, завтра он низвергает его лицом на зем­лю; сегодня украшает шею человека почетными знаками, завтра он его заключает в железные оковы. Все он делает для всех желанным нена­долго и немного спустя — ненавистным и про­тивным; сегодня он заставляет человека радо­ваться, завтра же — рыдать и сокрушаться.

Выслушай, какой конец предлежит всему этому: возлюбивших его мир делает жертвами огненной геенны. Так оно бывает всегда, такие от этого бывают результаты, и так случается со вся­ким, возлюбившим похоти его: никто от него пусть не ждет милосердия или сострадания. Всех мир желает обмануть, опутать своими сетями и старается только о том, чтобы никто не избежал этих сетей.

По моему мнению, люди, порабощенные таким суровым и дурным тираном, безумно отступив­шие от человеколюбивого и всеблагого Господа, всецело погрязшие в земных заботах и не думаю­щие совершенно о будущем, но только о плот­ских наслаждениях, душу же свою осуждающие на голодную смерть, подобны мужу, убегавшему от бешеного верблюда. Муж этот, испугавшись ужасного рева своего взбешенного верблюда, бе­жал, чтобы не сделаться его жертвой, и в беге упал в глубокую яму. Но в падении он, простер­ши руки, ухватился за какое-то растение. Вместе с тем он ощупал какую-то подпору для ног, на ко­торую и поспешил опереться, считая себя впредь в безопасности. Но, осмотревшись, человек уви­дел, что две мыши, черная и белая, не переставая грызут корень того растения, за которое он ухва­тился, и уже близки к тому, чтобы совсем пере­грызть его. Взглянув же на дно ямы, видит ужас­ного огнедышащего дракона, свирепо смотрящего на него с разинутой пастью, готовящегося про­глотить его; присмотревшись же к той подпоре, на которой он утвердил ноги, видит, что это была стена, с которой торчали головы четырех аспи­дов; подняв же свои глаза кверху, он увидел не­много меду, капающего с ветви этого растения. Тогда человек, забыв об окружающих его опасно­стях: о бешеном верблюде, стоящем над ямой и желающем его растерзать, о драконе, об аспидах и мышах, догрызающих корень, вполне предал­ся услаждению себя сладостью этого ничтожного количества меду. Это сравнение относится к ув­лекающимся сей земной жизнью: верблюд — это смерть, преследующая постоянно род Адамов и стремящаяся похитить его; яма же — мир, пол­ный различных зол и коварных козней; растение же, корень которого непрестанно точится мыша­ми, есть жизнь человеческая, непрестанно сокра­щаемая сменяющимися днем и ночью (черная и белая мыши); четыре же аспида выведены тут для подобия тела человеческого, зависящего от четырех непрочных и непостоянных элементов, которые находятся если в беспорядке и смяте­ние, то сокрушается и прочность человеческого тела; тот же ужасный, огнедышащий дракон по­казывает собой ад, стремящийся принять в свое лоно всех, кои предпочли временные земные на­слаждения будущим вечным благам; наконец, под каплей меда изображается сладость земных удовольствий, которой вводятся в заблуждение любители мира, вследствие чего они не заботятся о своем спасении». Иоасаф, на которого эта прит­ча произвела сильное впечатление, воскликнул: «Сколько истины и смысла в этой притче! Говори таких притч побольше, чтобы вполне понял нашу жизнь и мог бы судить верой, кому что предстоит в будущем».

Тогда старец сказал ему: «С другой стороны, возлюбившие эту земную жизнь и упивающиеся ее кратковременными сладостями, которые они предпочли будущим вечным благам, подобны че­ловеку, имевшему трех друзей. Двух из них он весьма любил, уважал и готов был за них под­вергнуться смерти и каким угодно опасностям. К третьему же относился с величайшим прене­брежением, не оказывал ему никакого почтения, ни подобающей любви, но выказывал в отноше­нии к нему очень мало, чтобы не сказать ника­кой, дружбы. Но вот в один день к этому челове­ку приходят какие-то грозные воины и требуют, чтобы он немедленно явился к царю, отвечать за долг в 10 000 талантов. Находясь в стесненных обстоятельствах, этот человек мысленно искал помощи, чтобы исполнить столь ужасное для не­го требование царя. Он бежит к своему первому другу, которого считал самым искренним, и го­ворит ему: «Ты знаешь, друг, я всегда готов был душу свою положить за тебя. Теперь же мне нуж­на помощь, так как крайняя нужда постигла ме­ня сегодня. Скажи же, чем можешь помочь мне и насколько оправдается моя надежда на тебя?» Этот же ему отвечает: «Я тебе не друг и даже не знаю, что ты за человек. У меня есть другие дру­зья, с которыми я буду сегодня веселиться, кото­рые и будут всегда моими друзьями. Тебе же я дам два рубища на дорогу, которая тебе предсто­ит, и больше от меня не жди ничего». Услышав это и обманувшись так горько в надежде, кото­рую он возлагал на своего друга, он отправился к другому и говорит: «Ты помнишь, друг, как я всегда почитал и любил тебя. Теперь я нужда­юсь в человеке, который бы мне помог в ужасной постигшей меня беде. Скажи мне, чем ты мо­жешь мне помочь, чтобы я мог выйти из нее? »

Он же ему отвечал: «Я не могу оказать тебе се­годня никакой помощи, потому что со мной слу­чилось несчастие, причинившее мне много забот, так что у меня теперь свое горе. Я, если хочешь, могу тебя немного проводить, но помочь не могу ничем и, возвратившись домой, предамся соб­ственным заботам». Таким образом, выйдя от не­го с пустыми руками и не получив помощи, он от­правляется к третьему другу, о котором никогда не заботился и с которым не делился своими ра­достями, и говорит ему с пристыженным и по­тупленным взором: «Я не смею обращаться к те­бе, так как знаю, что ты не видел с моей стороны в отношении к тебе никакого доброго дела, ни да­же простого расположения. Но так как меня те­перь постигло ужасное горе и ни одна из надежд на моих прежних друзей не оправдалась, то я и решился прийти к тебе просить оказать мне, ес­ли можешь, хотя какую-нибудь помощь. Прошу тебя: не откажи мне, не напоминай мне теперь о моей прошлой несправедливости». Но друг гово­рит ему с веселым и ласковым лицом: «Нет, я считаю тебя истинным другом и, помня о том не­значительном благодеянии, которое ты мне ког­да-то оказал, я отдам тебе сегодня с процентами. Не бойся и не робей: я буду твоим предстателем, буду просить за тебя царя, чтобы он не отдавал тебя в руки врагов твоих; так ты ободрись и не пе­чалься». Тогда этот человек, растроганный, ска­зал ему со слезами: «О, я безумец! О чем мне преж­де плакать? Презирать ли мне себя за свое глупое пристрастие к неблагодарным друзьям, забыв­шим оказанное мной им добро, или же сокру­шаться о той безумной несправедливости, кото­рую я выказал в отношении тебя, истинного, искреннего друга?!»

Иоасаф, слушавший с недоумением эту прит­чу, просил разъяснения ее. Тогда Варлаам гово­рит ему: «Под первым другом здесь следует разу­меть любостяжательность и богатство. Из-за них человек подвергается бесчисленным опасностям и терпит много горя. Когда же приходит час смер­ти, то все его богатство ничего полезного ему дать не может, кроме рубища, в котором можно быть похороненным. Под вторым другом следует разу­меть жену, родственников и друзей. Привязан­ный к ним и душой, человек ничего не жалеет для них и бывает с ними неотлучно. В час же смерти он ничего от них не получает, кроме провожания к могиле, после чего они сейчас же возвращают­ся к своим делам и заботам; так же скоро пере­стают вспоминать о нем и забывают даже о месте могилы когда-то любимого человека. Под треть­им же другом, бывшем в пренебрежении, счита­ющимся недостойным, с которым не только не искали сближения, но которого, напротив, избе­гали, который был как бы отверженным, надо понимать совокупность всего хорошего, как то: веру, надежду, любовь, сострадание, человеко­любие и всякие другие добродетели — вообще, все, что может нам быть полезным в час смерти, быть нашим ходатаем пред Господом, освободить нас от наших врагов, от власти тех немилости­вых сборщиков податей, которые на том свете безжалостно берут следуемое и стараются только об одном, чтобы иметь нас в своей власти. Тот есть наш истинный друг, который помнит даже о малейшем благодеянии, оказанном ему с нашей стороны и с процентами возвращает данное».

Выслушав этот рассказ, Иоасаф сказал: «Да наградит тебя Господь Бог твой, премудрый муж за то, что ты своими мудрыми словами просветил духовной радостью мою душу. Выставь мне еще в какой-нибудь притче пустоту и ничтожество благ мира сего, где было бы выяснено средство мирно и безопасно провести эту жизнь».

Тогда Варлаам отвечал ему: «Выслушай прит­чу на разрешение и этого вопроса. Знал я один большой город, граждане которого имели обыкно­вение брать себе в цари какого-нибудь иноземца, совершенно незнакомого с их законами и обыча­ями, которому они предоставляли неограничен­ную власть в продолжение одного года. По истече­нии же этого срока они вдруг неожиданно нападали на него, когда он беззаботно жил в роскоши, пре­даваясь всяким наслаждениям, считая свою власть упроченной до конца жизни; снимали с него цар­ские одежды и торжественно водили без одежды по городу, после чего изгоняли на какой-нибудь отдаленный остров, где он томился без пищи и одежды, терпел голод и стужу. Как неожиданно доставались ему роскошь и жизнь в веселии, так же неожиданно они обращались в горе и лишения.

Но как-то раз гражданам того города попался умный и смышленый царь, который не чрезмер­но увлекался выпавшим на его долю счастьем и не подражал беззаботности своих предшественников, но постоянно думал о том, чтобы навсегда укрепить свое благополучие. Будучи пытливым, он узнал однажды от одного из своих советников об обычае своих подданных — изгонять царей, и что потому следует обезопасить себя на последу­ющее время. Выведав, на какой остров ему при­дется уже вскоре отправиться и, таким образом, оставить власть и свои сокровища, которыми он до сих пор свободно пользовался, он отобрал от них большое количество золота, серебра и драго­ценных камней, вручил их своим самым предан­ным слугам и велел отвезти на тот самый остров, куда ему предстояло отправиться. Когда прошел годичный срок, граждане, собравшись, поступи­ли с ним, как и с его предшественниками. Но его предшественники терпели в изгнании голод и стужу. Этот же, приготовив большие сокровища, продолжал жить в роскоши и веселии, таким об­разом, благодаря уму, упрочив свое дальнейшее благополучие.

Под городом ты разумей здесь эту пустую об­манчивую мирскую жизнь; под гражданами — власть диавола, царствующего над мраком мира сего, прельщающего нас его наслаждениями и удовольствиями; по его же внушению люди смот­рят на тленное и кратковременное как на вечное и нетленное. И вот нас, родящихся в таком обма­не и заблуждении, не заботящихся о будущих вечных и прочных благах, потому и не готовя­щихся к тому, чтобы быть достойными облада­ния ими, внезапно постигает гибель через смерть. Тогда-то позорные, злые обитатели мрака, под господством которых многие люди провели всю свою жизнь, отведут этих людей в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет уст­ройства, где темно, как самая тьма (Иов 10, 22).

Под добрым же советником, сказавшим тому мудрому царю всю правду и направившим его на спасительный для него путь, разумей мое ничто­жество, меня, который пришел указать тебе ис­тинный, благий путь, приводящий к вечным, не­тленным благам. Ты его найдешь, если оставишь все мирское, вводящее в обман, что и я злополуч­но любил; любил и я все эти мирские удовольст­вия и наслаждения. Но, взглянув на них умст­венными духовными очами, проследив весь ход человеческой жизни, заметив, как одно в ней приходит, другое проходит, ничто не имеет ни твердости, ни постоянства: богатые не пребыва­ют вечно в богатстве, сильные — во власти, муд­рецы — в мудрости, изнеженные роскошной жизнью — в роскоши, считающие себя в безопас­ности висят на волоске, что вообще ни одно из земных благ непрочно и невечно, но все они по­добны потокам тающего снега, низвергающимся в неизмеримую глубину моря (так переменчиво и временно земное счастье!), я понял, что все это пустота и суета, и что. от всего этого нет никакой пользы. Как до меня ни одно из земных благ не было прочно и постоянно: ни богатство, ни слава, ни власть, ни почесть, но все проходило и преда­валось забвению, так оно будет и после меня. Ни­кому не дано в удел наслаждаться на земле вечно.

Таким образом, я понял, как мучает этот мир людей, какие они претерпевают в нем превратно­сти. Одни в нем из крайнего богатства приходят в крайнюю бедность, и обратно: из крайней бедно­сти в богатство и славу; одни оставляют эту жизнь, другие приходят; многие умные и достойные ува­жения люди терпят унижение и позор, ничтож­ные же и порочные входят в почет и славу, даже делаются обладателями царской короны.

Страх людей сей мирской жизни, чем-нибудь устрашенных, подобен страху голубя, преследуе­мого орлом или ястребом. В ужасе перелетает этот голубь с места на место, прячется на каком-нибудь дереве или в кусте, или в отверстиях скал, но ни­где не находит себе верного и безопасного убежи­ща и, наконец, изнурившись, приходит в отчая­ние. Сему подобен и мирской страх. Терпя в мире много различных бедствий, люди не имеют про­тив них никакого средства или безопасного, на­дежного убежища; не знают даже, какой конец предстоит этому, куда приведет их вся эта суета мирская, которой они, злополучные, совершен­но подчинились. Избрав сами себе в удел такую жизнь — непригодность вместо пригодности, та­кие люди, несмотря на свои часто тяжелые тру­ды в жизни, в конце концов не получают от них никакой пользы. Таким образом, мир поступает со своими приверженцами не так, как друг или даже хороший знакомый, но как недруг, как за­клятый враг.

Взвесив все это в своей душе, я возненавидел жизнь, проходящую в бессмысленной суете; жизнь, которую и я когда-то проводил. Когда же в мою душу проникла искра света, позволившая мне ви­деть пустоту мирской жизни, я начал понемногу сознавать, в чем заключается истинное счастье; понял, что основание всякого блага есть страх Божий и исполнение воли Божией. Это есть на­чало всякой мудрости и вместе с тем совершен­нейшая мудрость. Имеющий страх Божий и ис­полняющий Божию волю, ведет безобидную и беспечальную жизнь. Опирающиеся на такую жизнь находятся в безопасности, ибо они опира­ются на Самого Господа. Вступив мысленно на путь исполнения заповедей Божиих, я уразумел, что на этом пути нет ничего, вводящего в соблазн или заблуждение; нет ничего неравномерного, нет ни утесов, ни ям, ни терний, ни шипов; что он гладок, ровен, услаждает глаза идущих им, са­мой приятной надеждой украшает стопы их. Я понял, что это есть путь, идя которым люди ис­полняют предписанное Евангелием; понял так­же, что од самый короткий и безопасный для до­стижения истинного блаженства.

Естественно, что я избрал его и начал строить в своей душе вместо прежнего разрушенного и павшего здания новое, непоколебимое. Когда я, таким образом, изменил свой прежний образ мыс­лей и дал им новое безопасное направление, я ус­лышал слова одного мудрого учителя, говорив­шего следующее: «Выйдите отсюда все желающие спастись; оставьте эту суетность и пустоту мир­скую! Выйдите, не оглядываясь, но запасшись всем необходимым для пути, ибо вам предстоит боль­шая дорога, для которой надо запастись всем, что нужно для достижения нетленного Царства. Ибо в вечности есть два отделения, имеющие мно­го мест. Одно отделение Господь уготовал любя­щим и исполняющим заповеди Его, оно исполнено всяких благ. Удостоенные этого отделения жи­вут вечно, наслаждаясь бессмертием; они чужды горя, печали и плача. Второе же отделение, ис­полненное мрака, горя и печали, уготовано диа­волу и ангелам его. В него будут низвергнуты все, заслужившие того своими дурными делами, про­менявшие вечное, нетленное на временное и этим сами себя сделавшие жертвой вечного огня».

Сознавая истину слышанных слов, я решил употребить все усилия сделаться достойным пер­вого отделения, не знающего ни печали, ни воз­дыхания, напротив, исполненного таких благ, знанием которых я обладаю теперь только отчас­ти, так как я духовно еще несовершеннолетен и могу видеть эти блага как бы сквозь тусклое стекло, гадательно. Впоследствии, когда наста­нет совершенное, тогда познаю лицом к лицу. Благодарю Бога моего Иисусом Христом, Госпо­дом нашим. Потому что закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти (Рим. 7, 25; 8, 2). Этот же закон открыл мне глаза, дал мне возможность ясно видеть, что помышления плотские суть смерть, а помышле­ния духовные — жизнь и мир. Как я окончатель­но познал суету здешней жизни, и совершенно возненавидел ее, так я и тебе советую сделать: чуж­даться всего мирского и скоропроходящего. Ос­тавь теперь все это; думай о том, чтобы в том нетлен­ном жилище наслаждаться вечными, истинными и неисчерпаемыми благами, но приготовляйся удостоиться этого, немедля старайся скопить те сокровища, чтобы явиться туда не нищим, но бо­гачом с неистощимым богатством».

 Тогда Иоасаф вопрошает старца: «Как я могу отправить туда сокровища и богатства, как на­слаждения ими могут сделаться непрестанными и неисчерпаемыми? Как мне выказать ненависть ко всему временному, мирскому и прилепиться к вечному? Объясни мне это».

Варлаам же ему отвечает: «Отправление этих сокровищ в вечное Царствие производится рука­ми нищих. Ибо премудрый пророк Даниил гово­рит Вавилонскому царю: искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бед­ным; вот, чем может продлиться мир твой (Дан. 4, 24). Сам Спаситель сказал: приобретай­те себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные оби­тели (Лк. 16, 9). И во многих местах Св. Еванге­лия мы читаем, что Господь предписывает мило­сердие к бедным. Руками бедных ты вернее всего отправишь сокровища на небеса. Милостыней ты расположишь к себе Господа, и Он за это воздаст тебе несравненно большим, ибо в воздаянии да­ров Он всегда побеждает любящих Его.

Таким образом, ты, раздав богатство этого ми­ра (в порабощение которого ты уже довольно бед­ствовал), будешь достаточно снабжен для пути, ведущего к истинному благу, купив ценой прехо­дящего и временного, незыблемое и вечное. По­том, с Божией помощью, ты сам познаешь всю не­прочность и непостоянство настоящего, а потому, распростившись со всем мирским, будешь жить будущим. Мир же сей ты возненавидишь, возне­навидишь также тленную свою плоть. Возьмешь крест свой и последуешь за Христом, и этим самым выйдешь из мрака, господствующего этим миром. По окончании сей кратковременной жизни, про­светишься Его неприступным светом, озаришься блеском Его славы и будешь наследником вечной, истинной жизни».

Выслушав это, Иоасаф спросил: «Учение пре­небречь земными благами и вступить на много­трудный путь имеет началом своим учение апос­толов, или же составлено недавно вами и есть произведение вашего ума, который нашел это средство лучшим для достижения истинного бла­женства?»

На это старец отвечал ему: «Я тебе не предпи­сываю никаких законов, составленных недавно, но привожу заповеди, издревле данные нам, ибо Господь следующим образом отвечал одному бо­гатому юноше, спросившему Его: «Что мне делать, чтобы наследовать вечную жизнь? » — и хвастав­шему, что он исполняет все, предписанное зако­ном: Одного тебе недостает: пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, взяв крест. Он же, смутившись от сего слова, отошел с печалью, потому что у него бы­ло большое имение (Мк 10, 21-22). Иисус, видя, что он опечалился, сказал: как трудно имею­щим богатство войти в Царствие Божие! ибо удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие (Лук. 18, 24, 25). Все святые, зная эту заповедь, всячески старались освободиться от обузы богат­ства. Они освобождались от нее, раздавая его бед­ным, приобретя этим самым вечное богатство. Они же брали крест свой и следовали за Христом; одни достигали этого мученической кончиной, как я тебе ранее это сказал, другие аскетическим подвижничеством. И этим истинно мудрым пове­дением не оставляли в себе ничего, что напоми­нало бы о их прежней плотской жизни. Поэтому запомни эту заповедь Христа, Царя и Бога наше­го, отвлекающую нас от всего тленного и обраща­ющую к вечному».

Тогда Иоасаф спросил: «Если это столь древ­няя и необходимая заповедь, то почему же те­перь немногие поступают согласно с ней?»

Старец же ему говорит: «Многие желали и же­лают вести жизнь согласно с заветами Христа, но не все решаются начать ее. Ибо немногие, как го­ворит Господь, идут трудной и узкой тропой, но большинство предпочитает широкую и легкую. Это люди, совершенно порабощенные любостяжа­тельностью и сладострастностью, неразрывно свя­занные с ними. Они подобны людям, продавшим себя другому господину. Душа их, отвергнув соб­ственное спасение, отдавшись во власть неразум­ных страстей, безумно устремляется на все. Про­рок, сожалея об этих душах, покрытых густым слоем невежества, говорит: Сыны человеческие! доколе вы будете упорны? Зачем любите суету и ищете лжи? (Пс. 4, 3).

Подобно этому пророку один из наших пре­мудрых учителей, присовокупляя и от себя, заме­чает: «Сыны мужей! За что вы любите суету и ище­те ложь? Считаете чем-то великим здешнюю жизнь, роскошь, ничтожную славу и ложное счастье? Имеющие все это имеют не более, чем надеющиеся иметь. Земное счастье подобно праху, раздувае­мому и разносимому ураганом, дыму или же сну. Этих благ не безнадежно лишены необладающие ими, но вместе с тем они ненадежны для облада­ющих ими».

Так говорили по повелению Божию пророки, апостолы и другие святые, словом и делом на­правляя нас на путь добродетели. Хотя немногие избирали этот путь, большинство же предпочи­тало легкий и для всех открытый путь, приводя­щий к гибели. Но не следует думать, что от этого уменьшилось достоинство Божественной мудрой деятельности благочестивых. Подобно тому как солнце, щедро посылая нам свет своими лучами, предоставляет пользоваться этим светом всем, так и истинная мудрость освещает своих последова­телей. Если же некоторые, закрыв глаза, не хотят видеть света, то вовсе не следует хулить солнце и другим также пренебрегать его светом; равным образом, слава света Божия вовсе не посрамится из-за глупости этих людей. Такие' люди, лишив себя света, подобно слепым, должны ощупью ис­кать стены; причем они впадают во встречающи­еся им ямы и, натыкаясь на шипы, прокалывают себе глаза. Равным образом, как солнце своим бле­ском светит для всех, с открытым лицом смотря­щим на его свет, так и свет Христа щедро светит всем нам, и каждый может пользоваться Его све­том, сколько желает. Но свет правды, не лишая возможности кого-либо из желающих пользовать­ся им, не принуждает избирающих добровольно мрак. Каждый поступает по собственной свобод­ной воле, по собственному свободному выбору, пока он живет в этом мире».

Когда Иоасаф попросил старца выяснить ему истинное значение слов «свободная воля и сво­бодный выбор», Варлаам начал так: «Свободная воля есть желание разумной души, беспрепятст­венно направляемое на все: и на добро, и на зло, ибо таким свойством одарил Создатель душу че­ловека. Таким образом, свобода воли есть разум­ное, независимое движение или направление на­шей души. Выбор же — это наша окончательная воля, последовавшая за обсуждением желаемо­го. Обсуждение есть врожденное нам стремление останавливать свои мысли на всем, что подлежит нашим действиям. Всякий сначала обсуждает, следует ли ему совершить известное дело или нет, после чего уже делает то, что, по его мнению, луч­шее, и это называется решением или выбором. Ес­ли человек и впоследствии будет одобрять свое решение, то такое решение называется решени­ем или выбором по склонности; если же не будет одобрять, то — решением или выбором услов­ным. Но обсуждение всегда предшествует выбо­ру: никто не выберет чего-нибудь, не обсудив прежде. Все, на чем остановится наш выбор, мы стараемся употребить для дела, применить к сво­им действиям. Ибо мы все обсуждаем для того, чтобы знать, как нам поступать, как действо­вать. Всякое обсуждение есть причина наших по­ступков.

Поэтому не только наши дела, но и наши мыс­ли, избирающие действия, могут быть причиной награды или наказания, так как начало всякого хорошего или дурного дела есть выбор, зарожда­ющийся в мыслях. Так что, каковы наши мне­ния, таковы и действия. Следовательно, от нас самих зависит быть добродетельными или пороч­ными. Мы — господа всех наших желаний, всех душевных побуждений, а потому и всех наших решений и действий. Желание есть источник всякого действия, а желания у различных людей бывают различны, а потому и действия различ­ны. Поэтому сообразно с тем, кто насколько же­лает, настолько он и получит в удел Божествен­ный свет, так и будет подвизаться в Божественной мудрости. Еще раз: как различны желания, ис­точники наших действий, так и различны самые действия. Подобно тому как воды, смотря по ис­точникам, текут или в земных ущельях, или на поверхности земли, причем одни врезываются в землю меньше, другие больше, одни соленые на вкус, другие сладкие, одни текут в изобилии, дру­гие же падают понемногу, каплями, так должно думать и об источниках наших действий — на­ших желаниях. Сообразно с последними наши действия бывают быстрыми или вялыми, горя­чими или спокойными; одни клонятся к добру, другие же, напротив, отклоняются от него. Сло­вом, сообразно с качествами наших желаний бы­вают различны качества и направления наших действий».

Иоасаф опять вопрошает старца: «Есть еще другие, думающие и говорящие об этом, как ты, или же ты один так учишь и предписываешь не­навидеть эту временную мирскую жизнь?»

Варлаам же ему говорит: «В этой вашей зло­получной стране я не знаю никакого проповедни­ка. Вследствие тирании твоего отца они все каз­нены, так как он дал повеление, чтобы в его земле совсем не слышно было их проповеди об истин­ном богопознании. Но во всех других странах учение это проповедуется. Разница между ними только та, что у одних об этом проповедуется в первоначальной чистоте, у других же извращен­но. Ибо враг рода человеческого всячески стара­ется отклонить наши души от прямого пути и при проповедовании Христова учения различ­ным народам старается придать ему каждый раз другой смысл. Но истинное учение только одно — учение, переданное нам апостолами и Божествен­ными отцами; учение, просветившее ярче солнца кафолическую Церковь во всей вселенной».

Тогда Иоасаф спросил его: «А мой отец никог­да не слышал на о чем подобном?» Варлаам отве­тил: «Определенного и ясного он ничего не слы­шал. Когда ему начинают говорить об этом, то он делается глух и слеп, добровольно чуждаясь добра и всегда склоняясь ко злу». Иоасаф говорит: «Но я бы желал, чтобы и он был посвящен в это учение».

«Невозможное у людей вполне возможно у Бо­га, — отвечал старец. — Да, было бы истинно до­блестным подвигом с твоей стороны, если бы ты спас своего отца и сделался столь славно родите­лем своего родителя. Я слышал об одном царе, пре­красно управлявшем своим государством, крот­ко и справедливо относившемся к своему народу. Но у которого был один недостаток, именно: при отсутствии света истинного богопознания заблуждение в поклонение идолам. У него был со­ветник со многими прекрасными качествами души, а также отличавшийся истинным благоче­стием и мудростью. Этот советник, печалясь и негодуя на нечестие царя и желая вывести его из заблуждения, медлил исполнением своего жела­ния, боясь повредить как себе, так и своим това­рищам и этим устранить ту пользу, которую он мог приносить. Но он, тем не менее, выжидал благоприятного случая, чтобы направить царя к познанию истинного блага. В одну ночь царь го­ворит ему: «Пойдем, пройдемся по городу, не уз­наем ли мы там чего-нибудь, достойного внима­ния, касающегося наших обязанностей».

Когда они шли по городу, то увидели луч све­та, исходящий из какого-то отверстия. Присмот­ревшись, они заметили подземную пещеру, где сидел один муж среди крайней бедности, покры­тый убогим рубищем. Возле него стояла его же­на, которая наливала ему вино в чашу. Когда ча­ша была полна и муж взял ее в руки, она начала громко петь, увеселяя мужа. Царь со своими спутниками, видя это, дивился, что люди могут среди такой бедности, в таком убогом жилище и одежде так веселиться.

И сказал царь своему советнику: «Что за чу­до, друг, что мне и тебе, живущим в такой славе и роскоши, жизнь никогда не была так мила, как она, непонятно для меня, мила, приятна этим лю­дям в таких ужасных и тяжелых обстоятельст­вах и обстановке».

Воспользовавшись удобным случаем, совет­ник говорит ему: «А какова, государь, по твоему мнению, их жизнь?» — «Из всех, какие мне при­шлось видеть, самая непривлекательная, отвра­тительная и безобразная», — отвечает царь. Со­ветник же говорит ему: «Так знай же, государь, что наша жизнь, жизнь, которую мы с тобой ве­дем, несравненно хуже и тяжелее жизни людей, посвященных в тайну вечной Славы и благ, непо­стижимых умом человеческим. Эти наши блис­тающие золотом дома и великолепные одежды кажутся безобразнее грязи и помета видевшим несказанные красоты нерукотворенных жилищ на Небесах, Божественных одежд и нетленных венцов, которые Господь уготовил любящим Его. Подобно тому как нам кажется безумным весе­лие этих людей, так и мы, считая окружающую нас роскошь и ложную славу истинным благом, кажемся безумцами и достойными слез и сожа­ления в глазах отведавших сладость тех вечных небесных благ».

Услышав эти слова, царь, казалось, сначала онемел, потом спросил:'«Кто же это такие, живу­щие лучшей жизнью, нежели мы?» — «Все те, — отвечает советник, — которые предпочли вечное временному». Когда царь снова спросил, что он ра­зумеет под «вечным», вельможа отвечал: «Жизнь, непресекаемую смертью, богатство, неподозрева­ющее бедности; вечную радость и веселие, непре­рываемые горем и неудовольствием; наконец, веч­ный мир, которому чужда всякая вражда и зависть. Удостоенные обладать всем этим беззаботно и беспечально будут жить, наслаждаясь всеми удо­вольствиями и радостями Царствия Божия и со­царствуя со Христом во веки веков». — «Кто же достоин обладать таким блаженством?» — заме­тил царь. — «Все те, — отвечал советник, — ко­торые идут путем, приводящим в Царствие Бо­жие, а путь этот открыт для всех желающих». — «Как же найти его?» — спросил царь. «Этот путь заключается в познании Бога Отца, Единородно­го Сына Его, Иисуса Христа, и Духа Святого».

Царь же, имея истинно царский ум, говорит ему: «Что мешало тебе до сего времени сказать мне об этом? Мне кажется, что если сказанное то­бой истинно, то не следовало скрывать или от­кладывать его открытия. Если же это сомнитель­но, то, думается, пройдет много времени, прежде чем можно убедиться в несомненности этого». — «Я не по небрежности или нерадению медлил вы­сказать тебе эту истину, неподлежащую никако­му сомнению, — отвечал советник, — но потому, что считал себя недостойным предстать пред то­бой, пользующимся такой славой, в качестве просветителя, я боялся показаться тебе докучли­вым. Если же ты теперь прикажешь впредь по­вторять тебе об этом, то я готов исполнять твое приказание». — «Да, — сказал царь, — но напо­минай мне об этом не только каждый день, но да­же каждый час, ибо к сему нельзя относиться не­брежно, но с рвением и всеусердием».

«И мы слышали, — сказал Варлаам, — что этот царь впоследствии жил в истинной вере и благочестии, что он с спокойной душой окончил свою жизнь, а потому, можно думать, достиг веч­ного блаженства. Если и с твоим отцом кто-ни­будь при удобном случае поговорит подобным об­разом, то и он поймет и осознает, как порочна была до сих пор его жизнь, и, может, пожелает переменить ее на лучшую в истинной вере. Те­перь же он духовно слеп, так как отстранил от се­бя истинный свет и блуждает во мраке нечес­тия».

Тогда Иоасаф ему сказал: «Да поступит Гос­подь с моим отцом, как Ему угодно, ибо у Него, как ты говоришь, возможно все то, что невоз­можно у людей. Я же благодаря твоим чудным словам осознал суету сей земной жизни, а потому намерен расстаться со всем, в чем я до сих пор проводил свою жизнь, и прожить остальное вре­мя с тобой, чтобы чрез эти временные и преходя­щие наслаждения не лишиться вечного и непре­станного блаженства».

На это ему старец сказал: «Если ты так сдела­ешь, то будешь подобен одному юноше, который, как я слышал, происходил от богатых и знатных родителей. Отец сосватал ему очень красивую дочь одного тоже очень богатого и знатного чело­века.* Когда же он объявил это своему сыну, при­совокупляя и то, как он вообще намерен устро­ить его жизнь, то благородный юноша отвергнул его планы, как нечто постыдное и безнравствен­ное, и бежал от своих родителей. Во время стран­ствия он приходит в дом одного бедного старика, чтобы просить позволения отдохнуть после дол­гого пути среди знойного дня. У порога дома си­дела единственная дочь хозяина, занимаясь руч­ной работой, причем она прославляла и искренно благодарила Бога. Услышав ее славословия, юно­ша говорит ей:

 «Я тебя не понимаю, женщина, в такой бед­ности и нужде ты благодаришь и славишь Бога за какие-то великие дары».

Она же ему отвечала: «Разве ты не знаешь, что подобно тому, как незначительная доза лекарства часто избавляет человека от тяжелых болезней, так и благодарение Бога за немногое бывает при­чиной дарования многого. Я, будучи дочерью бед­ного старика, благодарю и прославляю Господа и за это малое, зная, что Он, дав это, может дать и больше. Но я не надеюсь на земные дары, но на будущее, ибо от земных даров, как бы многочис­ленны и велики они ни были, человек не получа­ет никакой пользы, чтобы не сказать, что терпит вред, так как они часто бывают причиной наказа­ния. А с другой стороны, получивших земные да­ры в очень малых размерах вовсе не следует счи­тать обиженными, потому что они не получили бы от них ничего, что привело бы их к той цели, которая должна быть общей человеческой целью. Что же касается необходимого и главного, то в этом отношении я получила от Бога бесчислен­ные и великие дары: я удостоилась быть сотво­ренной по образу и подобию Божию и познания Его; не в пример животным я получила от Него способность слова; получила жизнь; по богатству благодати Его имею возможность участвовать в Его Таинствах, и для меня, если я пожелаю, от­крыты врата рая. За столь многие и великие да­ры, которые получают одинаково и богатые, и бедные, я не в состоянии воздать достойной при­знательности Богу. Если же я не буду воздавать Ему и малой посильной благодарности, то какое может быть для меня оправдание».

Юноша с удивлением слушал рассудительные речи девушки. Когда же она кончила говорить, то он призвал ее отца и сказал ему: «Выдай за ме­ня твою дочь, так как я полюбил ее за ее умные речи и благочестие». Старец же ему говорит: «Ты, сын богатых родителей, не можешь взять себе в жены дочь бедняка». Но юноша ему возразил: «Нет, я желаю иметь ее женой, если только ты не откажешь. Для меня была сосватана дочь бога­тых и знатных родителей, но я не пожелал ее, спасся от нее бегством и теперь предпочитаю со­единиться с твоею дочерью, которую я полюбил за ее ум и благочестие». — «Но я не могу, — отве­чал старец, — выдать ее за тебя, отпустить ее с тобой в дом отца твоего, расстаться со своей един­ственной дочерью». Юноша же говорит ему: «В та­ком случае я останусь с вами, поведу ваш образ жизни». И он снял с себя блестящие одежды и оделся в одежды старика, которые он у него вы­просил. Испытывая юношу в продолжение дол­гого времени и всесторонне оценив его душевные качества, узнав, что он не из сумасбродства про­сит у него дочь, но что это было его серьезным желанием; что он из-за благочестия решился, от­казавшись от богатства и славы, жить в беднос­ти, старик берет однажды юношу за руку, ведет в свою кладовую и показывает ему такое богатст­во, столько денег, сколько юноша во всю свою жизнь не видел. И говорит ему: «Все это, сын мой, я даю тебе за то, что ты полюбил мою дочь. Ты бу­дешь наследником всего моего состояния». Наследовав эти богатства, юноша сделался первым богачом во всей той стране».

Когда Варлаам умолк, Иоасаф говорит ему: «Ты совершенно верно изобразил в своем расска­зе мои душевные чувства, так как я полагаю, что ты на мой счет это говорил. Но чем ты пожела­ешь увериться в твердости моих намерений?»

«Я уже убедился и познал силу твоего разума, твердость мыслей и прямоту твоей души, — ска­зал Варлаам. — Но я желаю, чтобы ты оконча­тельно просветился душой. Поэтому преклоняю колени мои пред Богом нашим, прославляемым в Троице, Творцом всего видимого и невидимого, вечным, безначальным и бесконечным, всемогу­щим, всеблагим и всемилостивым, молю Его, чтобы Он просветил очи сердца твоего и дал тебе дух мудрости и откровения в познании Его; что­бы ты познал, что значит надежда на Него, како­ва слава наследовавших Царствие Божие и как дивно Его могущество, проявляемое в Нас, веру­ющих. Молю Его о том, чтобы ты не был более чужд Ему, но чтобы, подвизаясь со святыми, был близок к Нему, имея в своих действиях основа­ние, положенное апостолами и пророками, крае­угольный камень которого Сам Господь наш Иисус Христос».

Услышав это, Иоасаф, опечаленный, сказал: «И я желал бы знать все об этом. Потому прошу тебя, скажи мне о богатстве славы Божией и о Его чрезвычайном могуществе»

УЧЕНИЕ О НЕПОСТИЖИМОЙ МУДРОСТИ ВСЕМОГУЩЕГО БОГА, О ЕГО СЛАВЕ, МОГУЩЕСТВЕ И ВЕЛИЧИИ

Снова вдохновенно повел свою речь Варлаам: «Молю Бога, чтобы Он Сам научил тому, о чем ты желаешь узнать; чтобы Он вложил в твою душу это познание, потому что совершенно невозмож­но человеку выразить славу и могущество Божие, хотя бы для этого соединились все языки люд­ские. Евангелист и великий богослов говорит: Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил (Ин. 1,18). Так что никто из смертных не может постигнуть славы и величия Невидимого и Непостижимого, кроме тех, кому Он Сам пожелает открыть, как открыл это апостолам и пророкам. Мы же узнаем или из их повествований, или из самой природы вещей, насколько, конечно, нам вообще доступно пости­гать это. Св. Писание говорит: Небеса проповеду­ют славу Божию и о творении рук Его возвеща­ет твердь. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматри­вание творений видимы (Пс. 18, 2; Рим. 1, 20).

Подобно тому как кто-нибудь, увидев велико­лепный дом или какое другое сооружение, пред­ставляющее прекрасную гармонию, стал бы удив­ляться строителю и творцу их, так и я, созданный и получивший жизнь из ничего, хотя и не могу видеть своего Творца, но из замечательного целе­сообразного и мудрого устройства своего сущест­ва заключаю о Его мудрости. Конечно, я не могу понять ее совершенно, но только в пределах человеческой способности. Я сознаю, что не сам по себе произошел, но что Верховное Существо по Своей воле сотворило меня, как вообще челове­ка, выше всех прочих тварей, хотя по размеру и силе физической меньше некоторых из них. За­тем, когда я оставляю эту жизнь и по Его воле пе­ременяю ее на другую, вечную, бесконечную, то ни в чем не могу пойти наперекор сил Его Боже­ственного предопределения; не в состоянии ни­чего ни прибавить к своему существу, ни отнять: одряхлевшего я не могу возобновить, рас тлевше­го — восстановить. Никто из людей не в силах сделать ничего подобного: ни царь, ни мудрец, ни сильный и никто другой, обладающий чело­веческими свойствами, потому что никто не имел другого рождения, но для всех бывает толь­ко одно начало и один конец этой жизни. Таким образом, я для познания величия Создателя ру­ководствовался свойствами своего собственного существа.

Наш ум и наше чувство без слов, внутренним побуждением, говорят нам предоставить себя Промыслу нерукотворенного, неизменного и не­преложного Бога, Который будет руководить на­ми, хранить и заботиться о нас. Как столь проти­воположные элементы могли бы соединиться для образования одного мира и оставаться неразрыв­но друг с другом, если бы всемогущая сила Бо­жия не примиряла их сосуществования? Чем бы поддерживалось существование того, что вызва­но Им к бытию, если бы оно не поддерживалось Им? Если судно, лишенное кормчего, не выдер­живает напора моря, но легко потопляется; если ничтожный дом не может стоять без пекущегося о нем человека, то каким образом вселенная, столь грандиозное, прекрасное, удивительное творение, могла бы существовать без замечательного, вели­кого, удивительного управления и мудрого Про­мысла? Сколько времени существуют небеса и не помрачились! Сила земли не иссякла, хотя она столько времени дает постоянно так много про­изведение; ключи не перестали бить оттуда, отку­да получили начало; моря, принимающие в свои недра столько рек, не увеличились в размерах; дви­жения солнца и луны не прекратились и не пере­менили своих направлений; порядок смены дня и ночи остался прежний. Из всего этого мы мо­жем заключить о несказанном могуществе и вели­чии Божием, о которых свидетельствуют также пророки и апостолы. Но никто не может вполне ни постигнуть, ни выразить Его славы. Потому апостол, чрез которого говорил Сам Христос, по­няв, что доступно и что недоступно человечес­кому разумению, говорит: Мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет со­вершенное, тогда то, что отчасти, прекратит­ся (1 Кор. 13, 9-10). Далее, изумляясь непостижи­мому богатству мудрости Божией, восклицает: О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неиссле­димы пути Его! (Рим. 11, 33).

Если же апостол, достигнувший третьего не­ба и слышавший там неизреченные слова, гово­рил так, то кто из подобных мне может измерить бездну таких тайн, совершенно познать их, а по­тому говорить о них что-нибудь уверенно, если только Глава мудрости, Руководитель немудрых не вложит в кого-нибудь это познание, следова­тельно, и эту уверенность. Ибо в Божией власти и мы, и разумения наши, и слова наши. От Бога же мы имеем истинное познание об устройстве все­ленной; познание первых, средних и последних времен, перемены нравов, обычаев и внешних об­стоятельств. Всему Он дал определенный размер и вес, великое могущество Которого проявляется всюду. Кто может противиться Его державной руке?! Человек, решившийся сделать это, подо­бен самой незначительной тяжести, положенной на одну чашку весов, когда на другую положены тяжести всего мира; или же такой человек подо­бен капле росы на земле. Бог милостив ко всем: Он прощает людям их прегрешения, если они раскаиваются в них; никем Он не гнушается и никого из обращающихся к Нему не отвергает, ибо Он единый, благий и любящий Господь. Да будет хвалимо, прославляемо и почитаемо святое имя славы Его во веки веков. Аминь».

Выслушав, Иоасаф ему заметил: «О, премуд­рый муж, мне кажется, что если бы ты размыш­лял даже долгое время о том, как бы получше разъяснить предложенные тебе мной вопросы, то и тогда бы ты исполнил это не лучше, чем теперь. Ты мне так ясно доказал, что Бог есть Творец и Властитель всего мира, и в неопровержимых сло­вах показал мне непостижимую человеческим умом славу величия Божия; выяснил, что никто не может ее постигнуть, кроме получивших осо­бое о том откровение. Я удивляюсь твоей вели­кой премудрости, блаженный муж! Но скажи мне, однако, сколько тебе лет? Где ты живешь? Какие мудрецы еще живут с тобой? Я всем серд­цем, всею душой полюбил тебя за твое мудрое учение и не желаю в течение всей своей осталь­ной жизни расстаться с тобой». Старец же ему от­вечает: «Мне около сорока пяти лет. Живу я в Се­наарской пустыне, сподвижники же мои — люди, посвятившие свою жизнь и труды на то, чтобы явиться достойными наследовать Царст­вие Христово на небесах».

Иоасаф же ему возразил: «Как это может быть? Ты на вид кажешься лет семидесяти, а го­воришь, что тебе сорок пять лет? Мне кажется, что в этом случае твои слова неистинны».

«Если ты, — отвечал Варлаам, — спрашива­ешь, сколько мне лет от рождения, то ты верно определил, что мне около семидесяти лет. Но я вовсе не включаю в годы своей жизни то время, которое Я прожил в мирской суете. Ибо, когда я жил плотью, порабощенный грехами, то духовно был мертв, так что я никоим образом не могу го­ды смерти включить в годы жизни. С тех же пор, как для меня мир распят, и я для мира (Гал. 6,14), сбросив с себя прежнего человека, растлеваемого страстями, уже не я живу, но живет во мне Хри­стос. А что ныне живу во плоти, то живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня (Гал. 2, 20). Годы, прожитые мной в такой жизни, я и называю годами спасения, про­жито же их мной около сорока пяти. Потому-то я и определил тебе свой возраст этим числом и, как видишь, вполне согласно с разумом и сообразно с целью своей жизни. Отныне и ты веди такой счет на том основании, что чуждые всего доброго, живущие во грехе, тратящие свою жизнь на по­зорные, страстные удовольствия — подлинные мертвецы, не способные к истинной жизнедея­тельности. Один мудрец совершенно справедли­во назвал грех вечной смертью. Апостол говорит: Когда вы были рабами греха, тогда были свобод­ны от праведности. Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыди­тесь, потому что конец их — смерть. Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец — жизнь вечная. Ибо возмездие за грех — смерть, а дар Божий — жизнь вечная во Христе Иисусе, Гос­поде нашем (Рим. 6, 20-23)».

Услышав это, Иоасаф говорит: «Так как ты не включил времени, прожитого тобой в угожде­ние плоти, в годы своей жизни, то и смерть, кото­рой умирают все, по-твоему, не следует считать смертью?» «Без сомнения, — отвечал старец. — В этом случае я рассуждаю по предыдущему и ничуть не боюсь сей временной смерти, и даже не называю ее смертью, если она постигнет меня на пути исполнения заповеди Господа, а считаю это скорее переходом от смерти в лучшую, совершен­нейшую жизнь, сокровенную во Христе. Святые, желавшие достигнуть вечной жизни, весьма тя­готились настоящей земной, почему апостол го­ворит: Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жили­ще на небесах, дом нерукотворенный, вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небес­ное наше жилище; только бы нам и одетым не оказаться нагими. Ибо мы, находясь в этой хи­жине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью (2 Кор. 5, 1-5). И в дру­гом месте: Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7,24). И опять: Имею желание разрешиться и быть со Христом (Флп. 1, 23). Пророк восклицает: когда приду и явлюсь ли­цу Божию! (Пс. 41, 3). В том же, что я ничуть не боюсь телесной смерти, ты можешь убедиться из того, что я, не обращая внимания на угрозы тво­его отца, бесстрашно явился к тебе, чтобы возве­стить спасительное слово, хотя твердо знал, что если он узнает об этом, то предаст меня, если смо­жет, бесчисленным пыткам и казням. Но ставя выше всего Слово Божие, я не боюсь сей времен­ной смерти и даже не считаю ее достойной такого названия., следуя заповеди Господней, гласящей: И не бойтесь убивающих тело, души же не могу­щих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне (Мф. 10, 28)».

«Таковы ваши успехи в истинной мудрости, — сказал Иоасаф, — они, конечно, выше челове­ческой природы и недоступны обыкновенным земным обитателям, которые весьма дорожат на­стоящей жизнью. Блаженны вы за свой мужест­венный образ мыслей! Но чем вы питаетесь в пу­стыне — ты и твои сподвижники? Какова там ваша одежда?»

Варлаам же отвечает: «Пищей нам служат плоды и трава, растущие в пустыне, которые она производит по воле Божией, питаемая земной ро­сой. Никто из-за них не вступает с нами в борьбу, и ни для кого они не служат предметом зависти. Но в изобилии растет наша пища, для которой мы не пахали, и кушанья, которых мы не приго­товляли. Если же кто-нибудь из ближних на­ших, верующих братьев, принесет нам когда-ни­будь другой снеди, то мы принимаем ее, как дар Промысла Божия, больше для того, чтобы с ве­рой приносящие получили благословение Божие. Одеждами же нам служат рубища или шкуры, совершенно ветхие, изнуряющие нашу немощ­ную плоть, употребляемые нами безразлично ле­том и зимой. Как только мы оделись в такую одеж­ду, то снять ее мы не смеем, пока она совершенно не растлеет от ветхости. Бедствуя в таких одеж­дах от холода и зноя, мы приготовляем себе в бу­дущем одежды бессмертия».

«Откуда же у тебя в таком случае одежда, в которой ты теперь?» — спросил его Иоасаф.

«Платье это, — отвечал старец, — я взял по необходимости у одного верующего, когда гото­вился идти к тебе, так как в своей одежде я не мог бы пройти сюда. Подобно тому как некто, желая освободить из плена своего родственника, переменил свою одежду на неприятельскую и, уподобившись таким образом им по внешности, проник в страну чужого народа и хитростью вы­вел оттуда своего родича. Так и я, узнав чрез От­кровение о состоянии твоей души, облачился в эту одежду и пришел вложить в твое сердце семя Бо­жественного учения и избавить тебя от власти духа зла. И вот я по воле Божией, насколько от меня зависело, преподал тебе познание об истин­ном Боге, возвестил повествования пророков и апостолов, ясно и верно выставил тебе суету зем­ной жизни, все зло, которым наполнен сей мир, жестоко обманывающий своих почитателей и всюду расставляющий людям сети. Затем, когда мне нужно будет отправиться туда, откуда я при­шел, тогда я сброшу с себя чужую одежду и оста­нусь опять в своей».

Услышав это, Иоасаф просил старца показать ему его собственное платье. Внимая его просьбе, Варлаам скинул чужую одежду, которая была на нем сверх его обычного одеяния, и тогда ужас­ный вид представился взорам Иоасафа. На теле его не было никакого признака мяса; кости с по­крывающей их кожей, почернелой от солнечного зноя, были подобны тонкому тростнику, обтяну­тому кожей; грубое, ветхое рубище покрывало его тело от бедер до колен. Такая же ветошь по­крывала плечи. Иоасаф, изумленный последст­виями сурового и трудного образа жизни, а так­же пораженный его нечеловеческой твердостью, громко зарыдал и сказал старцу: «Так как ты пришел освободить меня от жестокого плена диа­вола, то доверши свое благодеяние — выведи из темницы душу мою, возьми меня с собой; уйдем вместе отсюда, чтобы я, освободившись совершен­но от обмана мира, закрепил свое освобождение спасительным крещением и вместе с тобой пре­успевал в Божественной мудрости и великом подвиге».

На это Варлаам говорит: «Один богатый чело­век воспитывал молодую газель. Когда эта газель подросла, то, влекомая природными свойствами характера, затосковала по пустыне. Выйдя однажды из своего двора, она видит стадо пасущихся га­зелей и, примкнув к ним, бродила с ними по полям и равнинам, возвращаясь к вечеру домой. С рассве­том же она, по небрежности служащих, опять вы­ходила и примыкала к своему стаду. Когда же дру­гие бежали дальше, то и она следовала за ними. Но однажды слуги, заметив ее исчезновение, сели на лошадей и погнались за ней. Догнав стадо, они свою газель возвратили домой и впредь держали ее взаперти, других же газелей частью убили, ча­стью ранили. Я боюсь, чтобы того же самого не бы­ло и с нами, если ты присоединишься к нам. По­следствием сего может быть то, что и мы с тобой навсегда должны будем расстаться, и товарищам своим я причиню много зла. Но вот что Господь повелевает делать тебе: чтобы ты пока, приняв святое крещение, оставался на месте, поступая по всем правилам благочестия, исполняя заповеди Христа. Когда же Податель всех благ даст тебе удобный случай, тогда ты придешь к нам, и всю остальную жизни мы будем жить вместе. Я возла­гаю надежду свою на Господа в том что в будущей жизни мы будем жить неразлучно».

Тогда Иоасаф заплакал и говорит старцу: «Ес­ли так угодно Господу, да будет воля Его. Заклю­чи же свое благое дело святым крещением надо мной, потом прими от меня деньги для своего про­питания и своих товарищей, а также платья и иди с миром на место своего подвижничества. Не пе­реставай молиться за меня, чтобы надежда не ос­тавляла меня и я мог как можно скорее прийти к тебе и при глубоком спокойствии наслаждаться твоим душеполезным обществом ».

На это ему Варлаам возразил: «Для соверше­ния над тобою святого крещения нет никакого препятствия. Старайся впредь быть постоянно го­товым предстать на Страшный Суд, и тогда, с Бо­жией помощью, ты усовершенствуешься. Что же касается того, что ты хочешь одарить моих това­рищей, то непонятно, каким образом ты, бедняк, можешь одарить богатых: богатые всегда одаря­ют бедных, а не бедные — богатых.

Самый бедный из моих товарищей несрав­ненно богаче тебя, но я, надеясь на милосердие Божие, думаю, что и ты со временем будешь бо­гат, но тогда ты не будешь щедр».

«Разъясни мне подробнее свои слова, — ска­зал Иоасаф, — каким образом самый бедный из твоих товарищей богаче меня, тогда как ты неза­долго пред тем сказал, что вы живете в крайней бедности? Почему ты называешь меня теперь бедным? Когда же я разбогатею, то не буду щед­рым, а теперь, при бедности, я щедр?»

На это Варлаам ему отвечал: «Я тебе не гово­рил, что мои товарищи терпят бедность: они вла­деют неисчерпаемым богатством, ибо постоянно увеличивать свои деньги, не употреблять их для дела, но постоянно стремиться иметь больше и больше — есть крайняя бедность. Те же, которые, стремясь к вечному, пренебрегли всем времен­ным, земным, считая это пометом, чтобы только наслаждаться благами Христа, те, которые отло­жили всякую заботу о пище и одежде, надеясь на Господа, которые радуются бедности так же, как другие радуются богатству и деньгам, которые, наконец, накопили в изобилии богатство добродетели и живут утешением и надеждой на буду­щие вечные блага, — богаче всего земного царст­ва в совокупности.

С Божией помощью и ты сам будешь облада­телем такого духовного богатства. Это сокрови­ще ты будешь стараться сохранить невредимым, будешь совершенно справедливо стремиться по­стоянно его увеличивать, а потому не захочешь, конечно, его расточать.

Такое богатство — истинное богатство. Мате­риальное же довольство скорее вредит своим обла­дателям, чем приносит им пользу. Я совершенно справедливо назвал такое богатство крайней бед­ностью. Домогающиеся небесных благ совершен­но отреклись от него и бежали, как от змеи. Так что, если я принесу им от тебя убитого и попранного ногами врага и сделаюсь виновником новой борь­бы со страстями, то окажусь для них плохим пос­лом, скорее буду недоброжелателем, старающимся ввести их в заблуждение. Но этого я никогда не сделаю. То же самое и относительно одежд: как я могу одеть сбросивших с себя платье гибели и не­послушания и облачившихся во Христа, как одеж­ду спасения и радости, — как могу их одеть снова в кожаные хитоны, а сверх них в плащ позора? Да, кроме того, я знаю, что мои товарищи совсем не нуждаются в этих одеждах, так как все их тща­ние сосредоточено на пустынных подвигах. Ты раз­дай бедным те деньги и те платья, о которых го­ворил; этим ты приобретешь себе неотъемлемые сокровища; молитвы бедных призовут Бога тебе в помощники. Таким образом, ты пользуйся богат­ством как средством для творения добрых дел.

Потом, препоясав чресла ваши истиною и об­лекшись в броню праведности, и обув ноги в го­товность благовествоватъ мир; а паче всего возьмите щит веры, которым возможете уга­сить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие (Еф. 6, 14-17). И, вооружив­шись так прекрасно, смело выйди против врагов благочестия. Если ты будешь успешно бороться с ними, сокрушишь их главу, диавола, то будешь украшен победоносным венком одесную живона­чального Господа».

Наставив царского сына в истине такими уче­ниями и спасительными словами, склонив его к Божественному крещению, заповедав ему молит­вы и пост, старец в течение нескольких дней по­стоянно навещал юношу, уча его подробно догмам Православной веры, излагая ему учение Св. Еван­гелия, Апостольских Посланий, а также объяс­няя изречения пророков. Ибо он был сведущ в Свя­щенном Писании как Ветхого, так и Нового Завета и знал содержание их наизусть. Просвещаемый, кроме того, Святым Духом, он преподал цареви­чу истинное богопознание.

УЧЕНИЕ О ДОГМАТАХ ВЕРЫ

В тот день, когда Иоасаф должен был крестить­ся, Варлаам, поучая его, говорил: «Вот ты спе­шишь осенить себя знамением Христа, просве­титься светом лица Господня, сделаться сыном Божиим и храмом Святого Животворящего Ду­ха. Веруй же отныне в Отца и Сына, и Святого Духа, Троицу Святую Живоначальную, в три Ипостаси, но Единое Божество — Божество в трех Ипостасях; каждая Ипостась имеет Свои отличи­тельные свойства, но соединяются в Единую Тро­ицу, вследствие единого их существа. Итак, ты веруй во Единого Господа Бога Отца, не рожден­ного ни от кого, и Единого Господа Бога Сына, рожденного от Отца, Света от Света, Бога, истин­ного от Бога истинного, рожденного прежде всех век. От всеблагого Отца родился всеблагий Сын: от нерожденного Света воссиял Свет вечный, от Истинной Жизни произошел Животворящий Источник, от могущества Отца произошло могу­щество Сына, Он был всегда с Богом, будучи Сам Богом безначальным и вечным. Чрез Него все произошло: видимое и невидимое. Затем веруй во Единого Духа Святого, от Отца исходящего, Бога совершенного, животворящего, вечного, не­преложного. Итак, поклоняйся Отцу и Сыну, и Святому Духу, в трех Ипостасях с тремя личны­ми свойствами, но в Едином Божестве. Общее всем Им есть Божество, одно существо, одна сла­ва, одно могущество. Общее между Сыном и Ду­хом Святым то, что Они от Отца: Один рождает­ся, Другой исходит. Отличительное же свойство Отца то, что Он не исходит и не рождается ни от кого. Так веруй сему, но не старайся постигнуть, как произошло рождение Сына и исхождение Духа Святого, ибо это непостижимо для людей. Но прими всем сердцем, что Отец и Сын, и Дух Святый всегда и во всем суть едино и разнятся только упомянутыми свойствами каждой Ипос­таси.

 Прими также и то, что Единородный Сын и Слово Божие, будучи Богом, ради спасения на­шего сошел на землю, по благоволению Отца и по действию Духа Святого, что Он воплотился во чреве; Святой Девы Марии без мужа от Святого Духа. Родившись от Нее пречисто и пренепороч­но, Он, сделавшись совершенным Человеком, был совершенным Богом, состоя из двух естеств: Божества и человечества. Каждое из этих двух естеств в одном лице имело в должной мере свою особую волю, особый разум, чувства и действия. Это ты также прими, не сомневаясь и не стараясь познать самого способа, которым Сын Божий безгрешно родился от Девы без мужа, а также то­го, как произошло соединение двух естеств в од­ном Лице. Мы были научены с верой принять сие. Это учение дано было нам свыше, через Свя­щенное Писание. Но как происходило заключа­ющееся в этом учении, этого мы не знаем и ска­зать не можем.

Верую, что Сын Божий вочеловечившийся по богатству милосердия Своего, восприял и все свойства природы человека, а потому и свойство подлинно страдать. Человечеством Он и голодал, и жаждал, и имел потребности во сне, изнурял­ся, трудился и прочее. За наши грехи Он под­вергнулся смерти, ибо Он был распят и погребен, умерши на короткое время. Но Он страдал и умер человечеством; Божеством же Он не страдал и не умирал, но был неприкосновенным, так как вся­кое страдание доступно только природе, способ­ной воспринимать и чувствовать его. Затем мы знаем также, что Он нетленным восстал из мертвых, вознесся на небо и придет снова со славой судить живых и мертвых и Своим праведным су­дом воздаст каждому по делам. В Священном Писании сказано: Оживут мертвецы Твои, вос­станут мертвых тела (Ис. 26, 19). И тогда ис­полнявшие заповеди Христа и пребывавшие в истинной вере наследуют вечную жизнь. Запят­навшие же себя грехами и уклонившиеся от ис­тинной веры отправятся на вечное наказание.

Но ты не верь в самостоятельное существова­ние зла, в его господство; не считай его безна­чальным, всегда бывшим, возникшим само собой или происшедшим от Бога. Такое мнение было бы нелепостью. Зло есть наше творение и творе­ние диавола, могшее появиться у нас вследствие данной нам свободной воли, дарования нам сво­бодного выбора добра или зла. Кроме того, испо­ведуй только одно крещение — крещение водой и Духом Святым во оставление грехов. Прини­май также участие в приношении бескровных жертв Господу, веруя, что ты принимаешь ис­тинное Тело и истинную Кровь Христа. Это Та­инство Христос установил совершать для остав­ления прегрешений. В ту ночь, когда Он был предан, Он заключил Новый Завет с учениками Своими и апостолами, а через них и со всеми ве­рующими; взяв хлеб, преломив и благословив его, Он сказал им: «Примите, ядите; сие есть Тело Мое, которое за вас предается во оставление гре­хов». А также, взяв Чашу, Он подал им, сказав: «Пейте из нее все; ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, которая за вас проливается во оставление грехов. Сие творите в Мое воспоминание» (ср. Мф. 26, 26; Лк. 22,17). Само Слово Божие, живу­щее и действующее, делая все по Своему могуще­ству, принесенные хлеб и вино пресуществляет через нисхождение Святого Духа в Свое Тело и Кровь для освящения и просветления доброволь­но принимающих их.

Покланяйся и целуй с верой честное изобра­жение Воплотившегося за нас Слова Божия с той мыслью, что ты видишь перед собой Самого изо­браженного. Ибо честь, воздаваемая иконе отно­сится к тому, кто на ней изображен; как сказал один из наших богословов (св. Василий Вели­кий). Так что мы в уме переносимся к живому, подлинному, истинному образу Того, Кто изоб­ражен на иконе. Мы не обожаем этих икон, но целуем их, как изображения воплотившегося за нас Бога, Который из любви к нам временно уни­чижил Себя. На том же основании мы лобзаем и поклоняемся изображениям Пречистой Его Ма­тери и всех святых. Подобным образом, с верой целуй и поклоняйся изображению Святого и Животворящего Креста ради Распятого на нем, распятого для спасения рода человеческого и давшего нам крест помощником для победы над диаволом, при виде которого диавол ужасается и дрожит, не перенося его силы. Следуя этому уче­нию, прими святое крещение, сохраняя веру не­изменной и чистой до последнего дыхания. Вся­кое же учение и мнение, противоречащее этой истинной вере, ты считай противным Богу, а по­тому отвергай его, ибо апостол говорит: Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовество­ватъ вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема (Гал. 1, 8). Знай, что нет другого Евангелия, другой истинной веры, кроме возве­щенной нам апостолами и утвержденной на раз­личных соборах Божественными отцами и при­нятой кафолической Церковью».

СВ. КРЕЩЕНИЕ ИОАСАФА, ПОСЛЕДНИЕ НАСТАВЛЕНИЯ, ПРОЩАНИЕ И УДАЛЕНИЕ СВ. ВАРЛААМА В ПУСТЫНЮ

Сказав все это и передав царевичу Символ ве­ры, изложенный на Никейском Соборе, Варлаам крестил его во имя Отца и Сына, и Святого Духа, погрузив в водоем с водой, находящийся в цар­ском саду. Тогда низошли на крещенного да­ры Святого Духа. Возвратившись же в спальню Иоасафа и совершив бескровное священное жерт­воприношение, старец преподал ему Святых Та­ин Христовых, возрадовался он духом, прослав­ляя Христа, Бога нашего.

После этого Варлаам сказал: «Да будет хвален Бог, Отец Господа нашего Иисус Христа, утвер­дивший тебя в надежде на жизнь в бессмертном, вечном, святом наследии через Духа Святого. Се­годня тебе отпущены все сотворенные тобой пре­грешения, ты стал рабом Божиим, получил зада­ток вечной жизни, оставив тьму, ты облекся в свет, имея славное право именоваться чадом Бо­жиим. Евангелист Иоанн говорит: А тем, кото­рые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1, 12). По­сему ты уже не раб, но сын; а если сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа (Гал. 4, 7). Поэтому старайся предстать пред Господом чис­тым и безупречным, творя добрые дела для осно­вания веры, как я тебе и раньше сказал. Для сего отбрось от себя всякое зло и возненавидь дела, которые ты творил, будучи прежним человеком, под влиянием неведения и страстей. Старайся подобно новорожденному питаться молоком ра­зума, истины и добродетелей, чтобы, питаясь этой пищей, ты возвеселился, преуспевал в познава­нии заповедей Сына Божии, стал совершенным мужем; не был бы волнуем и носим вихрем стра­стей, противоставляя злу, вовлекшему тебя в за­блуждение, свой ум, прикрепленный и направлен­ный к добру, чтобы ты был достоин имени христиа­нина, которое ты носишь, чего ты достигнешь, исполняя заповеди Господа, оттолкнув и удалив от себя пустоту прежнего образа жизни.

Ты видишь, как язычники мятутся под влия­нием суеты своего ума, будучи отдалены от сла­вы Божией и подчинены своим страстям и нера­зумным побуждениям. Ты же как предстал пред истинным живым Богом, так и живи — как сын света. Потому что плод Духа состоит во всякой благости, праведности и истине (Еф. 5, 9). И не порочь нового человека, каким ты стал отныне, своими качествами прежнего человека, но обнов­ляй себя упражнением в справедливости, благо­честии и истине, потому что это доступно каждо­му желающему. Ибо тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1,12). Так что мы не можем более сказать, что не в силах быть добродетельными, так как путь, ведущий к достижению этого, ле­гок и доступен, и затрудняется только страстями и похотями плоти. Но это прямой и желательный путь, вследствие надежды на будущие блага, не для бессмысленно идущих, но для верно понима­ющих, что угодно Богу, вполне вооруженных для устранения встретившихся на этом пути затруд­нений и для бодрствующих, пребывающих ради этой цели в молитве, терпении и надежде. Ты же тем, что услышал от меня и чему научен мной, получил прочный фундамент, на котором строй свое здание, возвеличиваясь, преуспевая, совер­шая славный поход. Имей веру и добрую совесть, приобретаемую благими делами. Старайся быть добрым, справедливым, благочестивым, верую­щим, любящим, терпеливым, кротким, чтобы достигнуть вечной жизни. Всякое же желание наслаждения и требования страстей не только не проявляй делами, но даже в мыслях старайся не иметь их, чтобы твоя душа предстала пред Богом совершенно чистой, так как не. только наши де­ла, но и наши сокровенные помыслы, будучи за­писываемы, бывают причиной или славы, или наказания.

Мы знаем, что в чистых сердцах обитает Хри­стос с Отцом и Святым Духом. Узнали также, что подобно тому, как дым разгоняет пчел, так дары Святого Духа выгоняют из нас всякие дурные по­желания. Заботься о том, чтобы стереть с своей души всякий след страстного помышления и на­садить в ней лучший образ мыслей, делая себя, та­ким образом, храмом Духа Святого, так как из помыслов вытекают действия. Всякое дело имеет своим началом ничтожную мысль и желание, ко­торые, постепенно развиваясь, разрешаются боль­шим делом. Поэтому ни в каком случае не допус­кай, чтобы какая-нибудь дурная наклонность возымела над тобой власть. Но выбрось скорее дурной зародыш из своего сердца, а то он разрас­тется, пустит глубокий корень, и тогда потребу­ется много времени и усилия, чтобы вырвать его. От того, что мы не обращаем внимания на малые ошибки и прегрешения, не замечаем худые же­лания, непристойные слова, дурные общества и не заботимся о их исправлении, происходит то, что мы делаем большие ошибки и грешные на­клонности властвуют над нашей душой.

Подобно тому как пренебрегшие гниением незначительных ран тела часто причиняют себе смерть, так и нерадеющий о малых душевных недостатках и погрешностях возводит их посте­пенно на степень больших пороков, свыкнув­шись с которыми душа и ими пренебрегает. Тог­да она подобна свинье, погрузившейся в грязь и наслаждающейся этим положением. Душа, по­грязнув в дурных наклонностях, не замечает их злокачественности, но скорее находит в них негу и наслаждение, любя зло, как благо. И если она когда-нибудь потом, спохватившись, придет в се­бя, то только с большим усилием и трудом осво­бождается она 6т тех дурных наклонностей, ко­торым поработила себя. Всеми силами остерегайся дурных мыслей или желаний и всяких страст­ных наклонностей. Но старайся приучить свою душу к добру, чтобы все твои действия истекали, так сказать, из привычки к добродетели. И если ты хоть немного преуспеешь в этом, то потом с Божией помощью неутомимо будешь подвизать­ся на этом пути. Привычка к добродетели, срод­нившись с душой и приобретши помощником Бо­га, становится надежной, несокрушимой.

Мужество, разум, благоразумие и справедли­вость только тогда тверды, когда они воистину свойства души, если проникли в глубину ее. Ибо если качества, не будучи врожденными нам, но приходящие извне, войдя в привычку, становят­ся несокрушимыми, то тем паче добродетель, для которой мы призваны к жизни Создателем и под­держиваемая Им в человеке, войдя при нашем усердии в привычку, прочно укореняется в душе нашей. Один подвижник сказал мне, что эта при­вычка с течением времени сделается так сильна, что потом действие, согласное с добродетелью, становится потребностью, человек уже не в си­лах сойти с этого пути, лицезрение Божие стано­вится главной целью жизни такого человека, что я испытал потом и на себе. Пророк говорит: Как лань охотно стремится к источникам вод, так душа моя стремится к Тебе, Боже! Возжажда­ла душа моя явиться к Богу крепкому, живому (Пс. 41, 2-3).

И из всего этого можно заключить, что облада­ние добродетелью зависит от нас и что мы как бы господа ее, потому что в нашей воле или ее избрать предметом своих действий, или предпочесть ей грех. Порабощенные злом неразрывно связаны с ним, как я сказал раньше. Ты же, по милосер­дию Божию, освобожденный на будущее время от его власти, удостоенный быть носителем имени таким образом, Господа своим, раскаиваясь о сво­их прегрешениях, прося прощения, умоляя с го­рячими слезами Господа быть милостивым к не­му, при этом самом оставляет всякую заботу о земной жизни, становится выше человеческих мыслей и чувств и может назваться собеседником Божиим. А что может быть выше, блаженнее это­го? Тебе же Господь дал возможность достигнуть такого блаженства: я тебе указал путь исполнения заповедей Божиих и ничего не упустил, возвещая волю Божию. Теперь я уже окончил дело своей миссии. Впредь ты, опоясавши чресла мыслей своих, сообразуясь призвавшим тебя Святым, и сам старайся свято поступать во всех жизненных случаях: святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш (Лев. 19,2). Подобным образом пишет апостол Петр: И если вы, называете Отцем Того, Кото­рый нелицеприятно судит каждого по делам, то со страхом проводите время странствования ва­шего, зная, что не тленным, серебром или золо­том искуплены вы отсуешной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца (1 Пет. 1,17-19). Запечатлей все это в своем сердце и помни о том, чтобы иметь всегда перед глазами: страх Бо­жий и Страшный Суд; свет и славу праведников, которые они наследуют в том мире, и позор греш­ников в густом мраке; всю немощь и суету зем­ной жизни и вечность будущей. Всякая плоть — трава, и вся красота ее — как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа: так и народ — трава. Трава засыхает, цвет увядает, а слово Бога нашего пребудет вечно (Ис. 40, 6-8). Имей всегда это в мыслях. И да будет мир Божий с тобой, ко­торый Просветит тебя, вразумит и направит на путь спасения, отгонит от ума твоего всякое дур­ное помышление и прикрепит душу твою к зна­мению Креста, чтобы никакой дурной соблазн не пристал к тебе. Подвизайся в усовершенство­вании всякой добродетели для наследования веч­ного и непреложного Царства и озарения светом блаженной и животворящей Троицы, прославля­емой в Отце и Сыне, и Святом Духе.

Дав царскому сыну такие нравственные на­ставления, благочестивый старец возвратился в свое временное место жительства. Между тем вос­питатели и слуги юноши очень удивлялись его частым посещениям. И вот, главный из них, по имени Зардан, которого царь назначил к сыну, зная его как очень верного и преданного челове­ка, говорит царевичу: «Ты не ведаешь, мой гос­подин, как я верен и как благоговею перед твоим отцом. Зная это, твой отец и назначил меня слу­гой к тебе. Теперь я, видя частые посещения это­го неизвестного старика, опасаюсь, что он хри­стианин, к которым так нерасположен твой отец, и боюсь, как бы через него я не был казнен. Так что ты или извести своего отца об этих посещени­ях, или прекрати их. Если же ни то, ни другое, то удали меня и потребуй у своего отца другого на мое место». Услышав это, Иоасаф говорит Зарда­ну: «Прежде всего, Зардан, ты во время следую­щего посещения старика скройся за занавесью и послушай его беседы со мной, после чего я тебе скажу, как поступить».

 Когда Варлаам должен был опять прийти, ца­ревич, скрыв Зардана, говорит старцу, пришед­шему вслед затем: «Сведи мне, учитель, все твое божественное учение в одно, чтобы оно прочнее утвердилось в сердце моем».

Тогда Варлаам начал говорить много о Боге, о благочестии в отношение к Нему; говорил, что Его одного следует любить всем сердцем, всей ду­шой, всеми помышлениями, благоговейно и доб­ровольно исполнять Его заповеди; говорил, что Он один есть Творец всего видимого и невидимого; затем повторил о сотворении первого человека, о заповеди, данной ему, о нарушение ее Адамом и об осуждение его Создателем за это нарушение. Перечислил те блага, которых лишили себя на­рушившие заповедь. Напомнил о тех скорбях и бедствиях, которые постигли наш род после гре­ха первого человека, и о том, что Создатель, буду­чи человеколюбив, послал на землю учителей и пророков, возвестивших о воплощении Едино­родного Его Сына. Затем привел на память о са­мом пришествии Сына, о Его воплощении, о Его благодеяниях, о чудесах, о крестных страданиях, перенесенных Им из-за нас, неблагодарных, о до­бровольной Его смерти, о нашем восстановлении в прежнем состоянии, о Царствии Небесном, при­нимающем в лоно свое праведников; а также о му­ках, предстоящих грешникам: о вечном огне, о не­престанном мраке, о черве, постоянно голодающем, и о другого рода наказаниях, уготованных для рабов греха. Заключив свою речь нравственным поучением, предписав очищение жизни, презре­ние к ее суете, изобразив, насколько жалки возлюбившие эту суету, он закончил свои нази­дания молитвой. Потом, заповедав неотлучное пребывание в православной вере, безупречную жизнь и деятельность, он, после вторичной мо­литвы, удалился опять в свое временное место жительства.

По уходе Варлаама, Иоасаф, призвав Зарда­на, спросил его: «Ты слышал, что мне наговорил этот болтун, пытаясь своими пустословиями об­мануть меня, отвлечь от этой радостной жизни в веселии и наслаждении и обратить к чужому Богу? » Зардан же ему отвечал: «Для чего ты, мой господин, испытываешь меня, своего слугу? Я знаю, что слова этого мужа проникли в глуби­ну твоего сердца. Если бы это было не так, то ты бы не беседовал с ним постоянно с таким удо­вольствием. Мы тоже слышали это учение, но с тех пор, как твой отец воздвиг непримиримое го­нение на христиан, они удалились отсюда, и уже не слышно их проповедей. Но если тебе нравится это учение и ты чувствуешь себя способным ис­полнить его строгие и трудные требования, то желаю тебе счастья и успеха в выполнении своих желаний. Но что делать мне, который не смеет даже шевельнуть глазом из страха перед царем; мне, которому предстоит душевная скорбь и стра­дания? Ибо что я скажу в свое оправдание твоему отцу о том, как я небрежно отнесся к его прика­заниям, не воспрепятствовав посещениям этого старика?»

Тогда Иоасаф ему говорит: «Я думал, что ничем не смогу так вознаградить тебя за твою преданность и верность, как тем, что сделаю тебе известным истинную цель и Виновника челове­ческой жизни, выведя тебя, таким образом, из мрака в свет. И я надеялся, что ты, после только что слышанного, неудержимо захочешь последо­вать Христову учению, но, как вижу, обманулся в своих ожиданиях. Если же ты известишь о всем этом моего отца, то тем самым причинишь ему только горе и заботы. Поэтому если ты предан от­цу, то никоим образом не рассказывай ему ниче­го до удобного случая». Говоря так, царевич был подобен человеку, сеющему на воде, ибо муд­рость недоступна глупой душе.

Когда Варлаам на другой день пришел к Иоаса­фу и объявил о своем намерении возвратиться в свои места, то он весьма опечалился и слезы вы­ступили у него на глазах, ибо разлука со старцем была для него чрезвычайно тяжела. Поговорив с царевичем довольно долго и убедившись, что он неуклонно пребывает в добродетели, старец с радостным чувством простился с ним, предсказы­вая, что скоро они соединятся неразлучно. Иоасаф не решился более удерживать Варлаама, боясь, чтобы Зардан не донес о нем царю и тем не навлек на него наказания. Прощаясь, он говорит стар­цу: «Если тебе угодно, мой духовный отец, слав­ный учитель и виновник всего хорошего, что у меня есть, оставить меня еще вращаться в суете этого мира, то я не смею удерживать тебя более. Иди с миром и поминай в своих достойных молит­вах ко Господу мое бедствие, молись о том, чтобы я мог жить с тобой и всегда видеть благородное твое лицо. Прошу тебя исполнить еще одну мою просьбу: так как ты не пожелал ничего принять от меня для своих сподвижников, то прими для себя хотя немного денег на одежду и пищу».

На это блаженный отвечал: «Если я не при­нял от тебя ничего для своих товарищей, которые не нуждаются ни в чем мирском, добровольно от­рекшись от него, то как я могу принять для себя то, что я отказался принять для них. Ибо если бы приобретение денег было делом полезным, то я старался бы скорее доставить их товарищам, чем себе, но так как я знаю, что приобретение их ги­бельно, то не хочу подвергать опасности ни их, ни себя».

Когда царевич, таким образом, не успел в сво­ем желании, то он обращается к старцу с другой мольбой, уговаривая его не пренебречь оконча­тельно его просьбами и тем оставить в совершен­ном унынии: умоляет его дать ему свое ветхое платье для воспоминания о нем, своем учителе, и о его подвигах, а также для безопасности от вся­кого сатанинского воздействия, вместо же остав­ленного платья взять другое.. «При виде этого платья, — заключил он, — ты будешь вспоми­нать обо мне, о моем бедственном положении».

На это ему старец возражает: «Мне нельзя взять от тебя новое платье, а взамен его дать ста­рое и порванное, чтобы я не был осужден за то, что за свой ничтожный труд здесь взял мзду, но чтоб не огорчать тебя, я готов взять от тебя старое платье, ничем не отличающееся от моего».

Отыскав грубое, ветхое рубище и дав его стар­цу, его же платье оставив себе, Иоасаф радовался и дорожил им несравненно более, чем всякой царской пурпуровой одеждой.

 Св. Варлаам, намереваясь вскоре уйти, окон­чательно развил и изложил христианское учение Иоасафу, говоря ему: «Возлюбленный брат и до­рогое дитя! Ты знаешь за Какого Царя ты всту­пил в борьбу и с Кем заключил союз. Теперь ты должен твердо соблюдать этот завет и ревностно вести борьбу, которую обещал, путем исповеда­ния нашему всеобщему Господу, при свидетель­стве всего небесного воинства; исполняя этот до­говор, ты достигнешь вечного блаженства. Не предпочитай Богу и уготованным Им благам ни­чего временного, земного. Ибо из того, что счита­ется ужасным и страшным на земле, что может быть ужаснее и страшнее вечного огня геенны, который никогда не сжигает, а потому и никогда не перестает карать. С другой стороны, какое зем­ное счастье может доставлять такую радость и веселие, какие доставляет Бог любящим Его, бла­гость Которого невыразима. Потому и дары, уго­тованные Им для любящих Его, дары, которых не видело око, не слышало ухо и не приходили на сердце человеку, несравненно превосходят все видимые и непостижимые блага. Соблюдая за­ключенный тобой завет, ты сделаешься наслед­ником всех этих благ, будучи охраняем могучей рукой Самого Господа Бога».

Тогда царевич, заливаясь слезами, скорбя и сокрушаясь близостью разлуки с возлюбленным духовным отцом и славным учителем, вопроша­ет старца: «А кто, отец мой, заменит мне тебя? Кто будет моим пастырем и руководителем в ду­шевном спасение? Чем я утешусь в тоске по тебе? Меня, негодного раба, ты обратил к Богу и дал мне возможность сделаться сыном Божиим; овцу, пропавшую и годную только на съедение диким зверям, ты отыскал и присоединил к незаблуд­шим Божиим овцам; указал мне кратчайший путь истины, вывел меня из мрака, из смертной тени и сдвинул ноги мои со скользкой, ложной и кривой дороги; сделал меня наследником вели­ких благ, для выражения которых бессильно слово. Да даст тебе Господь за меня великие да­ры! Да сжалится Он над моей немощью воздать тебе достойную благодарность, Он, Который один только побеждает воздаяниями даров любя­щих Его».

Варлаам, прервав его хвалебную речь, под­нялся и простерши руки к небесам, начал читать молитву:

«О Боже, Отче Господа нашего Иисуса Христа, просветивший погруженное прежде во мрак, со­творивший из ничего все видимое и невидимое, обративший на путь истины сего раба Своего и не­допустивший, чтобы все продолжали свой путь прежнего безумия! Хвалим и благодарим Тебя, Твое могущество и мудрость; хвалим и благода­рим Господа нашего Иисуса Христа, через Кото­рого Ты сотворил мир, поднял нас, павших, и пре­грешившим отпустил грехи их, заблудившихся вывел на истинный путь, порабощенных освобо­дил, умерших оживил драгоценной Кровью Сы­на Своего, Господа нашего. Взываю я к Тебе, к Единородному Сыну Твоему и к Всесвятому Ду­ху: воззри на сию одаренную разумом овцу Свою, Которая через меня, недостойного, обратилась к Тебе, освяти душу ее милостью и могуществом Своими. Воззри на сию виноградную лозу, поса­женную Духом Святым и дай ей приносить пло­ды праведности. Подай ему силу, утверждая в нем завет Твой, огради его от всяких происков и обмана дьявола мудростью Своего благого Духа! Научи его исполнять волю Твою и не оставь без помощи Твоей. Удостой его и меня, недостойного раба Твоего, сделаться наследниками вечных Твоих благ. Ибо Тебе подобает слава и хваление во веки веков. Аминь».

Окончив молитву, старец обнял юношу, уже дитя Небесного Отца. Испросив для него мир и вечное спасение, он оставил дворец и возвратил­ся в места своего пустынножительства, радуясь и прославляя Бога, направившего юношу на путь добра. Иоасаф же, по уходе старца, принялся усердно молиться. Обливаясь горячими слезами, он говорил: «О, Господи Боже мой, не оставь ме­ня беспомощным, поспеши мне на помощь, я бедный сирота, Ты же помощник всех сирот! Воз­зри на меня и сжалься надо мной, так как Ты для всех желаешь спасения и познания истины. Спа­си меня и дай силу мне, недостойному, идти пу­тем исполнения святых Твоих заповедей, ибо я немощен, жалок и не способен творить добро. Ты же, могущий спасти меня, подающий жизнь и силу всему видимому и невидимому, не допусти, чтобы я был в порабощении страстей и похотей плоти, но научи меня исполнять волю Твою и со­храни для вечной и блаженной жизни. Отче и Сы­не, и Душе Святый, Единосущное и нераздельное Божество! К Тебе я взываю и Тебя прославляю. Ибо Тебя восхваляет всякая тварь и прославляют бестелесные, духовные силы во веки веков. Аминь».

С того времени Иоасаф тщательно берег себя, стараясь сохранить чистоту своего тела и души. Он жил во всяком воздержании; целые ночи про­водил в прошениях и молитвах, потому что днем как окружающие постоянно мешали ему делать это, так и сам царь, который навещал его и, со своей стороны, звал к себе. Ночью же он вознаг­раждал себя за все те лишения, которые он тер­пел днем: до рассвета проводя время в молитвах и слезах, призывая к себе Господа. Таким обра­зом, на нем исполнялись слова пророка: Ночью поднимайте руки ваши к святыням и благослов­ляйте Господа (Пс. 133, 2). Между тем Зардан, замечая его образ жизни, скорбел и терзался за­ботами, не зная, что ему делать. Наконец, удру­ченный горем, он удалился в свой дом, сказав­шись больным. Когда царь узнал об этом, то на его место назначил другого верного себе слугу. Заботясь же о здоровье Зардана, посылает к нему лучшего врача и вообще выказывает в отношение его чрезвычайную внимательность и попечение. Посланный к Зардану врач, очень преданный ца­рю, внимательно осмотрев своего больного и хо­рошо ознакомившись с его состоянием, сказал Авениру: «Я не мог найти в этом человеке ника­ких признаков болезни, поэтому могу предполо­жить, что уныние есть причина его слабости». Услышав это, Авенир начал думать, что его сын не расположен к Зардану, который, вследствие этого огорченный удалился из его дворца. Но, желая узнать истину, он известил Зардана, что посетит его на другой день, чтобы узнать причи­ну постигшего его недуга.

Тогда Зардан сам с рассветом поспешил к ца­рю. Придя к нему, он поклонился ему до земли. Царь же ему говорит: «Для чего ты пересилил се­бя и явился ко мне? Я сам хотел навестить тебя и этим выказать всем мое к тебе расположение». Зардан же ему отвечает: «Мой недуг, царь, не по­добен обыкновенным людским недугам: от забот и скорби моего сердца и души занемогло и тело мое». Когда же Авенир спросил, что за причина такого душевного недуга, то он отвечал ему: «Я на­хожусь в большой опасности и заслуживаю стро­гого наказания; заслуживаю быть подвергнутым многим казням за то, что я нерадиво исполнял твое приказание и теперь виновник большого для тебя горя». Тогда царь снова спросил его: «Какое же это ты причинил мне горе и почему тебе предсто­ит опасность?» Зардан отвечал: «Я был небрежен в исполнении обязанностей относительно господи­на моего, твоего сына какой-то дурной человек, злой обманщик, пришел к нему и сообщил ему христианское учение». После этого он последова­тельно передал царю все, сказанное Варлаамом царевичу, с какой радостью он принял его слова и как он теперь всецело стал христианином. На­конец, он объявил, что имя этого старика Варла­ам. Авенир и раньше слышал о Варлааме, о его строгом подвижничестве. Когда же он услышал сообщенное ему Зарданом, то пришел в страшное смятение и отчаяние, исполнился гнева и призвал Арахию, который занимал у него первую долж­ность, был его первым советником во всех тайных совещаниях и, кроме того, сведущим в астро­логии.

Когда он явился к царю, последний в трево­ге и волнении рассказывает ему о случившемся. Арахия, видя его смятение и отчаяние, говорит ему: «Не тревожься и не печалься, царь! Мы еще не потеряли надежды образумить его, и я навер­ное знаю, что он очень скоро отречется от заблуж­дения этого учения и покорится твоей воле».

Ободрив такими словами царя, Арахия начал обдумывать с ним, как лучше всего достигнуть цели. «Прежде всего, царь, — говорит он, — по­спешим завладеть этим Варлаамом. Если нам удастся это, то я уверен, что мы не обманемся в надежде. Убежденный или словами, или разного рода пытками, он будет утверждать поневоле, что говорил ложь и этим убедит моего господина, а твоего сына возвратиться к отцовской вере. Ес­ли же этот способ не удастся, то я знаю другого старика-пустынника по имени Нахора, который до того похож во всем на Варлаама, что невоз­можно узнать, что это не он. Этот Нахор — мой бывший наставник в науках и вполне нашего об­раза мыслей. Я отправлюсь к нему ночью и рас­скажу ему все дело подробно. Потом пустим слух, что Варлаам пойман и представим Нахора за не­го. Нахор, со своей стороны, выдаст себя за Вар­лаама и приверженца Христианства и будет со­стязаться со сторонниками нашей веры. Затем, после долгого словесного состязания, он будет со­вершенно побежден. Царевич же, видя пораже­ние мнимого Варлаама и нашу победу, естествен­но перейдет на сторону победителей. При этом нам много поможет его боязнь лишиться наслед­ства царского престола и желание сделать угод­ное тебе. К тому же и мнимый Варлаам должен будет обратиться и сказать, что признает свою прежнюю веру заблуждением».

РОЗЫСКИ СВ. ВАРЛААМА И МУЧЕНИЧЕСКАЯ КОНЧИНА ДРУГИХ БОЖЕСТВЕННЫХ ОТЦОВ

Царь очень обрадовался такому плану, питая пустые надежды. Узнав, что Варлаам недавно от­правился в обратный путь, он поспешил принять меры, чтобы овладеть им. Поручив страже охра­нять все проходы и выходы, он сам на лошади стерег один путь, который особенно подозревал, желая во что бы то ни стало овладеть Варлаамом. Прокараулив здесь напрасно целых шесть дней, огорченный неудачей, он удалился в одно из го­родских предместий и остановился в находив­шемся там царском дворце. Арахию же с не­сколькими всадниками отправил на поиски за Варлаамом, велев им отправиться в саму Сенаар­скую пустыню. Прибыв туда, Арахия стал рас­спрашивать всех окрестных жителей о Варла­аме. Но так как все они отвечали, что не видели такого мужа, то он отправился в глубь пустыни отыскивать последователей правой веры.

Объехав почти всю пустыню, перешарив все самые крутые горы и овраги, Арахия со своим от­рядом, взойдя на вершину одной горы, увидал у ее подошвы общество пустынников. Тотчас же, по приказанию своего вождя, все во весь дух бегут с горы, стараясь перегнать один другого. Достигнув подошвы, они, подобно стае собак или каких-ни­будь диких зверей, набрасываются на пустынни­ков и схватывают их. Отшельники эти, на лицах которых были видны следы трудов в пустыне, са­мим наружным видом внушали уважение. Но по­сланные Арахиею не замечают этого. Схватив, они влекут их к своему начальнику. В течение всего этого времени пустынники не выразили ни­каких признаков страха или печали. Шедший впереди их старший нес мешок, наполненный ос­танками прежде умерших святых отцов.

Увидев их, но не видя между ними Варлаама (он знал его наружность), Арахия очень опеча­лился и говорит им: «Где тот обманщик, который совратил царского сына?» Тогда несший мешок отвечал ему: «Такового среди нас нет, да и не бу­дет его. По милости Христа он бежит от нас и жи­вет среди вас». «Так ты знаешь его?» — спросил Арахия. «Да, конечно, — отвечал пустынник, — я знаю о существовании обманщика, которого зо­вут диаволом и который живет среди вас, которо­му вы служите и повинуетесь». — «Я тебя спра­шиваю о Варлааме, а именно спросил тебя, где он находится». — «Для чего же ты говоришь о ка­ком-то, совратившем царского сына! — отвечал монах. — Ибо если ты ищешь Варлаама, то тебе следовало бы спросить: где находится спасший царского сына от обмана и направивший его на путь истины? Это наш брат и сподвижник, но мы уже давно не видели его». — «Так укажи нам ме­сто его пребывания», — сказал Арахия. «Если бы Варлаам желал вас видеть, то он сам бы вышел к вам навстречу. Мы же не можем указать тебе ме­ста его пребывания». — «Так если вы мне сейчас не доставите Варлаама, то я вас предам неслы­ханным казнями», — закричал разгневанный Ара­хия, зверски посмотрев на него. «Что же ты заме­тил у нас такого, что бы могло нас так привязать к этой временной земной жизни, чтобы мы испу­гались смерти, которою ты угрожаешь? — отве­чал подвижник. - Я тебя скорее буду благода­рить за то, что ты дал нам возможность умереть за добродетель, что вывел нас из этой жизни. Мы немало боялись предстоящего ее конца именно ввиду его неизвестности, не зная, каким он нас постигнет. Мы боялись, чтобы шаткость наших убеждений и диавольские наветы не заставили нас переменить образ мыслей и нарушить завет с Богом. Итак, не имея никакой надежды узнать от нас та, чего вы желаете, исполни немедля свое намерение. Ибо мы не укажем вам ни места пре­бывания нашего брата, хотя и знаем его, не выда­дим других неизвестных: вам монастырей, счи­тая позором избегать смерти, но скорее умрем мучениками за добродетель, не колеблясь за имя Божие пролить свою кровь».

Грешник, не перенося прямоты этих правед­ных речей, особенно же благородства их ума, ве­лел их бить и пытать. Однако твердость и терпе­ние подвижников показались замечательными даже этому тирану. Когда ни качество, ни обилие пыток не могли поколебать аскетов и никто из них не захотел выдать места пребывания Варла­ама, тогда Арахия велел их вести к царю и на пу­ти бить и оскорблять, а также заставил нести мешок с останками. Через несколько дней они при­ходят на место пребывания царя. Рассказав ца­рю о поведении пустынников, Арахия затем при­водит их к нему. Увидев монахов, Авенир, кипя гневом, был подобен бешеному. Заметив, что они жестоко иссечены, он снова велит их немилосерд­но бичевать. Наконец, уняв немного свою ярость, он велит прекратить бичевание. Потом спросил их: «Для чего вы храните и носите с собой эти ко­сти умерших? Если вы хотите, то я и ваши кости положу вместе с этими, чтобы вы были мне бла­годарны за то, что через меня вы достигли жела­емого».

Тогда глава этого божественного общества, не обратив внимания на угрозы царя, говорит ему, как будто с ним ничего не случилось, свободно и с светлым лицом, свидетельствовавшим о его вну­тренней душевной радости: «Эти святые, чистые кости мы носим с собой, царь, для того, чтобы очищать ими свои желания. Приводя себе на па­мять упражнения в богоугодной деятельности тех мужей, которым принадлежат эти кости, мы чувствуем в себе такое же рвение к добродетели, видя, как в зеркале, то отдохновение и ту негу, в которых они теперь живут. Стремясь к такому же блаженству, мы взаимно поощряем друг дру­га идти по их стопам. Кроме того, эти останки на­поминают нам о смерти, что весьма важно, так как это напоминание воодушевляет нас к перене­сению аскетических трудов и, наконец, прикос­новение к ним освящает нас».

Царь опять спросил: «Если, как вы говорите, напоминание смерти полезно, то почему же кости, находящиеся в ваших телах, которые в скором времени разложатся, не могут напоминать вам о смерти так же, как эти уже разложившихся тел?»

На это монах ему отвечал: «После того как я тебе сказал пять причин, по которым мы носим с собой эти останки, ты, возражая на одну из них, думаешь, что насмехаешься над нами. Будь уве­рен, что кости людей уже умерших сильнее за­ставляют вспоминать о смерти, чем кости живых людей. Но если ты того мнения, что кости, со­крытые в плоти людей живущих, могут напоми­нать о смерти, то отчего же ты, вспоминая о ско­рой своей кончине, не заботишься о том, чтобы быть готовыми к ней, но всецело предал себя раз­ного рода беззакониям, насильственно и безжа­лостно уничтожая служителей истинного Бога, людей благочестия, не причинивших тебе ника­кого зла, не отнявших и не замышляющих от­нять у тебя ничего из благ земной жизни».

На это царь возразил: «Я вас наказываю и преследую, как людей опасных, вводящих дру­гих в заблуждение, за то, что вы советуете воз­держиваться от жизненных наслаждений и удо­вольствий, приписывая суровую жизнь в грязи и лишениях, а также учите отречься от почитания наших богов, а вместо них почитать Иисуса. По­этому-то я, не желая, чтобы люди, следуя вашему ложному учению, превратили всю землю в пусты­ню и, отступив от отцовских богов, обратились к чужому Богу, справедливо осудил вас на смерт­ные казни и другие наказания».

Услышав это, монах говорит царю: «Если те­бе так хочется, чтобы все наслаждались жизненными благами, то почему же ты не даешь воз­можности жить другим в богатстве и роскоши, а большинство терпит крайнюю бедность, ты же стараешься только о том, чтобы получше откор­мить свою плоть и этим приготовить обильную пищу для червей. Для того-то ты и Бога истинно­го не признаешь, но провозглашаешь несущест­вующих богов, виновников всякого беззакония, чтобы, ссылаясь на их пример, ты мог творить всякие беззакония, ибо что делают боги ваши, то как не делать того же и поклоняющимся им лю­дям?

Таким образом, ты находишься в великом за­блуждении, царь! Ты боишься, чтобы мы не уго­ворили некоторых из твоего народа выйти из-под твоей власти и отдаться под покровительство Все­могущей руки. Этим самым ты только желаешь иметь в своей власти побольше людей, которые бы доставляли тебе средства для удовлетворения твоего честолюбия, а чтобы сами они поэтому тер­пели всякие бедствия, представляя тебе все свои выгоды. Подобно тому, как кто-нибудь, выучив­ши для охоты собак или птиц, до травли всячес­ки ласкает их, когда же они поймают что-нибудь из того, за чем охотились, то он насильно выры­вает добычу у них изо рта, — так и ты, желая по­больше податников, приносящих тебе плоды земные и морские, говоришь, что заботишься о спасении людей, на самом же деле только губишь их, а прежде всего самого себя. Но очнись, нако­нец, от этого земного сна, раскрой свои закрытые глаза и узри озаряющую всех славу Бога нашего, приди же в себя. Образумьтесь же, безумные в народе, и глупые, наконец поймите! (Пс. 93, 8). Пойми, что нет другого Бога, кроме нашего Бога, что без Него нет спасения».

Тогда царь грозно говорит ему: «Перестань болтать вздор и тотчас скажи мне, где Варлаам, или ты испробуешь таких наказаний, каких ни­когда не пробовал ».

Но великий и благородный подвижник, слу­житель небесной мудрости, не обращая внимания на угрозы царя и оставаясь совершенно спокой­ным, сказал: «Нам, царь, предписано делать не то, что ты прикажешь, но что приказывает Гос­подь Бог наш, Который учит нас воздерживаться от всяких удовольствий и страстей, мужественно переносить всякий труд и терпеть всякое зло за благочестие. Так что если ты нас заставишь по­страдать за добродетель, то этим самым окажешь нам благодеяние. Итак, делай, что хочешь. Мы же не совершим ничего, непристойного христиа­нину, и не подчинимся греху. Ты не считаешь и малым грехом выдать нашего сподвижника и со­ратника в твои руки, но в нас есть столько муже­ства, чтобы из страха к твоим пыткам не отречь­ся от нашей мудрости и не сделать чего-нибудь, противного закону Божию. Если ты думаешь, что знаешь средство, которым можно бы было за­ставить нас исполнить твое приказание, то упо­треби его. Ибо наша жизнь — Христос, умереть же за имя Его — первое счастье».

Побагровев от гнева, царь велел отрезать по­движникам языки, вырвать глаза и отрубить ру­ки и ноги. Когда было отдано это жестокое приказание, то стоявшая вокруг стража начала без­жалостно и бесчеловечно производить эти увечья, отрезывая языки, вырывая глаза железными щипцами и ломая суставы рук и ног приспособ­ленными к тому инструментами. Блаженные же, славные и благородные отцы мужественно вы­держивали эти муки, относясь к ним, как к при­готовлению к пиру, взаимно поддерживая друг друга и бесстрашно идя навстречу смерти за имя Христа. В таких многообразных мучениях отда­ли свои мужественные души Господу Богу более 70 подвижников. Несомненно, что сила благоче­стивого рассудка побеждает чувство всяких стра­даний, как выразился один муж, рассказывая о страданиях старого священнослужителя, семи юношей и одномыслящей с ними матери, постра­давших за отцовский закон. Скончавшиеся те­перь божественные отцы ничем не уступили им в твердости и величии души и, несомненно, стали наследниками и гражданами небесного Иеруса­лима.

УВЕЩАНИЯ И ХИТРЫЕ СПОСОБЫ АВЕНИРА ОТКЛОНИТЬ ОТ ХРИСТИАНСТВА СЫНА
И МУДРЫЕ БЕСЕДЫ ИОАСАФА С ОТЦОМ

После блаженной кончины пустынников царь велел своему первому советнику Арахии испро­бовать другой план, так как первый не осущест­вился: приказывает призвать к себе Нахора, о ко­тором тот говорил. Арахия, придя поздно ночью к пещере Нахора (он жил в пустыне и занимался предсказыванием), сообщает ему весь свой план, а с рассветом возвращается к царю. Потребовав у него всадников, он объявил им, что они поедут на розыски Варлаама. При взъезде в пустыню всад­ники увидели какого-то человека, выходящего из обрыва.

Арахия приказал им погнаться за ним, и они, поспешив исполнить приказание, схватывают и приводят его к нему. Когда Арахия спросил, кто он такой, какой веры и как его имя, то он объ­явил себя христианином и назвался Варлаамом, как это было ему приказано. Тогда Арахия, ис­полнившись радости, забрав его с собой, поспеш­но возвращается к царю. Объявив о случившем­ся, он представляет ему пойманного. Царь, желая чтобы окружающее слышали его слова, спрашивает: «Ты, Варлаам, служитель злого ду­ха?» — «Я служитель Бога, а не злых духов, — возразил пойманный. -Поэтому ты не должен злословить меня, но выразить мне благодарность за то, что я наставил твоего сына в благочестии, вывел его из обмана и обратил к истинному Богу, воспитав в нем все качества добродетели». На это царь, притворившись рассерженным, сказал: «Те­бя бы, собственно, следовало без всяких разгово­ров и оправданий казнить, но я, будучи вообще человеколюбивым, сношу твою дерзость. Если ты до известного срока окажешься неисправимым, то погибнешь ужасно, но если исправишься, то получишь прощение». После этого он передал его Арахии, велев строго стеречь его.

На другой день всюду шли слухи, что Варлаам пойман, так что они дошли и до царского сына. Услыхав об этом, царевич весьма опечалился, и слезы полились у него потоком, которого он не в силах был удержать. Громко рыдая, просил он Бога помочь старцу, и всемилостивый Господь внял его рыданию и молитвам. Он всегда оказы­вает помощь в дни несчастия верующим в Него и боящимся Его. В ночном видении Он открывает юноше всю истину, влагает в него силу, подкреп­ляя его к благочестивой борьбе. Проснувшись, Иоасаф почувствовал в своем сердце, незадолго перед тем полном горя и скорби, радость, муже­ство и благодатный свет. Между тем царь, посту­пив так, как было сказано, весьма радовался и благодарил Арахию, считая предложенное им средство весьма удачным. Но зло обманулось в самом себе, как выразился божественный Давид. Справедливость побеждает беззаконие, совер­шенно сокрушает его, уничтожает всякий след, как это мы увидим дальше.

Два дня спустя царь является во дворец сына. Когда последний вышел к нему навстречу, то он не приветствовал его обычной лаской, но казался недовольным и сердитым и, войдя в царскую спальню, угрюмо сел. Потом, призвав к себе сы­на, он сказал:

«Что это за слухи дошли до моих ушей, сын мой, причинившие мне столько печали? Я ду­маю, что ни один человек так не обрадовался рож­дению своего дитяти, как я твоему рождению, и думаю также, что ни одно дитя не причинило отцу столько горя, сколько ты причинил мне теперь. Ты затемнил свет, бывший пред моими глазами и сокрушил силу моих мускулов. То, чего я опа­сался на счет тебя, сбылось на самом деле. Ты, на радость моих врагов, на мое посмеяние, своим не­разумным умом и сердцем послушался слов об­манщиков и предпочел волю глупых моих врагов моей воле, оставив почитание наших богов и об­ратившись к чужому Богу.

Где слышно, чтобы дитя так поступило со своим родителем? Тот, которого я надеялся вос­питать невредимым, которого я надеялся иметь подпорой на старости лет и сделать достойным своим преемником, не постыдился направить на меня оружие неприятелей! Чему тебе следовало более подчиняться: моим ли наставлениям, или глупой болтовне старика, предписывающего горь­кую и трудную жизнь вместо сладкой радости, вместо жизни в роскоши — суровый, тернистый путь, который предписывает Сын Марии? Ты да­же не убоялся гнева великих богов, чтобы они не поразили тебя громовым ударом или земная рас­щелина не проглотила тебя; оттолкнул и презрел богов, которые оказали нашему роду столько благодеяний, украсили царской короной, подчи­нили столько многолюдных государств; богов, благодаря которым, по моим молитвам и проше­ниям, ты сверх ожидания родился, и вдруг при­лепился к Распятому, обманутый пустыми на­деждами Его слуг, рассказывающих о каком-то другом мире, болтающих о воскресении мертвых и многом другом, вводящем безумцев в обман. Но ты, дорогой сын мой, послушайся теперь меня, своего отца, принеси жертву милостивым бо­гам, забыв навсегда этот вздор. Мы же умилости­вим их гекатомбами (гекатомба — жертва из ста животных) и возлияниями, чтобы они простили тебе твою ошибку, ибо они имеют силу и власть оказывать благодеяния и наказывать. Подтверждением моих слов являемся мы же са­ми, которые, получив от богов власть, воздаем поклоняющимся им почести, а нежелающих принести им жертву наказываем».

И долго еще царь говорил, убеждая сына, ос­меивая и порицая все наше, превознося и восхва­ляя идолов. Тогда святой юноша, видя, что уже нечего таить и скрывать, но что, напротив, для его дела нужен как бы подсвечник или подстав­ка, чтобы оно было всем явно и очевидно, сказал свободно и смело:

«Что мной сделано, мой господин, от того я не отрекусь. Я бежал от мрака и вышел на свет, вы­шел из заблуждения и примкнул к истине; рас­стался с злыми духами и привязался ко Христу, Сыну и Слову Бога Отца, по слову Которого все появилось из ничего, Который создал и человека из земли, вдунув в него дыхание жизни и дав ему в жилище роскошный рай. Но и после того, как человек согрешил, нарушив данную ему заповедь, чем стал причастным смерти, Бог постоянно де­лал все для возвращения человеку его первона­чального почетного предназначения. Для того Тво­рец всего и Создатель нашего человеческого рода нас ради сделался Человеком. Сошедши на зем­лю и воплотившись от Святой Девы, Он вступил в жизнь с людьми. И из-за нас, неразумных рабов, Господь принял крестную смерть, чтобы освобо­дить нас от власти греха и уничтожить наше осуж­дение, чтобы нам снова были открыты врата рая, который Он предназначил для нас, и снова восса­дить нас на трон славы. Он даровал бессмертное Царство любящим Его, полное благ, которых не­возможно выразить словом, ибо Он один только всемогущ, Царь царствующих и Господь господ­ствующих, сила Которого непобедима и власть несравненна ни с какой властью; Который про­славляется с Отцом и Духом Святым. Во имя Их я крестился и Их одних признаю.

Я прославляю и поклоняюсь одному Богу в Трех Лицах, Троице Единосущной и нераздель­ной, не сотворенной, бессмертной, вечной, везде­сущей, бестелесной, неизменяемой, непреложной, свободней от страстей и страданий, Источнику вся­кого блага, справедливости, Творцу всего видимо­го и невидимого, содержащему и охраняющему все в Своей власти. Ничего из существующего не произошло без Него и не может существовать без Его Промысла, так как Он Един податель жизни. Оставить столь благого, мудрого и могуществен­ного Бога и обратиться к. нечистым духам, винов­никам всех страданий, или совершить служение деревянным, немым и глухим идолам, которые и теперь не имеют жизни и никогда не будут ее иметь, — каким это было бы безумием, сумасше­ствием с моей стороны! Кто когда-нибудь хоть сло­во услышал от них? Кому из молящихся им они что-нибудь отвечали? Кто видел их ходящими или имеющими хотя малейший признак жизни?

 Ни те из них, которые поставлены, никогда не са­дились, ни посаженные не вставали. О их бесси­лии, безжизненности, а также о том, что они суть дело обманывающих нас злых духов, я узнал от святого мужа. Тогда, презрев и вместе с тем совер­шенно возненавидев их, я обратился к живому, истинному Богу, Которому и буду служить до по­следнего дыхания, чтобы это дыхание мое пере­шло в Его руки.

Когда такие невыразимые блага скопились у меня, я радовался своему освобождению от раб­ства и плена злых духов и своему просвещению светом лица Господня. Но моя душа мучилась и терзалась только тем, что мой господин и отец лишен такого счастья.

Но, боясь твоего упорства, я держал при себе свое горе, не желая расстроить тебя. Я непрестан­но молил Бога, чтобы Он обратил тебя к Себе, пре­кратил бы твое исключение из пользования об­щим благом, в котором, впрочем, ты сам виноват, убегая от благочестия и сделавшись последовате­лем всякого нечестия. Но так как ты, отец, сам узнал о моем образе мыслей, то выслушай вполне мое убеждение. Я не нарушу своего завета с Хри­стом, искупившим Своей драгоценной кровью на­ше рабство, и если бы мне пришлось 10 тысяч раз умереть за Него, то я был бы готов. Зная теперь мое мнение, не бери на себя труд отговорить ме­ня от этого славного исповедания. Будь уверен, что твой труд станет столь же бесплоден и напра­сен, как попытка достать рукой до неба или иссу­шить все воды морские. Поэтому ты, зная мое ре­шение, или сделайся сам последователем Христа, протекали, но были бы вечны, то и тогда не сле­довало бы предпочесть им дары Христа и блага, непостижимые нашим умом. Ибо насколько сол­нечный свет ярче и светлее мрака поздней ночи, настолько дары, обещанные любящим Бога, слав­нее и обильнее даров земного царства и славы. Вообще следовало бы великое предпочесть ни­чтожному. А так как все земное счастье, кроме того, временно и преходяще и проходит подобно сну, тени или мечтам, так что можно скорее по­ложиться на дуновение ветерка или на следы плавающего корабля, чем на благодеяние людей, то какая глупость или, скорее, безумие предпо­честь кратковременные, ничтожные земные на­слаждения наслаждениям вечным, щедрым и обильным.

Неужели ты не можешь понять всего сказан­ного, отец? Не оставишь преходящего и не при­соединиться к непреложному? Не предпочтешь вечной жизни — вечному  изгнанию, света — мраку, духа — плоти? Не станешь бежать от ужасного князя тьмы, то есть от злого диавола, и не обратишься к всемилосердному Господу? Не отступишь от служения многочисленным лож­ным богам и не будешь служить Единому живо­му истинному Богу? Хотя ты и прегрешил перед Ним своим богохульством и истребил своими ужасными казнями много Его слуг, но будь уве­рен, что если ты обратишься к Нему, то Он, Бла­гий, примет тебя и забудет все твои прегреше­ния, ибо не хочет смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез. 33,11). Сошедшему с несказанных высот ради нас, блуждавших во грехе, принявшему крест­ные страдания и смерть и искупившему Своей драгоценной кровью нас, попранных грехом, Ему слава и хваление во веки веков. Аминь».

Царь был разъярен и вместе с тем поражен со­знательными и настойчивыми словами своего сына. Так как этот последний не переставал ху­лить его богов и издеваться над жизнью его и всех язычников, а блистательные речи царевича не поколебали убеждение царя, вследствие цар­ствовавшего в его душе непроницаемого мрака, то он, не будучи в состоянии поступить жестоко с сыном вследствие врожденной природной люб­ви, совершенно отчаявшись подействовать на не­го угрозами, боясь вместе с тем, чтобы сын своей откровенной речью не продолжал хулить и изде­ваться над его богами, встал и, удаляясь, гневно сказал: «Лучше бы тебе совсем не родиться на свет, чем родиться для такого богохульства и для ук­лонения от отцовской любви и послушания. Но ты не думай, что ты окончательно осмеял непобе­димых богов, ибо ненадолго восторжествуют мои враги и их обман, так как если ты все-таки не по­слушаешься меня и не станешь благомыслящим по отношению к богам, то я подвергну тебя сна­чала различным пыткам, а потом предам тебя лю­той казни, потому что тогда я буду видеть в тебе не сына, но врага и вероотступника».

Когда царственный отец после этой угрозы ушел, сын, войдя в свою спальню и подняв глаза к верховному Судье, воскликнул из глубины сердца: «Господи Боже мой! Ты один можешь дать мне сладкую надежду, твердое обещание и надежное убежище! Не оставь меня и не отступи от меня, но, согласно с Твоим обещанием, будь со мной, недостойным и ничтожным, взгляни на ме­ня Своим милостивым и благосклонным взором. Ибо я знаю Тебя как Творца и Промыслителя вся­кой твари. Укрепи меня в этом сознании до моего последнего дыхания! Воззри на меня и сжалься надо мной! Сохрани меня невредимым от всяко­го происка сатаны! Воззри на меня, Царь! Ибо моя душа иссякла от тоски по Тебе и стремится к Тебе, источнику бессмертия, подобно путнику, жаждущему воды в безводной пустыне. Не пре­дай зверям души моей, исповедующей Тебя, не забудь окончательно души нищего, просящего Тебя. Но подай силу мне, грешнику, во все мое житие переносить все за имя Твое, за исповедание Тебя и всецело посвятить себя служению Тебе, ибо при Твоем могуществе Ты и немощных мо­жешь сделать многосильными, Ты один — непо­бедимый союзник и всемилостивый Бог, Которо­го прославляет всякая тварь во веки веков. Аминь». Помолившись так, он почувствовал бо­жественное утешение в своем сердце и, исполнив­шись мужества, целую ночь провел в молитве.

Царь сообщил другу своему Арахии о содер­жании своей беседы с сыном, о его резкой откро­венности, когда Иоасаф выразил всю твердость своего убеждения. Арахия дал совет относиться к царевичу как можно дружелюбнее и подобостра­стнее, в надежде привлечь его лестью. Поэтому на следующий день царь опять отправляется к сыну и, сев, призывает его к себе; обняв, он целовал его и нежно ласкал. Потом сказал ему:

 «Милое, дорогое мое дитя! Уважь седину отца своего: вняв моей просьбе, пойди, принеси жерт­ву нашим богам. Этим ты снова сделаешь их бла­госклонными к себе. Они за это продлят твои дни, возвеличат славу, обезопасят твое царствование, и от них ты получишь разные блага. Через это ты во всю жизнь будешь пользоваться моей любо­вью, любовью своего отца, будешь всеми уважа­ем и хвалим. Ибо весьма похвально повиноваться приказанию отца; повиновение отцу есть одна из высших добродетелей и особенно нужна для при­обретения расположения богов. Как ты думаешь, дитя? Уклонился ли я добровольно от благого пу­ти или по незнанию добра обрек я себя на гибель? Если ты думаешь, что я добровольно предпочел пользе — зло и жизни — смерть, то я полагаю, ди­тя, что ты судишь неправильно. Разве ты не ви­дишь, каким бедствиям я подвергаюсь в походах против врагов и в других случаях, касающихся защиты общественного блага? Разве ты не видел, как я не щажу себя тогда: голодаю, жажду, иду пешком, сплю на земле? Не видишь, как я прези­раю богатство, а употребляю находящиеся в моих кладовых сокровища на постройку и различные украшения храмов великих богов, как я щедро раздаю сокровища воинам? Презирая так на­слаждения и будучи так тверд в бедствиях, я, ес­ли бы знал, что вера галилеян лучше той веры, которую я исповедаю, то как бы усердно я при­нялся за исполнение предписаний этой веры; я бы всем пренебрег для своего спасения.

Если же ты осуждаешь мое неведение, то ты оправдаешь меня, приняв во внимание, сколько бессонных ночей я провел, разрешая какой-ни­будь представившийся мне вопрос, не позволяя себе отдыха до тех пор, пока у меня не составля­лось ясного и соответствующего разрешения его. Так что, если я не пренебрегаю даже малейшим из всего, служащего для удовлетворения потреб­ностей сей временной жизни, но все считаю по­лезным, то это только потому, что желаю употре­бить это на общую пользу. И я думаю, что во всей подсолнечной не найдется другого человека, ко­торый бы, подобно мне, был всеми признан спо­собным всегда различить позорное от доброго. Если же это так, то как бы могло случиться, что­бы я то, перед чем следует поклоняться и обо­жать, счел презренным, вместо того чтобы устре­мить на него всю свою душу, все силы, весь свой ум, все свое рвение для обретения истинно до­стойного. Я старался найти это, употребляя для того целые дни и ночи; созывал с этой целью на совещание много мудрых из знающих людей.

Побеседовав со многими из так называемых христиан, я после тщательного исследования и сравнения, опираясь, кроме того, на свидетель­ства мудрых и рассудительных мужей, нашел, что истинный жизненный путь, заключается в исповедании и исполнении предписаний той ве­ры, которую мы и сегодня еще исповедуем: в слу­жение великим богам, в провождении жизни, пол­ной удовольствий, в наслаждении данными нам от богов дарами. Такую жизнь представители и про­поведники галилейской веры неразумно отверг­ли. Эту жизнь в сладком свете и наслаждениях всем тем, что боги даровали нам для удовольствия, отвергли в надежде на какую-то другую, не­известную жизнь, не зная сами, что они говорят и что обещают. Так что ты, сын мой, приняв во внимание наше строгое и непреложное исследо­вание, благодаря которому найдено истинное благо, повинуйся отцу своему. Вот я доказал, что ни добровольно, ни по незнанию не отступил я от истинного пути, но что воистину познал и при­нял его. Поэтому я желаю, чтобы и ты не заблуж­дался неразумно, но чтобы следовал за мной. По­стыдись отца своего, или ты не знаешь, как прекрасно повиноваться и угождать отцу во всем, и как, наоборот, дурно огорчать его и ни во что не ставить его приказания. Кто делал это, тот погиб ужасно; поэтому ты, дитя, не причисляй себя к таковым. Но, угождая мне, ты достигнешь всех благ и сделаешься преемником моего царствова­ния и славы».

Выслушав все это, возвышенный и истинно благородный юноша, познав тут коварные замыс­лы диавола и западню, которую тот приготовил, замышляя совратить богоподобную его душу и этим помешать ему в достижении предстоящей награ­ды, привел отцу на его слова завещание, данное Господом: Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее... Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня. А кто отречется от Меня пред людьми, отре­кусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным (Мф. 10, 34-35, 37, 33). Приняв это во внимание и исполнившись страха Божия, — продолжал Иоасаф, — я старался выполнить следующее из­речение Соломона: время любить, и время нена­видеть; время войне, и время миру (Еккл. 3, 8) — и, молясь Богу, я говорил: Помилуй меня, Боже, помилуй меня; ибо на Тебя уповала душа моя и на тень крыльев Твоих буду надеяться, пока не пройдет беззаконие. — Воззову к Богу вышнему, Богу, благодетельствовавшему мне (Пс. 56,1-3)».

Потом он говорит царю: «Заботиться об отце, повиноваться его приказаниям и относиться к не­му с любовью — учит Господь наш, сделав эту лю­бовь чувством, врожденным нам самой природой. Но если любовь к родителям приносит опасность самой душе и превосходит любовь к Создателю, то нам заповедуется совершенно заглушить в се­бе такую любовь. Подобно этому, нам совсем не предписывается повиноваться отклоняющим нас от веры в Бога, но ненавидеть таких людей и от­ворачиваться от них, будь это отец или мать, царь или господин самой нашей жизни. Поэтому я не в состоянии подвергнуть себя Божьему наказа­нию ради отца. Так что ты не утруждай ни меня, ни себя, но если хочешь иметь во мне сына, то по­следуй моему примеру, и мы будем вместе слу­жить истинному Богу, так как теперь ты обожа­ешь идолов, дело рук человеческих, предметы бездушные и бесчувственные, которые ничего не могут доставить обожающим их, кроме наказа­ния и гибели.

Если же ты не желаешь последовать моему примеру, то поступай со мной как тебе угодно, ибо я раб Христа и не отступлю от любви и испо­ведания Его ни перед наказаниями, ни перед ле­стью, как я тебе это сказал вчера, так как преж­де всего я думаю о том, что ношу имя служителя Господня, а потому слово мое крепко и непре­ложно. Что же касается того, что ты сказал, что не поступаешь дурно, сознавая и сам желая это­го, и что не заблуждаешься по незнанию в отно­шение понятия добра, но что ты после долгого и тщательного исследования узнал, что истинное благо заключается в поклонение идолам и жизни в чувственных удовольствиях, — на это я ничего не могу сказать: уклоняешься ли ты добровольно от него или по незнанию. Одно только я знаю твердо и хочу, чтобы и ты знал: что все твои дей­ствия истекают из мрака глубокого невежества, что они есть блуждание ощупью впотьмах, и в них не проглядывает ни малейшей искры света, что твой путь не прямой и ровный, но путь кри­вой, полный утесов и бездонных пропастей. Итак, живя во мраке, а не в свете, принимая смерть за жизнь, ты думаешь, что твои действия и помыс­лы хороши и правильны. Но это не истинно, сов­сем не истинно. Ибо то, чему ты поклоняешься, не боги, но позорные плоды наветов злых духов, заключающие в себе всю гнусность их действий. И та жизнь, которую ты называешь.сладкой и приятной, полной наслаждений и удовольствий, на деле совсем не такова, но, по истинному уче­нию, есть жизнь гнусная и безобразная. На время она услаждает и как бы сглаживает свои шерохо­ватости, но затем делает воздаяния еще более гнев­ными и горькими, как учит наш Учитель, еще более заостряет меч, делая его обоюдоострым. Впрочем, как мне выразить тебе все ее зло? Что­бы его сосчитать, надо больше времени, чем на то, чтобы перебрать по одной все песчинки дна морского.

Зло — это крючок диавола, облеченный в вид приманки в гнусные удовольствия, которыми он завлекает обманываемых им людей в ад. Блага же, обещанные нам Господом нашим, которые ты назвал надеждой на неизвестную жизнь, ис­тинны, непреложны, бесконечны, нетленны. Нет слова, которое могло бы выразить полноту того богатства, славы, невыразимой радости и вечного блаженства. Как ты видишь, мы все умираем. Какой человек поживет и не увидит смерти (Пс. 88,49). Но мы опять воскреснем, ког­да придет Господь наш Иисус Христос, Сын Бога живого, в невыразимой славе и могуществе. Еди­ный Царь царствующих и Господь господствую­щих, перед Которым преклонится всякая тварь небесная, земная и подземная. Тогда произойдет такой переворот, что самые небесные духи при­дут в ужас; тогда многое множество Ангелов и Архангелов со страхом и трепетом предстанут перед Ним.

По повелению Божию, один из Архангелов затрубит в трубу, и небо тотчас отверзется подоб­но книге, земля же исторгнет все тела прежде умер­ших людей, начиная с времен Адама до того дня. Все эти умершие во мгновение ока предстанут жи­выми пред троном бессмертного Господа; каждый даст отчет в земных делах своих. Тогда праведни­ки, уверовавшие в Отца и Сына, и Святого Духа, проводящие свою земную жизнь в добрых делах, просияют, подобно солнцу. Как мне выразить ту славу, которую они обретут тогда?! Хотя я сопо­ставляю блеск ее с светом солнца и блеском мол­нии, но это потому, что мы не можем представить себе ничего блестящее. Но на самом деле ника­кой блеск не может сравниться с величием той славы: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что пригото­вил Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9). Праведники будут тогда жить в Небесном Царствии, в непри­ступном свете, в несказанной и бесконечной ра­дости. Тогда они обретут истинное благо и будут жить в истинном блаженстве.

Отвергнувшие же истинного Бога, не уверо­вавшие в Творца и Создателя, а служившие злым духам, почитавшие безжизненных идолов, все­цело предававшиеся пустым удовольствиям этой жизни, подобно свиньям, осквернившиеся гря­зью страстей и сделавшие свою душу источником всякого зла — будут лишены всех этих даров, прогнаны от лицезрения Божия, будут опозоре­ны, пристыжены и подвергнутся оскорблению со стороны всякой твари. Им напомнится о всех их делах, словах и помыслах. Потом, после ужасно­го позора и унижения, они осудятся на вверже­ние в огненную геенну, огонь которой не сжига­ет, но вместе с тем никогда и не угасает. И будут они ввергнуты в крайнюю тьму, где у них будет плач и скрежет зубов, и червь постоянно станет точить их. Такова участь грешников. И будет эта участь их продолжаться нескончаемо и непре­станно за то, что они отвергли обещанные блага и предпочли временное, грешное, мирское удо­вольствие.

Какие богатства и даже души могут считать­ся слишком достойными, чтобы быть пожертво­ванными на достижение такой несказанной ра­дости, для наслаждения той невыразимой славой, для озарения ангельским светом и сладкого, бла­женного лицезрения Господа; во избежание тех ужасных, бесконечных наказаний, страшного позора и унижения? Кто же настолько малоду­шен, настолько безумен, чтобы не был готов под­вергнуться бесчисленным временным смертям для достижения вечного спасения и бессмертия, наследования блаженной жизни и озарения све­том Святой Животворящей Троицы».

Царь, выслушав эти речи, удивлялся твердо­сти и неподатливости сына, который не уступал ни перед лестью, ни перед убедительностью слов, ни перед угрозами наказаний; удивлялся он так­же правдоподобности содержания его речи и не­уклонности ответов. Он начал было прозревать правдивости его слов, но дурные склонности, его закоснелость в страстях и похотях возымели свое действие и подобно узде отвлекли его от света ис­тины. Освободившись от впечатления, произве­денного на него словами сына, Авенир опять имел в виду только свою прежнюю цель и, намерева­ясь применить на деле план, составленный зара­нее им и Арахиею, он сказал: «Тебе бы следова­ло, дитя, подчиниться всем моим требованиям. Но так как ты непослушен и упрям, непременно хочешь доказать правдивость и преимущество сво­его мнения, то оставим оба свою настойчивость и уступим действительному превосходству каждо­го убеждения. Так как обманувший тебя Варла­ам находится теперь у меня в плену, в железных оковах, то я созову большое собрание из наших и галилеян, для чего велю глашатаям всюду объ­являть, чтобы никто из христиан не боялся, но чтобы все бесстрашно шли, и в этом собрании мы будем совместно обсуждать свои мнения. Если вы, в лице вашего Варлаама, будете победителя­ми, то вы достигнете того, чего домогаетесь; если же наше мнение победит, то вы должны быть го­товы исполнить мои приказания».

Умный юноша, поняв благодаря бывшему у него ночному видению уловку царя, сказал: «Пусть будет по желанию господина моего, пусть будет так, как ты велишь, ибо Сам благий Гос­подь Бог наш не даст нам сойти с прямого пу­ти. На Него полагается душа моя, и Он помилует меня».

Тогда царь повелел собраться всем идолопо­клонникам и христианам. Всюду было разослано письменно это приказание, и по всем городам глашатаи провозглашали о том, чтобы никто из христиан ничего не боялся, но чтобы все бес­страшно шли в одно место на общее собрание для свободного обсуждения, которое будет произво­диться во главе с Варлаамом. Равным образом, он велит собраться ревнителям и представите­лям языческой веры, мудрецам из Халдеи и Ин­дии, созывая всех, находящихся под его властью. Кроме того, он избирает несколько птицегадате­лей, чародеев и чревовещателей, надеясь, что они превзойдут христиан.

 На это собрание сошлось большое количество людей, исповедующих нечестивую веру царя. Из христиан же только один, по имени Варахия, пришел на помощь назвавшему себя Варлаамом. Ибо одни из правоверных были убиты городски­ми начальниками, другие скрывались в горах и пещерах из страха перед угрожавшими опаснос­тями; иные же, убоявшись угрозы царя, не реша­лись явно исповедовать правую веру и тайно бы­ли последователями Христа, совершая служение ночью. Один только Варахия, будучи благороден душой, явился на состязание за правду.

Царь, сев на высоком троне, велел сыну сесть возле себя. Но он, из почтения перед отцом, не за­хотел сделать этого и сел близ него на земле.

Явились и защитники языческой веры, о ис­поведниках которой апостол выразился, что они суетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному Человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся (Рим. 1, 21-23). Они сошлись для того, чтобы говорить про­тив царевича и его сторонников. И на них сбы­лась притча о газели, которая выступила в бой со львом. Ибо царевич и его последователи упова­ли на Всевышнего и на Его помощь; противни­ки же их положились на тленность мира сего, на властителя мрака, которому они жалко подчи­нились.

Приводят также Нахора, выдавшего себя за Варлаама. Этим явной становится цель царя и его советников, с которой они придумали это собрание. Но Промысл Всевышнего не дал осуще­ствиться этой цели. Когда все были на месте, царь говорит, обращаясь к ораторам и филосо­фам, блуждающим в бессмысленной вере: «Вам предстоит состязание и состязание величайшее из всех состязаний. Одно из двух постигнет вас сегодня: или вы в лице Варлаама победите нас, уличив в том, что мы заблуждаемся, и тогда вам всем собранием от нас будут оказаны величай­шие почести, и вы украситесь победоносными венками, или же, будучи побеждены, вы под­вергнетесь позорной и ужасной казни. Имение ваше будет отдано народу, дабы уничтожить с земли все, даже напоминающее о вас; тела ваши я отдам на съедение зверям, а детей обращу в веч­ное рабство». Когда царь сказал это, ему отвечал его сын: «Твой суд сегодня справедлив, царь! Да подкрепит Господь тебя в этом добром направ­лении. То же самое и я скажу своему учителю», И, обратившись к Нахору, которого все прини­мали за Варлаама, он сказал: «Ты помнишь, Вар­лаам, в какой славе, почести и роскоши ты ме­ня нашел. Своей длинной речью ты убедил меня оставить отцовские законы, обычаи и сделаться служителем твоего Бога; обещанием каких-то веч­ных и несказанных благ ты склонил меня после­довать твоему учению и огорчить моего господи­на и отца. Теперь решится твоя участь: если ты выйдешь победителем из этой борьбы, докажешь истину своего учения, которое ты мне преподал, и уличишь заблуждение наших противников, то ты будешь почтен, как никто из смертных, и просла­вишься как проповедник истины. Тогда я навсегда останусь последователем твоего учения и слугой Христа до последнего дыхания. Если же ты бу­дешь побежден или хитростью, или истиной и, таким образом, сделаешься виновником моего позору то я отомщу за оскорбление своей гордос­ти своими же руками: вырву твое сердце и язык и дам их с остальным телом на съедение псам, чтобы твой пример был для всех наукой не совра­щать царских сыновей».

Выслушав эти слова, Нахор очень опечалил­ся, видя, что ему самому придется упасть в ту яму, которую он выкопал, и что собственный же меч вонзается в его сердце. Сообразив, как ему поступить, он решил, что во избежание навис­шей опасности лучше стать на сторону царевича, чтобы на его стороне была победа. Промысел Бо­жий, который нередко мудро действует через на­ших противников, был, главным образом, при­чиной такого его решения. Когда представители идолопоклонников вступили в словесное состя­зание с Нахором, то он подобно некоему Вала­аму, который во времена царя Валаха предпочел воззвать к Богу Израилеву, начав славословить Его, так и Нахор стал вдруг противоречить бес­смысленным мудрецам.

В присутствии царя, сидевшего на троне, царе­вича, сидевшего, как мы сказали, и близ него мно­жества языческих ораторов, наостривших свои языки, как меч, для сокрушения истины, массы сошедшего из чужих стран народа, чтобы увидеть, какая сторона победит, — один из ораторов, са­мый выдающийся из них, говорит Нахору: «Ты Варлаам, бесстыдно и дерзко отнесшийся к нашим богам и вовлекший в такой обман дорогого цар­ского сына, научив его служить Распятому?» На­хор ему возразил: «Я Варлаам, презирающий ва­ших богов, как ты сказал, но не вовлекший в обман царского сына, а, наоборот, выведший его из обмана и обративший к истинному Богу». — «Если и достойные удивления люди, — продол­жал оратор, — познавшие всю глубину мудрости, называют наших богов великими и бессмертны­ми; если все земные славные цари поклоняются и благоговеют перед ними, то как у тебя поворачи­вается язык против них, как ты осмеливаешься на такую дерзость? Какое у тебя доказательство, что боги не они, а Распятый, с Которым галилея­не обошлись как с обманщиком, самозванцем, мятежником и, осудив Его на позорную казнь, распяли на Крест. После этого ты проповедуешь, что Он Бог! Как тебе не стыдно, бесстыдный?!»

ПУБЛИЧНАЯ РЕЧЬ НАХОРА, ГОВОРИВШЕГО ПО ВНУШЕНИЮ СВ. ДУХА,
В КОТОРОЙ ВЫСТАВЛЯЕТСЯ ЗАБЛУЖДЕНИЕ ИДОЛОПОКЛОННИКОВ
И ВОЗВЕЩАЕТСЯ ХРИСТИАНСКАЯ ИСТИННАЯ ВЕРА

Выслушав эти слова, Нахор не удостоил ора­тора никаким ответом. Сделав народу рукой знак молчать, он стал, подобно ослице Валаамовой, говорить то, чего не предполагал сказать. Он на­чал так:

«Я, царь, по Промыслу Божию вступил в этот мир. Увидев небо, землю, море, солнце, луну и прочие, я удивился красоте мира и потом ясно понял, что этот мир и все, что в нем, силой друго­го приводится в движение, и уразумел, что Тот, Кто движет все это, есть Бог, Который во всем присутствует и от всего скрыт. А известно, что то, что движет, сильнее движимого. Доискивать­ся о Нем, Который о всем промышляет, невоз­можно, ибо Его существо бесконечно, неисследи­мо и недосягаемо для всех тварей. Далее о Боге следует знать только, что Он безначальный, веч­ный, бессмертный; что Он выше того, что мы чувствуем и претерпеваем: выше страха, гнева, забвения, незнания и прочего. Через Него все су­ществует. Он не нуждается ни в жертвоприноше­ниях, ни в возлияниях и ни в чем другом, види­мом нами, но все живущие нуждаются в Нем. Таковы существенные свойства Божии.

Перейдем теперь к человеческому роду и по­смотрим, кто из них держится изложенной исти­ны о Боге и кто заблуждается относительно нее. Нам известно, царь, что есть три рода людей в этом мире: почитатели ваших так называемых богов, иудеи и христиане. В свою очередь много­божники делятся на три разряда: на халдеев, греков и египтян. Эти три народа были родона­чальниками и учителями прочих народов, почи­тающих и служащих многим богам. Посмотрим теперь, какие из них живут в истине и какие нет.

Халдеи, не зная истинного Бога, заблужда­ются в отношении стихий, обожают их, служа, таким образом, твари вместо Творца их. Сделав некоторые образы стихий, называли их изобра­жениями неба, земли, моря, солнца, луны и других светил и стихий; поставили их в храмах и по­клоняются им, усердно охраняя, чтобы их боги не были похищены ворами. Они не понимают, что все охраняющее сильнее всего охраняемого и что создающий выше создаваемого.

Итак, если их боги бессильны охранять са­мих себя, то как они могут дать спасение людям? Следовательно, халдейцы жестоко ошиблись, обо­живая мертвые и бесполезные изображения. И я прихожу в изумление, царь, как их так называе­мые философы совершенно не понимали, что са­мые стихии тленны и подчинены закону необхо­димости. Как же они могут быть богами? Если же стихии не боги, то как же изображения, сде­ланные для почитания их, считаются богами? Перейдем теперь к стихиям, царь, и докажем, что они не боги, но что они тленны и изменяемы, со­зданные из ничего по повелению истинного Бога, бессмертного, непреложного и невидимого, Кото­рый видит, устраивает и изменяет все, как хочет.

Что же мне сказать о стихиях? Считающие не­бо богом заблуждаются: мы видим, что небо изме­няется, подчиняется закону природы и состоит из многих частей; поэтому оно есть часть мира, а мир сотворен. Все же сотворенное имеет начало и ко­нец. Небо по закону необходимости движется с находящимися на нем светилами. Звезды, двига­ясь в известном порядке, на известном расстоя­нии друг от друга с места на место, одни восходят, другие заходят, смотря по времени года; меня­ют лето и зиму, как это устроил Бог. Они никог­да не преступают назначенных им границ, но по­стоянно следуют одному и тому же неизбежному закону, господствующему в небесном мире. От­сюда явствует, что небо не бог, но Его творение. Считающие же землю божеством также ошиба­ются, ибо мы видим, что она находится в распо­ряжении и господстве у людей: ее копают, оро­шают, делают негодной. Если она перегорает, то делается мертвой. Например, из черепицы ниче­го не произрастает. Если она будет слишком по­трясена, то и сама погибнет и все ее произведе­ния; она попирается ногами людей и животных, оскверняется кровью избиваемых, уничтожает­ся и изменяется, служит складочным местом мертвых тел. Все это свидетельствует, что земля не божество, но сотворена Богом для пользова­ния ею людьми.

Заблуждаются и почитающие воду богом. Она тоже дана для пользования людей; находит­ся в их распоряжении, оскверняется, уничтожа­ется и видоизменяется; ее кипятят и изменяют цвет красками; она мерзнет от холода; ее упо­требляют для мытья всего нечистого. Посему и вода не может быть богом, но есть создание Бо­жие и часть мира. Не правы также и те, которые признавали богом огонь, так как и он создан для удовлетворения нуждам людей и многоразлич­ным образом им подчиняется — переносится с места на место, употребляется для жарения и ва­рения разного рода мяса, равным образом и для сожжения мертвых тел; его различными спосо­бами гасят и прекращают. Итак, огонь нельзя считать богом, но Его творением. И опять те, ко­торые думают о дуновении ветра, что это бог, то­же заблуждаются, ибо ясно, что ветер зависим и существует для нужд людей: например, для на­правления плавающих судов, для сбора хлеба и прочих нужд человеческих. Он усиливается и прекращается по повелению Божию. Поэтому и ветер не бог, а творение Божие.

Ошибаются принимающие и солнце за бога. Мы видим, что и оно подчиняется общему закону природы, движется, вращается и совершает свой путь, заходит и восходит, — все это для того, что­бы всюду освещать и давать тепло растениям, предназначенным для удовлетворения нужд лю­дей. Оно принадлежит к числу прочих светил; гораздо меньше неба, при затмениях не дает све­та и вообще не имеет никакой собственной силы. Так что и солнце не божество, но творение Божие. Не менее заблуждаются также считающие луну божеством. Мы видим, что и она подчиняется об­щему закону, для нужд людей восходит и захо­дит; она меньше солнца, увеличивается и умень­шается, и при затмениях не дает света. Поэтому и луна не есть божество, но творение Божие. За­блуждаются также считающие человека богом. Мы видим, что и он подчиняется законам необхо­димости; питается и старается против воли; то радуется, то печалится; нуждается в пище, пи­тие и одежде. Мы видим, что он сердится, льстит, подчиняется страстям, раскаивается, беспокоит­ся, терпит потери и многоразлично погибает от стихий, животных; вообще и он подлежит смер­ти, и есть творение Божие. Итак, сильно заблуж­даются халдеи в своей вере, мыслях и чувствах, ибо они покланяются тленным стихиям, безжиз­ненным идолам, бессмысленно обожая их.

Перейдем теперь к грекам и посмотрим, ка­кое мнение об истинном Боге имеют они. Греки, считающие себя мудрыми, оказались глупее хал­деев, утверждая, что есть много богов: и мужские, и женские, которые вместе с тем виновники раз­личных бурных страстей и беззаконий. Царь, уче­ние греков смешно, глупо и нечестиво, так как они провозглашают несуществующих богов по своим собственным дурным страстям и наклон­ностям, ибо они хотят иметь в богах союзников во зле, желая безнаказанно прелюбодействовать, грабить, убивать и вообще творить всякое зло. Ведь если боги их делают это, то почему и им не делать того же?! Из такого ложного взгляда на Божество у людей возникали постоянные войны, убийства и тяжелый плен. Если мы рассмотрим каждого бога в отдельности, то ты, царь, уви­дишь всю глубину их заблуждения. Первым бо­гом у них считается бог Кронос, которому они приносят в жертву своих детей; у него было мно­го сыновей от его супруги Реи, но в бешенстве он съедал собственных детей. Говорят, что Зевс поло­жил конец его власти. Отрубив у него необходи­мый член тела, он бросил и его в море, и из обра­зовавшейся пены вынырнула Афродита. Самого же отца своего Зевс, связав, низвергнул в тартар. Видишь ли ты все их заблуждение? Какое рас­путство приписывают они своим богам! Возмож­но ли, чтобы бог мог быть связан и лишен влас­ти?! О, какое безумие! Какое разумное существо может сказать это?

Вторым богом у них считается Зевс, который воцарился над всеми их богами. Они же говорят о нем, что он принимает различные образы, что­бы совершать прелюбодеяние со смертными жен­щинами. Так, говорят, что он в образе быка был у Европы, в виде золота у Данаи, в виде лебедя был у Леды, в виде сатира — у Антиопы, в виде молний — у Семелы. От них у него было потом много детей: Зет, Дюнис, Геркулес, Аполлон, Ар­темида, Персей, Кастор, Елена, Полидевк, Ми-нос, Радмонт, Сарпедон и девять дочерей, назы­ваемых музами. Потом говорят, что он похитил пастуха Ганимеда и сделал его своим виночерпи­ем. Так вот, царь, люди начали подражать во всем своим богам в подобном разврате и в других дурных делах, ссылаясь на их примеры. Как же прелюбодей и отцеубийца может быть богом! За­тем греки веруют в какого-то хромого бога, кото­рый ради снискания пропитания занимается кузнечным ремеслом. Таким образом, они при­писывают своему богу свойства, совсем не прису­щие Божеству, ибо Бог не может быть ни хро­мым, ни нуждаться в людях.

Веруют в бога Гермеса, подверженного страс­тям, честолюбивого, вора, кривого, мага, толко­вателя снов. Невозможно, чтобы Бог был таким. Почитают Эскулапа — врача, приготовляющего лекарства ради пропитания, ибо он жил в нужде, под конец его поразил Зевс громовым ударом из-за лакедемонянина Тиндарея, отчего он и умер. Если Эскулап, будучи богом, пораженный мол­ниею, не мог помочь себе, то как он может помо­гать людям.

Веруют в Ареса, воителя, который обольс­тил Афродиту, за что он был заключен в оковы мальчиком Эротом и Гефестом. Каким образом бог может быть воителем, прелюбодеем, заключен­ным в оковы? Веруют еще в Диониса, устраиваю­щего ночные празднества, покровителя пьянства, увлекающего чужих жен, безумного, бежавшего в пустыню и убитого титанами. Если Дионис не мог спасти себя от убиения, безумствовал, пьян­ствовал и обращался в бегство, то как он мог быть богом?

Затем они считают богом Геркулеса, который в опьянении, в припадке ярости убил своих детей, а умер сожженный огнем. Как бог может быть пьяницей и быть сожженным? Еще чтут бога Апол­лона, которого изображают с луком, колчаном на плечах или с лирой в руке. Он за плату предска­зывает людям. Но опять-таки: бог не может ни в чем нуждаться и быть лирным певцом. Веруют они в сестру Аполлона, Артемиду, богиню охоты, представляемую с луком и колчаном, которая бродит одна по горам, охотясь за оленями и каба­нами. Далее они передают об Афродите, что она была прелюбодейкой, совершала прелюбодеяния то с Аресом, то с Адонидом. Она же ищет потом своего любовника и оплакивает его смерть. Затем спускается в ад и искупает Адонида у Персефо-ны. Не правда ли, царь, это более чем глупости, считать божеством существо с такими качествами, прелюбодействующее, плачущее и печалящееся?

Почитают своим богом охотящегося Адони­да, умершего от удара кабана и не бывшего в со­стоянии помочь себе. Как же он может помогать людям — прелюбодей, охотник, подвергнувшийся насильственной смерти. Все эти свойства и мно­гие подобные им, еще более дурные и позорные, греки приписывали своим богам. Но о них даже грех и говорить, лучше совсем не вспоминать их. Подражая безобразию своих богов, люди твори­ли всякое беззаконие и бесчестие, оскверняя сво­ими делами землю и воздух.

Египтяне же в этом отношении были еще глу­пее и бессмысленнее более всех народов. Ибо они не только представляли себе богов, подобных хал­дейским и греческим, но обожали и неразумных животных, земных и морских, а также различные растения. Первоначально они почитали Изиду, у которой был муж Озирис, убитый потом своим бра­том Тифоном.

Изида со своим сыном Ором бежит в Сирию, ища Озириса, при чем она сильно сокрушается и горюет, пока не вырос Ор и не убил Тифона. Таким образом, Изида не могла спасти своего мужа, Ози­рис не мог спастись сам от Тифона, Тифон, брато­убийца, не мог противостоять Ору. Такими бес­сильными и несчастными выставляют они своих богов. Египтяне в этом отношении ниже всех на­родов; они обожают неразумных и бессловесных животных: одни из них считали богами овец, дру­гие — козлов, третьи — быков, четвертые — сви­ней; иные — ястребов, соколов или орлов; иные — крокодилов или обезьян; те — собак, волков, драконов, аспидов; некоторые же — лук, чеснок, шиповник и другие растения. И не могли они, жал­кие, понять обо всех этих богах, что они ничто, хо­тя ежедневно видели, что другие люди убивали, ели, жгли их богов, видели, что их боги гнили, но все-таки они не могли понять, что они не боги. Итак, очевидно, что страшно заблуждались египтяне, халдеи, греки, веруя в таких богов, де­лая их изображения, обожая безжизненных и не­мых идолов. И я удивляюсь, как это они, видя, что идолы их вырубливались, выпиливались из дере­ва или сплавлялись из металла, а потому и порти­лись, старели от времени, все-таки считали их бо­гами. Если их боги ничего не могли сделать для собственного охранения и спасения, то как они могли иметь промысл о людях. Поэты же и фило­софы греков, халдеев и египтян, желая своими произведениями прославить своих богов, еще бо­лее раскрывали всю их несостоятельность и позор. Отсюда, царь, очевидно, что такое понятие о богах есть глубокое заблуждение. Я не понимаю, как мудрые и разумные из греков не поняли, что они осуждаются собственными же законам. Ибо ес­ли их законы справедливы, то их боги совершен­но несправедливы, творя такие беззакония, как междоусобия, прелюбодеяния, отравление, воров­ство и прочее. Если же боги прекрасно посту­пали, то законы совершенно не правы, будучи на­правлены против богов. Но законы греков хороши и справедливы, так как хвалят добро и наказыва­ют зло. Дела же богов беззаконны, а потому и бо­ги их беззаконны. Кроме того, они выставляют своих богов бессмертными, а потому и верующие в таких богов суть нечестивцы. Если все эти рас­сказы об их богах есть вымыслы, то такие боги существуют только на словах; если же эти исто­рии правдивы, то они не боги, если творят такие дела и терпят так; если эти рассказы — иносказа­ния, опять-таки такие боги только пустые слова. Итак, доказано, царь, ясно, что многобожие есть дело заблуждения и влечет за собой гибель. Ибо богов не должны считать видимыми и невидящи­ми, но должно поклоняться невидимому, но все­видящему Богу, Творцу всего и всех.

Теперь, царь, перейдем к иудеям и рассмот­рим их образ мыслей относительно Бога. Иудеи, потомки Авраама, Исаака и Иакова, пересели­лись в Египет. Оттуда их вывел Бог Своей всемо­гущей рукой через Моисея, их законодателя, Сво­ими многочисленными чудесами и знамениями показав Свое могущество. Но они, невежествен­ные и неблагодарные, часто служили языческим идолам, а посылаемых к ним проповедников-пророков убивали. Когда же Сын Божий соблаго­волил сойти на землю, то они предали Его Пилату, римскому префекту, и осудили на крестную смерть, не устыдившись сделать это, несмотря на Его бла­годеяния, бесчисленные чудеса, которые Он со­вершил над ними. Иудеи погибли через свое без­законие, как и язычники. Хотя они и теперь поклоняются только Единому Всемогущему Бо­гу, но отвергают Христа, Сына Божия, поэтому так же беззаконны, как и язычники, хотя и ду­мают, что близки к истине, от которой сами отда­лили себя. Такова вера иудеев!

Христиане же происходят от Господа Иисуса Христа. Это Сын Божий, сошедший на землю с не­ба для спасения людей. Он воплотился от Духа Свя­того и Девы Марии без мужа и явился во плоти людям видимым, чтобы вывести их из многобожия.

 Свою удивительную деятельность Он завершил че­рез крестную смерть, которой подвергнул Себя до­бровольно. Через три дня Он воскрес и вознесся на небеса. О деятельности Его ты, царь, можешь узнать, если пожелаешь, из той части Св. Писа­ния, которая называется Евангелием. Христос имел 12 учеников, которые после Его вознесения на небеса отправились во все страны вселенной, уча о Божественности Его. Один из них обошел и нашу страну, возвещая учение истины. Те, кото­рые до сих пор исполняют правила этого учения, называются христианами.

Христиане преимущественно перед другими людьми обрели путь истины. Они исповедуют Бо­га, Творца и Создателя всего, в Отце и Сыне, и Святом Духе. Иного Бога они не признают и не поклоняются. Христиане имеют написанными в сердце своем заповеди Самого Господа Иисуса Хри­ста, исполняют их, ожидая воскресения мертвых и жизни будущего века. Они, не прелюбодейству­ют, не поклоняются идолам, не свидетельствуют ложного, не желают чужого; почитают отца сво­его и мать свою и любят ближнего своего. Обидев­ших их они прощают и делают своими друзьями; платят добром за зло. Они кротки и милосердны, избегают беззаконного общества и воздержива­ются от всего нечестивого; вдов не презирают и си­рот не обижают. Имущий щедро дает неимущему. Если видят странника, то вводят его под кровлю свою и радуются ему, как родному брату, ибо они считаются братьями не по плоти, а по душе. Они готовы положить души свои за Христа, ибо твер­до исполняют Его заповеди. Они живут праведно и свято, как им повелел это Господь Бог, молясь и благодаря Его за всякую пищу, питье и другие дары.

Тот путь есть путь истины, который приводит в вечное Царствие, обещанное Христом в будущей жизни. А чтобы ты был убежден, царь, что я гово­рю правду, что не от себя говорю,— открой хрис­тианское Св. Писание и ты увидишь, что я говорю истину.

Твой сын был научен прекрасному и правед­ному — служить Богу живому для спасения в бу­дущей жизни. Велико и достойно удивления все, что говорят и делают христиане. Ибо они говорят не людские слова, а Божии. Язычники же блуж­дают на своем жизненном пути, потому что тот путь, которым они идут, находится во мраке, от­чего они и шатаются беспрестанно, как пьяные. Таково мое слово к тебе, царь, слово, исходящее из души и ума моего под влиянием силы истины! Пусть твои безумные мудрецы перестанут зло­словить Господа, ибо для вас будет великая поль­за обратиться к истинному Богу, Творцу всего, и просветиться Его непреложными словами, дабы избежать осуждения и наказания, и сделаться наследниками вечной жизни».

Когда Нахор высказал все это, царь изменился в лице от гнева; ораторы же и представители язы­ческой веры стояли, не издавая никакого звука, не будучи в состоянии противоречить. Царевич же возрадовался духом и со светлым лицом прослав­лял Господа, так благополучно выведшего из за­труднительного положения уповавших на Него, Который даже заблуждавшемуся врагу истины дал силу и возможность говорить и свидетельст­вовать истину. Царь хотя и был ужасно разгне­ван на Нахора, но не мог сделать ему ничего дур­ного, так как он при всех перед его речью дал ему позволение говорить бесстрашно за христиан. Тог­да он сам начал противоречить ему, потом велел то же самое делать ораторам. Но Нахор разбивал все их положения и заключения, уличая в обма­не и заблуждениях. Так как прения затянулись почти до вечера, то царь велел разойтись собра­нию до следующего дня. Но царевич сказал отцу: «Как справедливо ты начал свой суд, господин мой, так и закончи его, и пусть будет одно из двух: или пусть мой учитель останется со мной на эту ночь, чтобы мы вместе могли обсудить все то, о чем завтра нужно будет говорить с нашими противниками, ты же возьми своих защитников для обсуждения того, что вы хотите сказать; или же оставь со мной своих защитников на эту ночь, моего же возьми к себе. Если же и мой, и твои бу­дут при тебе, то мой все время будет находиться в печали и страхе, а твои в радости и спокойствии, что, по-моему, не будет справедливым судом, но произволом власти, нарушением договора».

Царь, побежденный справедливостью этих слов, взял защитников своей веры с собой, Нахо­ра же отпустил с сыном, надеясь еще, что он ис­полнит порученное ему.

После этого Иоасаф, имея при себе Нахора, возвращается в свой дворец, испытывая чувство, подобное чувству какого-нибудь победителя на Олимпийских играх. Оставшись с ним наедине, он сказал ему: «Не думай, что мне неизвестно, кто ты. Знаю очень хорошо, что ты не божествен­ный Варлаам, а звездочет Нахор. И я удивляюсь, как вы решились на такое прикидывание: обма­нывать среди бела дня. Неужели вы считаете ме­ня настолько близоруким, чтобы я принял волка за овцу. Верно то слово, что тщетны помыслы глуп­ца, и ваше желание и намерение совершенно бес­смысленны. Дело же, которое ты совершил, испол­нено здравого смысла. Поэтому радуйся и ликуй, Нахор! Великая тебе благодарность за то, что ты сегодня был сторонником правды и не осквернил уст своих нечестивыми словами, что ты не стал коварно прикидываться, но очистил себя от всего нечистого, уличив неправоту веры и ложных бо­гов и доказав истину христианского учения. Я же постарался увести тебя с собой по двум причинам: чтобы царь не наказал тебя наедине за то, что ты не говорил угодное ему, и чтобы на деле выразить тебе свою благодарность. В чем же будет заклю­чаться эта благодарность? В том, чтобы вывести тебя с того дурного и скользкого пути, по которо­му ты шел до сих пор, и направить на тот прямой и спасительный путь, от которого ты отклонился не по незнанию, но сознавая зло избираемого то­бой, обрекши себя на путь, полный пропастей и крутизн. Одумайся, Нахор! Обратись ко Христу, чтобы наслаждаться будущей, сокровенной жиз­нью; пренебреги всем этим временным и тленным, ты не будешь жить вечно, ибо ты смертен и ско­ро отправишься туда, куда отправились все твои предшественники. И горе тебе, если ты придешь туда, отягощенный множеством прегрешений, ибо там Суд справедлив и праведно воздаяние по делам, которого ты тогда не избежишь, между тем как теперь дело еще так поправимо!»

Нахор, умиленный в душе сими словами, вос­кликнул: «Хорошо ты сказал, царь! Знаю и я о существовании истинного Бога, от Которого все произошло. Знаю и о будущем Суде: узнал я это из многих Писаний. Но дурное общество, посто­янно хулящее Его, ослепило мои глаза, и густой мрак царствовал в моем уме и сердце. Теперь же благодаря твоим словам покрывало спало с моих глаз, и теперь я надеюсь просветиться светом ли­ца Господня; буду просить Его, чтобы Он сжа­лился надо мной, внял бы раскаянию Своего ра­ба и отступника, хотя мне кажется, что трудно получить отпущение прегрешений, равных по тяжести и по количеству всему песку дна мор­ского, творимых мной до такого возраста и созна­тельно, и по невежеству».

Когда Иоасаф услышал это, то поднялся и с теплым участием подошел к говорящему. Он на­чал ободрять упавший дух Нахора и подкреп­лять в вере во Христа. «Выбрось всякое сомнение из души, — говорил он, — ибо Св. Писание уве­ряет, что Бог может даже из этих камней создать себе детей, подобных Аврааму. Это значит, как толковал отец Варлаам, что спасение возможно и для самых закоснелых грешников, что и они мо­гут сделаться служителями Христа, Который по богатству Своей благодати и милосердия к лю­дям открыл небесные врата всем кающимся и каждому дал возможность спастись через покая­ние. Спасение наше никогда не поздно, как гово­рит Св. Евангелие в притче о виноградаре, который всем работникам, пришедшим к нему в пер­вый, третий, шестой, девятый и одиннадцатый час дал одинаковую плату. Так что, хотя ты и соста­рился в грехах, но если ты теперь обратишься ко Господу с искренней верой, надеждой и любовью, то будешь удостоен тех же даров, каких удостоят­ся подвизавшиеся в благочестии с юных лет».

Божественный юноша говорил закоснелому во зле Нахору еще много и другого о раскаянии, ободрял его тем, что Христос милостив и всегда готов принять кающегося, и, исцелив больную душу своими словами, как лекарством, он даро­вал ей очищение и выздоровление.

Тогда Нахор быстро сказал ему: «Ты, благо­роднейший юноша, посвящен в эти удивитель­ные таинства более душой, чем телом, и до конца своей жизни пребывай в исповедании их, и пусть никакое время и никакой случай не уничтожат его в твоем сердце; я же удалюсь отсюда и буду ис­кать спасения, чтобы раскаянием умилостивить Бога, Которого я разгневал. Если ты позволишь, то я более не явлюсь на глаза к царю».

Царевич чрезвычайно обрадовался словам Нахора и, обняв его, расцеловал, потом, помолив­шись усердно Богу, он отпустил его из дворца.

Выйдя от Иоасафа, Нахор с быстротой лани бежит в пустыню к пещере одного монаха, обле­ченного в священный сан, который там скрывал­ся вследствие преследования христиан. Придя к нему Нахор припадает к его стопам, омывает их слезами, подобно грешнице, пришедшей ко Хри­сту, и умоляет дать ему святое крещение. Священ­нослужитель, исполнившись духовной радости, следуя обычаю, тотчас же наставляет его в вере, а чрез несколько дней совершает над ним креще­ние во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Нахор остался с ним, раскаиваясь в своих прегрешени­ях и прославляя Бога, не желающего ничьей ги­бели, но милостиво принимающего всех обраща­ющихся к Нему и кающихся.

Узнав поутру об исчезновении Нахора, царь, отчаявшись в надежде, которую он имел на него и видя, что его мудрецы и ораторы совершенно по­беждены, не знал, что ему делать. Осыпав их уко­рами и предав позору, а некоторых и сильному те­лесному наказанию, он прогнал их от себя. Сам же начал прозревать бессилие своих ложных бо­гов и, хотя не желал окончательно просветиться светом Христа (ибо мрак неверия, господствовав­ший в его душе, задерживал проблески просвеще­ния в его сердце), однако с тех пор он уже не воз­давал почестей мертвым богам, не делал в честь их празднеств, не совершал им возлияний, но ко­лебался в выборе: с одной стороны, он сомневался в своих богах, с другой — его пугала строгость Евангельского учения о христианской деятельно­сти, так как сила дурных привычек и склонность к плотским удовольствиям имели над ним еще слишком большую власть. Он был всецело предан страстям, был их рабом, он, как говорит пророк Исаия, пьянствовал без вина и дурные склоннос­ти, подобно узде, правили им.

Когда царь боролся, таким образом, с двумя противоположными стремлениями, его благород­ный сын, с действительно царской душой, жил в своем дворце непоколебимым в истинной вере, выказывая чистоту и красоту души в своих дей­ствиях. Его ничуть не интересовали зрелища, конские состязания, охота и другие забавы моло­дости, увлекающие души глупцов, но он всецело посвятил себя выполнению заповедей Христа, к Которому он стремился с неудержимым пылом. Одно только еще хотел Иоасаф иметь в этой жизни: свидание со своим учителем Варлаамом. Он запечатлел его слова в своем сердце, старался подражать его жизни и страстно желал с ним ви­деться. Царственный юноша был подобен дереву, окропленному при своем насаждении благодат­ной божественной водой, потом непрестанно по­ливаемому и благодаря этому принесшему госпо­дину своему богатые плоды. Он многие души исторг из власти диавола и спас их, обратив ко Христу. Многие приходили к нему наслаждаться его спасительным словом и уходили, приняв ис­тину и освободившись от заблуждения. Никото­рые после этого оставляли шумную мирскую жизнь и вступали на путь аскетического подвиж­ничества. Сам же Иоасаф проводил время в мо­литве, постах и часто обращался к' Господу с сле­дующими словами: «Господи, Царю мой! Воздай достойную награду Варлааму, рабу Твоему, кото­рый освободил меня от неведения, направил на путь истины и указал мне Тебя, Бога живого и ис­тинного. Не лиши меня возможности снова ви­деть его, этого воплощенного Ангела, которого мир сей не достоин, и даруй мне провести с ним остаток наших дней, чтобы и мне идти по стопам его и тем угодить Тебе, Господу Богу моему».

БОРЬБА ИОАСАФА С ВОЛШЕБНИКОМ ФЕВДОЮ И ЕГО САТАНИНСКИМИ КОЗНЯМИ
И ВРАЗУМИТЕЛЬНОЕ ДИВНОЕ ВИДЕНИЕ

В это время в том городе наступали публич­ные торжественные празднества в честь ложных богов. Царь тоже должен был присутствовать на этом торжестве и почтить его богатой жертвой. Но жрецы, видя, что он небрежно и холодно от­носится к их обрядам, боялись, что он не будет присутствовать в храме на этом празднестве, и поэтому они будут лишены обычного царского подарка. Спохватившись, они направляются к пещере, в которой жил один волшебник, ревно­стный язычник, по имени Февда. Сам царь отли­чал его почестями, называл другом и учителем, говоря, что его государство имеет во всем успех благодаря предсказаниям Февды. Вот потому-то жрецы отправляются к нему и призывают его на помощь, выставляя ему явное пренебрежение ца­ря к богам, выказываемое им с недавнего времени Рассказывают также о деяниях царевича и о пуб­личной речи Нахора против них. «И если ты, — говорят они, — сам не придешь к нам на помощь, то у нас не останется никакой надежды, и тогда рухнет всякое почитание наших богов. Ты остал­ся единственным утешением в нашем несчастье, и мы возлагаем на тебя все свои надежды».

И вот Февда выступает из своего жилища со всем своим сатанинским войском и вооружается против правды. Призвав на помощь разных злых духов, которых он всегда ревностно призывал для каждого подобного дурного дела, он является к царю.

Когда Авениру было возвещено о его приходе и он сам вошел с посохом в руке, опоясанный ове­чьей шкурой, Авенир встал с трона и, приветст­вуя его, пошел к нему навстречу. Велев принести кресло, он посадил его возле себя.

Февда говорит: «Живи, царь, во веки веков, охраняемый милостью великих богов. Я слышал, что ты вел великое состязание с галилеянами и одержал блестящую победу. Поэтому я пришел, чтобы вместе с тобой совершить вдвойне торжест­венное празднество и вместе принести в жертву великим богам цветущих юношей и девиц, сто быков и других животных, чтобы иметь в наших богах и на следующее время непобедимых союз­ников, устрашающих всю нашу жизнь».

На это царь ему возразил: «Мы не победили, старец, но совершенно побеждены; вероятно, бо­ги, бывшие до сих пор за нас, внезапно отступи­ли, и поэтому противники наши не. нашли ника­кого сопротивления, а если и нашли, то слабое и бессмысленное, вследствие чего мы совершенно побеждены. Скажи мне, есть ли у тебя сила и воз­можность оказать помощь нашей униженной вере и снова возвысить ее? »

Февда отвечает: «Ты, царь, не бейся пусто­словий и противодействий галилеян. Что они могут говорить против разумных людей? Мне ка­жется, что в состязании в словах нам победить их еще легче, чем ветру развеять листья. Они даже не осмелятся стать предо мной лицом к лицу, не говоря уже о том, чтобы заговорить и вступить в прения. А чтобы предстоящее состязание имело результат совершенно согласный с нашим жела­нием, то почти, как всегда, наш праздник: этим ты приобретешь расположение богов, которое бу­дет для тебя всесильным оружием».

Наставляя его целый день в беззаконии и напоив ближнего своего грязным питьем, как го­ворит пророк Исаия, Февда при помощи содейст­вующих ему злых духов, успел совершенно за­глушить в царе проглядывавшие было в нем спасительный мысли и побудить его ревностно придерживаться своих обычных помыслов и дей­ствий. Вследствие этого всюду были разосланы царские грамоты, повелевающие всем прийти на предстоящий нечестивый праздник. И вот, со всех сторон стекались толпы народа, приводящие с собой быков, овец и других различных живот­ных. Когда наступил день мерзкого торжества, царь, сопровождаемый чародеем Февдой, от­правляется в храм, чтобы принести в жертву бо­гам сто быков и многих других животных. И со­вершали они свои нечестивые празднества при крике жертвенных животных, раздававшемся по всему городу, при смраде сжигаемых жертв, которым был пропитан и самый воздух.

Когда эти празднества окончились и злые ду­хи возрадовались победе Февды, а жрецы побла­годарили его, царь, возвратившись с ним во дво­рец, сказал ему: «Сообразно с твоим повелением, я приложил все старание, чтобы сделать это празд­нество сколь возможно пышным и обильным жертвами. Теперь уже пора, чтобы отступивший от наших богов мой сын был освобожден от власти заблуждений христиан и снова обратился к нашим милостивым богам. Я уже со своей сторо­ны испробовал все средства, но ни одно из них не оказалось годным, чтобы отвлечь его от зла. Если я старался достигнуть цели кротостью и ласка­ми, то он не обращал на меня никакого внима­ния. Если же хотел взять строгостью и угрозами, то он становился сумасшедшим. Поэтому я впол­не предоставляю устранение моего несчастия твоей мудрости. Если ты достигнешь этого, и я увижу своего сына служащим вместе со мной ис­тинным богам и наслаждающимся удовольстви­ями земной жизни, то я воздвигну тебе золотой столб, воздам тебе божеские почести и во всю твою жизнь велю всем воздавать тебе их».

Февда, выслушав весьма благосклонно такое решение царя, отвечал ему: «Если ты хочешь по­ложить конец упорству твоего сына, то я нашел средство, против которого он не устоит, но смяг­чится его неподатливый нрав, смягчится подоб­но воску, удержанному на самом сильном огне».

Услышав столь смелые и самоуверенные сло­ва, царь исполнился радостной надежды, и ли­цо его просветлело. «Какое же это средство?» — спросил он. «Удали всех служителей, находя­щихся при твоем сыне, — отвечал Февда, — а на их место назначь красивейших женщин, оболь­стительно убранных, чтобы они ему прислужи­вали и одна из них постоянно была с ним. Я, со своей стороны, пошлю туда одного из подвласт­ных мне духов, который будет раздувать разго­ревшееся пламя. Если этот способ окажется не­годным, царь, то пусть я буду достоин, вместо величайших почестей, мучительнейших наказа­ний, ибо ничто так не увлекает и не прельщает помыслы мужчин, как вид прекрасных женщин. Поэтому советую тебе внять моему голосу.

Один царь не имел наследника мужеского по­ла и очень печалился, считая это для себя вели­чайшим несчастием. Но вот неожиданно у него родился сын, и царь исполнился несказанной ра­достью. Но опытные врачи сказали ему, что если новорожденный до десятилетнего возраста уви­дит блеск солнца или огня, то он совершенно ли­шится зрения — это показывает состояние его глаз. Тогда царь велел высечь для своего сына ка­менное жилище, состоящее из темных пещер, и поместил его туда с дядьками и служителями, строго приказав устранять от него всякий свет до десятилетнего возраста. По истечении означен­ного срока, он выводит своего сына из его заклю­чения. Но так как он до того времени еще ничего не видел, то царь велел показывать ему нарочно для этого расставленных в разных местах муж­чин и женщин, потом также золото, серебро, дра­гоценные камни, колесницы с запряженными в них лошадьми в раззолоченной упряжи, покры­тыми пурпуровыми коврами и с сидящими на них всадниками-оруженосцами, стада быков и овец. Словом, царевичу показывали всевозмож­ные вещи и животных. Сопровождавшие цареви­ча царские слуги говорили ему потом по его же­ланию названия всего им виденного. Когда же он спросил о женщинах, то царский телохранитель в шутку сказал ему, что они называются бесами, сбивающими людей с прямого пути. Когда же вслед затем царевич был приведен обратно к ца­рю, то отец спросил его, что из виденного им наи­более ему понравилось. Царевич ему живо отве­тил: «Более всего понравились мне те бесы, которые сбивают людей с прямого пути, ибо моя душа загорелась только при виде них из всего ве­денного мной» И удивился царь этим словам сво­его сына. Смотри, царь, что значит любовь к женщинам. И ты только таким способом заста­вишь своего сына повиноваться тебе».

Царю очень понравился указанный способ. И вот, по его приказанию, к нему приводят из­бранных, цветущих красавиц. Украсив их соот­ветствующими нарядами, он назначает их во дво­рец сына вместо прежних служителей, которых велел удалить. Женщины всеми средствами ста­рались приохотить Иоасафа к своему, обществу, обнимали, ласкали, стараясь развеселить его. Ни­какого другого общества он не имел и никого дру­гого не видел, согласно с распоряжением царя. Февда после этого возвратился в свою пещеру и взялся опять за свои волшебные, как он их назы­вал, книги, призывая против воина Христова зло­го духа, не зная сам, как он был жалок и достоин смеха со всем своим диавольским войском. Со­звав на помощь других злых духов, призванный Февдой бес отправляется в спальню благородно­го юноши, которого находит спящим. Он разго­рячил в нем разные сладострастные чувства, от чего царевич проснулся. Тогда взорам его пред­ставляются прекрасные на вид, но безобразные душой девицы, которые стараются раздуть еще более загоревшееся внутри его пламя.

 Но непорочный юноша почувствовал злой умысел и, видя наступающую борьбу с нечисты­ми чувствами, пришел в смятение и стал искать освобождения от угрожающего зла, желая пред­стать пред Христом с душой чистой, а не осквер­ненной грязью страстей, желая сохранить неза­пятнанным то святое одеяние, в которое он был облечен даром Святого Крещения. И ему тотчас пришла мысль о величии невыразимой славы Христа в небесном мире, вечном блаженстве пра­ведных душ и вместе с тем о притче об изгнанных из брачного пира за то, что явились не в брачной одежде, и вверженных в огненную геенну и край­ний мрак. Вспомнив все это, он прослезился и ударил себя в грудь, как бы изгоняя из себя вся­кие дурные мысли и чувства. Потом встал, протя­нул руки к небу и, горячо плача и рыдая, призы­вал на помощь Бога, говоря: «Всемогущий Господи Боже, Всемилостивый, надежда всех от­чаивающихся и помощь всех беспомощных, вспомни в этот час обо мне негодном рабе Твоем, воззри на меня милостивым Своим оком, спаси душу мою от диавольского меча и вырви меня из зуб собаки! Не дай мне подпасть под власть врагов моих, чтобы не возрадовались ненавидящие ме­ня! Не дай мне погибнуть в беззаконии и осквер­нить тело свое, которое я Тебе обещал сохранить чистым. Ибо Тебя только желает душа моя, и Те­бе я поклоняюсь, Отцу и Сыну, и Святому Духу ныне и присно, и во веки веков».

Когда он произнес «аминь», то почувствовал, что божественное утешение пришло к нему с не­ба. Все чувства исчезли, и он до рассвета провел время в молитве. Познав через это происки диа­вола, начал еще более стеснять свою плоть, за­ставляя себя терпеть голод, жажду и другие ли­шения. Целые ночи он проводил в стоянии, напоминая постоянно себе о завете, заключенном с Богом; о блаженстве праведных в будущем мире и огненной геенне, угрожающей нечестивым. Он неутомимо работал над самим собой, чтобы враг не нашел его душу невыдержанной и податливой, а потому не вселил в нее легко дурных чувств и не смутил его чистых мыслей.

Злой дух, потерпев, таким образом, неудачу и отчаявшись завладеть благородным юношей, придумал другую, еще более коварную хитрость. Будучи всегда злым, он никогда не переставал изобретать всякое зло и вредить людям. Поэто­му он с несравненно большим усердием старается привести в исполнение порученное ему Февдой. Для этого он входит в одну из упомянутых краса­виц, именно, в самую прекрасную из них по на­ружности, дочь одного царя, которая была приве­зена из своей родины как величайший подарок царю Авениру, а он, вследствие ее красоты, из­брал ее в числе других для отправления во дворец сына. Лукавый дух, войдя в нее, внушает ей по­мыслы и желания, которые всецело овладевают ее рассудком, ибо он всегда очень находчив на зло. Потом бес сумел также вселить любовь к ней в царевича, который обратил на нее внимание как вследствие ее ума и красоты, так и вследствие ее царского происхождения, лишения ею своей родины, а вместе с тем и подобающего почета и славы. Кроме того, у него зародилось желание отклонить ее от идолопоклонства и сделать хрис­тианкой. Все это были коварные происки диаво­ла. Между тем, блаженный Иоасаф, не замечая в себе никакой страстной любви, никакого нечис­того чувства в отношении этой девицы, объяснял свое влечение к ней простою симпатией и состра­данием к ее бедственной участи и душевной гибе­ли, никак не предполагая, что это есть происки злого духа. Он начал искать общества девушки и, внушая ей учение об истинном Боге, говорил: «Обратись, женщина, к живому, вечному Богу, а не заблуждайся в служении идолам; веруй в Гос­пода, Творца всего, и ты будешь счастлива, на­следуешь вечное блаженство» И много еще по­добного говорил он ей. Бес же обольститель, внушал ей расставить обманчивые сети и втолк­нуть невинную душу в яму страстей, подобно то­му, как он это сделал с первым человеком, лишив его через Еву рая, вечного блаженства, отторгнув от Бога и сделав причастным смерти.

Когда девица услышала слова царевича, ис­полненные мудрости, то она не поняла их, но от­вечала языком и устами нечистого духа: «Если ты, господин, заботишься о моем спасении и же­лаешь обратить меня к своему Богу и тем спасти мою жалкую душу, то ты исполни одно только мое желание, и я тотчас же, оставив своих отцов­ских богов, обращусь к твоему Богу и буду слу­жить Ему до последнего дыхания, а ты, надеюсь, получишь от Бога мзду за мое спасение и обраще­ние к Нему». Когда же он спросил, в чем заклю­чается ее желание, она сказала: «Я очарована тво­им видом, взором и речами, а потому соединись со мной браком, и тогда я с радостью исполню твои приказания».

На это юноша сказал: «Напрасно, женщина, ты обратилась ко мне со столь неподходящей просьбой; хотя я очень забочусь о твоем спасении и о том, чтобы отвлечь тебя от гибельной пропас­ти, но осквернить свое тело через плотское со­единение для меня тяжело и совершенно невоз­можно».

Но у девицы уже на все были готовы возраже­ния. Поэтому она говорит ему: «Для чего ты, гос­подин мой, будучи мудрым, говоришь мне такие вещи? Почему ты считаешь для себя осквернени­ем подобное соединение? Я тоже несколько сведу­ща в христианских книгах и слышала от христи­ан, виденных мной в моем отечестве, что многие из вас соединяются брачными узами. То же самое гласит одна из ваших книг: брак да будет честен и ложе непорочно (ср. Евр. 13, 4). И в другом мес­те: лучше вступать в брак, чем разжигаться (ср. 1 Кор. 7, 9). И еще: Что Бог сочетал, того че­ловек да не разлучает (Мф. 19, 6). Разве не все древние патриархи, пророки и праведники всту­пали в брак? И тот Петр, которого вы называете верховным апостолом, разве не имел жены? По чьему это внушению ты называешь брак осквер­нением? Мне кажется, что ты далек от понима­ния истинного учения вашей веры!»

«Все, что ты говоришь, совершенно справедли­во, — отвечал Иоасаф, — но раз кто дал обет Хри­сту не вступать в брак, тот не может нарушить этого обета. Я же при принятии Святого Крещения, при оставлении мне прегрешений моей юности, дал обет предстать чистым пред Христом. Как же я могу его нарушить?

«Пусть будет по-твоему, — отвечала девица, — исполни хоть эту незначительную мою просьбу, ты хочешь спасти мою душу, проведи со мной только эту ночь, дай мне насладиться твоей кра­сотой и, со своей стороны, насладись моей красо­той, и я тебе даю слово с рассветом сделаться хри­стианкой и всеми силами избегать служения моим богам; за это мое обращение в Христианство тебе не только будет прощено исполнение моего желания, но и будет воздана мзда Богом за мое спасение, ибо на небеса больше радости будет об одном кающемся грешнике, чем и о девяносто де­вяти праведниках (ср. Лк. 15, 7).

Если на небе радуются обращению грешника, то разве не будет великая награда виновнику это­го обращения? Разве апостолы, проповедники ва­шей веры, не преступали какой-нибудь запове­ди ради выполнения другой, большей заповеди? Разве не говорится, что апостол Павел обрезал Тимофея ради другого великого дела? Неужели это обрезание кажется тебе преступлением для христианина? И много еще подобных примеров ты найдешь в ваших Писаниях. Итак, если ты во­истину хочешь спасти мою душу, то исполни эту незначительную просьбу. Сначала я желала со­единиться с тобой законным браком, но так как это тебе не по душе, то я и не настаиваю более на этом, стараясь делать все приятное тебе. Не по­брезгуй мной окончательно, послушайся меня первый и последний раз: этим меня ты освобо­дишь от моего заблуждения, сам же во всю последующую жизнь будешь исполнять все, предписы­ваемое догматами вашей веры».

Так говорила девушка по наставлению злого духа угодное ему, ибо этот творец и учитель зла был сведущ в Св. Писании. Говоря и ласкаясь, опутывая Иоасафа своими сетями и завлекая в расставленные козни, она начала уже колебать твердость его души, развязывать крепкие узлы его воли. Сеятель же зла и враг праведников, ви­дя его колебание, исполнился величайшей радо­сти и тотчас призывает пришедших с ним злых духов, крича им: «Смотрите, как эта девица ус­пешно делает то, что не могли сделать даже мы. Нападем на него именно теперь, ибо не найдем другого, более удобного случая, чтобы исполнить волю пославшего нас». Как только лукавый ска­зал это своим псам, они тотчас же бросаются на воина Христова, приводят в смятение все его» душевные чувства, влагают в него сильную лю­бовь к девице, зажигают в нем страстный огонь. Иоасаф, испытывая этот страшный огонь, видя свое порабощение грешным чувством и вместе с тем помышляя, что все это будет лишь средством для спасения девицы, для обращения ее к Богу, и прелюбодеяние его с ней, происшедшее для спа­сения ее души, не будет считаться грехом, тем не менее чувствовал, что здесь кроется крючок, об­ложенный приманкой врага. В борьбе этих про­тивоположных чувств в беспомощности и нере­шительности, как поступить, прибегает он к молитве и, возведя полные слез очи к небесам, восклицает к Могущему спасти всех, положив­шихся на Него:

 «На Тебя, Господи, возложил я свою надеж­ду, что не буду посрамлен навеки, что не посме­ются надо мной враги мои, враги раба Твоего. Окажи мне помощь в этот час и устрой все по Сво­ей воле, дабы было прославлено имя Твое во мне, рабе Твоем. Ибо Тебе подобает слава во веки ве­ков. Аминь».

Помолившись так со слезами, он, после мно­гих коленопреклонений, опустился на пол в из­неможении.

Впав в забытье, он видит себя в обществе каких-то необыкновенных существ в местах, которых он никогда не видел, именно, в какой-то большой равнине, украшенной прекрасными, душистыми цветами, различными деревьями, отягощенными не известными ему чудесными плодами, прекрас­ными и очень соблазнительными на вид. Листья деревьев, весело шумели под веянием тихого ве­терка, распространяя приятный аромат. Тут же стояли троны из чистого золота, украшенные дра­гоценными камнями, от которых исходил чудный блеск, и ложе, покрытое покровом, краса которо­го невыразима словом. Текущие светлые воды ус­лаждали взор. По этой чудной, прекрасной рав­нине те необыкновенные существа вели его по направлению к великолепному городу с блистаю­щими золотыми стенами, которые оканчивались неприступными зубцами из такого камня, какого никогда никто не видел. О, как выразить всю кра­соту, весь блеск этого города?! Свет солнечных лу­чей ярко освещал улицы города, по которым бод­ро шли войска, сами представляющие из себя свет, поющие песни, неслыханные ухом смертного.

 И услышал Иоасаф голос, говоривший, что сие есть место отдохновения праведных, радость тех, которые сумели угодить Господу. Потом те же самые люди, которые ввели его сюда, хотели вести его назад. Он же, исполнившись царство­вавшего здесь блаженного и радостного чувства, говорил им: «Умоляю вас, не лишайте меня это­го несказанного блаженства, но дозвольте и мне быть с вами в этом великом городе». Они же ему отвечали: «Тебе теперь нельзя остаться здесь; сю­да ты можешь прийти только тогда, тогда будешь усердно трудиться, чтобы быть достойным здеш­ней жизни». Пройдя вышеописанную равнину, привели его в места, полные мрака и всего непри­ятного, которые составляли прямую противопо­ложность только что виденному блеску: ни одной искорки не проникало сюда; все было жалко и беспорядочно; в одном месте стояла карающая огненная печь, в другом полз карающий червь; мучители духи стояли у печи и бросали безжало­стно некоторых в огонь. И послышался голос, го­ворящий: «Вот место, уготованное грешникам; вот наказания, продолжающиеся вечно, назна­ченные для тех, которые осквернили себя по­стыдными делами». Затем приведшие его вывели его отсюда. Придя в себя, царевич весь дрожал от страха, слезы рекой текли из его глаз. Тут он вспомнил о прекрасной соблазнительнице девице. Но, припоминая о виденном во сне, еще больше возлюбил хорошее и возненавидел все дурное.

Между тем царю было возвещено об обмороке сына. Придя к нему, царь начал расспрашивать, что случилось. Иоасаф рассказывает виденное им во сне, потом говорит: «Зачем ты приготовил сеть ногам моим? Зачем ты заставил поникнуть душу мою? Если б Господь не был моим помощником, то душа моя вселилась бы в страну мучения. Но как благ Господь к чистым сердцем! Он избавил меня от такого бедствия. Я в смущении находил­ся среди диких зверей, но Бог, Спаситель мой, с высоты небес милостиво воззрел на меня и пока­зал мне, каких благ лишаются прогневляющие Его и какие наказания они себе готовят. Так как ты, отец, со своей стороны затыкаешь уши, что­бы не слышать меня, когда я говорю тебе об ис­тинном благе, то не мешай, по крайней мере, мне идти этим прямым путем. А я желаю и стрем­люсь здесь, на земле, достигнуть только одного: удалиться от всего суетного и жить там, где жи­вет Варлаам, достойный служитель Христа, что­бы провести с ним остальную жизнь! Если же ты хочешь силой задержать меня и поставить на своем, то ты скоро увидишь меня мертвым от то­ски и, горя, и тогда ты уже не будешь мне отцом и я тебе сыном».

Снова отчаяние овладело царем; опять повто­рял он, что лучше бы не родиться такому сыну, и снова в страшном волнении возвратился в свой дворец. Злые же духи, посланные Февдой против благочестивого юноши, возвратились к нему объ­явить о своем поражении; хотя они и не сказали ему прямо об этом, но их приниженный вид яснее слов свидетельствовал о их уничижении. Тогда Февда говорит им: «Жалкие вы и ничтожные со­здания, которые не могли одолеть даже одного мальчишку». Бесы же, караемые могуществом Божиим, поневоле должны были рассказать ему обо всем случившемся. «Мы не можем, — говори­ли они, — даже глаз поднять перед могуществом Христа, пред Его символом страданий, который называют Крестом. Ибо как только кто-нибудь начнет изображать это знамение, то мы, власти­тели мрака, спешим бежать еще прежде, чем оно будет окончено. При самом нападении на этого юношу мы сейчас же должны были отступить, так как он призвал на помощь Христа, вооружил­ся знамением Креста, чем гневно разогнал нас, а себе приобрел прочную помощь. Мы необдуманно избрали то средство, которое употребил наш гла­ва против первого человека; мы слишком мало ожидали от юноши. Христос же, призванный им на помощь, обжег нас сверху пламенем Своего гнева и обратил в бегство. Теперь мы решили ни­когда более не приближаться к сему юноше». И злые духи подробно объяснили Февде все слу­чившееся.

Находясь снова в недоумении, что ему делать, царь опять призывает Февду и говорит ему: «Мы исполнили, премудрый муж, все согласно тому, как ты нас учил, но это ни к чему не повело. Если ты можешь еще что-нибудь посоветовать, то мы и это испробуем. Может быть, найдем, наконец избавление от этого зла!» Тогда Февда потребо­вал свидания с царевичем. Следуя совету, царь поутру, взяв с собой Февду, отправляется к сыну. Прийдя к нему, он снова осыпал его укорами и бранью за непослушание и за непреклонность его убеждения. Когда же Иоасаф начал по обыкнове­нию утверждать, что ничто не может побудить его оставить любовь ко Христу, то Февда перебил его, говоря: «Что, Иоасаф, побудило тебя пре­зреть наших богов, перестать совершать им слу­жение, а вследствие этого разгневать отца и сде­латься предметом народной ненависти? Разве не от них ты получил жизнь? Разве не они дали тебя твоему отцу, вняв его молитвам и сжалившись над его бездетностью?» Много еще пустословил состарившийся во зле язычник, стараясь разны­ми глупыми умозаключениями унизить учение Евангелия и возвысить идолов.

БЕСЕДА МУДРОГО ИОАСАФА С ФЕВДОЮ, ЕГО ОБЛИЧЕНИЕ И ПОБЕДА НАД ИДОЛАМИ

Подождав немного, сын Царствия Небесного, гражданин виденного им города, построенного не людьми, но Господом, говорит Февде: «Выслу­шай же ты меня, глубина невежества, непрохо­димого мрака и заблуждения, выслушай, пустой, злополучный и жалкий старик, грехи которого тяжелее градов всего Пятиградия, сожженного небесным божественным огнем! Что ты хочешь издеваться над спасительным учением, благода­ря которому просветился мир, заблудшие обрели истинный путь, погибшие и порабощенные были вызваны из своего ужасного положения. Скажи мне, Февда, что лучше: служить ли и поклонять­ся Всемогущему Богу Отцу, Единородному Сыну Его и Духу Святому, Богу несотворенному, бес­смертному, Началу и Источнику всяких благ, могущество Которого бесподобно, слава непостижима, Которого окружают бесчисленные милли­оны легионов Ангелов небесных, славы Которого полны все небо и земля, Который, из ничего со­творил все над всеми и всем властвует и по Про­мыслу Которого все живет и охраняется? Это­му ли Богу лучше поклоняться и служить или злым духам, немым идолам, хваление и прослав­ление которых — разврат, совращение чад, 'сово­купность всего беззаконного, как сказано в на­шем учении о идолослужении и суеверии?

И вы не стыдитесь, жалкие люди, подобно хал­деям поклоняться безжизненным деревянным об­рубкам, творению рук человеческих, уничтожае­мому огнем?! Обточив камень или дерево, вы провозглашаете эти предметы богами! Затем, взяв красивейшего сельского быка или другое какое-нибудь благовидное животное, вы приносите их в жертву своему мертвому обрубку. О, вы безумные! Ведь в данном случае жертва достойнее вашего божества, так как первое есть существо живое, творение Божие, второе же есть безжизненная де­ревяшка, творение человека. Насколько неразум­ное животное смышленее тебя, существа, одарен­ного разумом! Ибо животное узнает кормящего его человека, ты же не познал Бога, Который тебя со­творил из ничего, Который подает тебе жизнь и охраняет тебя. Ты признаешь богом вещь, кото­рая незадолго пред тем была ударяема железом или расплавляема огнем. Позолотив или посереб­рив эту вещь, ты ставишь ее на возвышенном ме­сте, затем падаешь перед ней ниц, поклоняясь, таким образом, не Богу, но творению собствен­ных рук, безжизненным, бездушным деревяшкам.

 Идолов ваших даже нельзя назвать мертвыми, потому что таковыми называют существа имев­ших жизнь, но лишившихся ее. Ваши же идолы никогда не имели жизни.

Что могло так возвысить в ваших глазах идо­лов? Неужели же тот огонь, молот или топор, при помощи которых они сделаны? Трудно даже подыскать достойное название делающим такую глупость, такое безумие! Ведь вы знаете, что ка­менные и глиняные ваши боги крошатся и рас­сыпаются, деревянные гниют, железные ржаве­ют, золотые и серебряные плавятся. Ваши боги даже продаются: одни дороже, другие дешевле. Но ценность их не одинакова, не потому, чтобы одни из них были могущественнее, другие сла­бее, но исключительно зависит от ценности того материала, из которого они сделаны. Как же воз­можно продавать или покупать богов? Как боги могут быть так безжизненны, неподвижны?! Или ты не видишь, что они, будучи поставлены, ни­когда не садятся, посаженные же никогда не вста­ют. Стыдись, безумец! Находясь так далеко от ис­тины, погрязая в обмане, ты бы хоть молча, про себя восхвалял и прославлял эти обрубки, тво­рение твоих рук, которым ты дал наименование богов.

Одумайся, жалкий человек! Пойми, что ты старше сделанного тобой бога. Какое безумие ду­мать, что, будучи человеком, ты можешь творить богов! Как людям могла прийти такая нелепая, дерзкая мысль! Пойми же, что ты делаешь не Бо­га, но только подобие изображения человека или животного, потому что внутри у них ничего не напоминает человека или животного, ибо они не имеют ни языка, ни гортани, ни мозга, ни во­обще каких-либо внутренностей. Так что боги ваши не похожи ни на человеческое тело, ни на тела животных, а суть предметы совершенно бес­полезные и ничего не выражающие. И этим-то предметам ты поклоняешься и служишь! Если бы не существовало кузнечного, столярного и ка­меннотесного ремесла, то не было бы и твоих бо­гов. Если бы сторожа не смотрели за твоими бога­ми, то ты бы лишился их. В многолюдном городе безумных, где одному и тому же богу поклоняют­ся многие, там такого бога стережет меньше сто­рожей. Притом если ваш бог сделан из золота или серебра, то за ним усердно смотрят. Если же он сделан из камня, глины или другого дешевого материала, то он, по-вашему, сам себя охраняет. Так что выходит, что глиняный бог существен­нее золотого.

Итак, разве вы не достойны быть осмеяны, как безумные и слепые? Но следует скорее пожа­леть вас, чем смяться над вами. Вашими дейст­виями руководит не благочестие, а глупость и по­рок. Одни из вас, любя войну, сделав деревянное изображение воина, назвали его Аресом; другие под влиянием позорной страсти к женской кра­соте воспроизвели образ Афродиты, обожая, сле­довательно, в ее лице страсть; иные же из любви к вину сделали идола, которого назвали Дионисом. Равно и остальные из вас, имея влечение ко все­му дурному, поставили идолов этих страстей, так что они свои пороки назвали богами. Потому-то перед жертвенниками ваших богов происходят различные сладострастные пляски, раздаются звуки таких же песней, там же зарождаются вся­кие нечистые чувства и желания. Кто может вы­разить надлежащим образом всю гнусность всего этого? Да никто и не станет осквернять своих уст рассказами о подобном. Нам все это известно, но мы молчим. Так вот каковы предметы твоего обо­жания, Февда. Ты уговариваешь меня также поклоняться, почитать, обожать их. Такое твое желание выражает всю глубину безумия и зла, господствующих в твоей душе. Но пусть его ис­полняют все, подобные тебе, и ты сам. Я же буду служить и поклоняться своему Богу и всецело посвящу себя Ему, Творцу и Промыслителю все­го, через Господа нашего Иисуса Христа, Радость и Надежду нашу, через Которого мы возымели доступ к Отцу светов во Святом Духе, кровью Кото­рого были искуплены прегрешения наши. Так как, если бы Он во плоти и образе человека не по­страдал за нас, рабов Своих, то мы не были бы удостоены усыновления. Плоть Его была распята на Кресте, затем положена во гроб, где пробыла три дня. Вместе с тем Он сошел в ад и освободил оттуда души, попранные грехом, томившиеся во власти ужасного владыки. Что же такого Он всем этим сделал, что ты над Ним насмехаешься? Не видишь ли ты, скольким бесполезным и негод­ным местам солнце посылает свои благотворные лучи? Разве за это следует над ним смеяться? Разве оно своими лучами не иссушает и не испа­ряет все негодное и гнилое, не рассеивает тьму, оставаясь само при этом невредимым и недоступ­ным для уничтожаемого им мрака и грязи? Или возьмем огонь. Принимая в себя железо черным, он делает его ярким, блестящим, мягким. Но разве сам он при этом принимает какие-нибудь свойст­ва или прежние качества железа?

Если эти созданные тленные стихии ничуть не оскверняются через сообщество предметов низ­ших, то как ты, неразумный, можешь издевать­ся, если я говорю, что Сын и Слово Божие, отнюдь не оставив славы Отца Своего, но будучи Сам Бо­гом, для спасения рода человеческого принял че­ловеческую плоть, желая сделать людей причаст­ными Божественной мудрости и, выведя души наши из ада, удостоить их славы небесной, чтобы принятием плоти изгнать из земли владыку гос­подствующего в ней зла и тем освободить наш род человеческий от его тирании. Христос, вращаясь среди страстей, остался чужд их. Он соединяет в Себе два естества: человеческим естеством Он рас­пинается на Кресте, Божеским же — затмевает солнце, потрясает землю и воскрешает из гробов тела многих умерших; человеческим естеством Он умирает, Божеским же — воскрешает умер­шее и сокрушает ад. Поэтому пророк восклицает: Ад преисподний пришел в движение ради Тебя, чтобы встретить Тебя при входе Твоем (Ис. 14, 9). Думая встретить только человека и встретив Бога, он внезапно опустел и был сокрушен. Гос­подь воскресает и возносится на небо, которого Он не оставлял как Бог. Всем этим Он возвысил наш униженный, ничтожный, погруженный во мрак невежества род, воссадил его на престол бес­смертной и блистающей славы.

 Что же опять-таки Сын и Слово Божие всем этим сделал такого, что ты не стыдишься хулить Его? Что же, по-твоему, лучше: исповедывать ли и почитать такого Бога, благого и человеколюби­вого, предписывающего мир, праведность, воз­держание, чистоту тела и души, милосердие, ве­ру, Который Сам есть Благо, Любовь и Истина, или же твоих богов, олицетворение дурных стра­стей, дурных дел, позорных уже самими своими именами? Горе же вам, безумнейшие из безум­ных, сыны гибели, наследники мрака! Блажен же я и все христиане, исповедующие и служа­щие благому и человеколюбивому Богу! Хотя они и потерпят немного в сем мире, но будут на­слаждаться бессмертным, плодом мзды в Царст­ве божественного и бесконечного блаженства».

Тогда Февда ему говорит: «Но ты не станешь отрицать, что многие великие мудрые наставни­ки, достойные удивления вследствие своей муд­рости и добродетели, предпочитали нашу веру, а все цари и вообще сильные мира сего приняли ее как прекрасную и непоколебимую. Веру же га­лилеян приняло немного ничтожных, невежест­венных рыбаков и землепашцев и проповедовали ее такие же необразованные люди, которых было не более двенадцати. Как же можно предпочесть веру немногих, ничтожных и необразованных людей вере многих, великих, знатных и мудрых людей? Какое же все-таки доказательство того, что первые правы, вторые же неправы?»

На это царевич ему отвечал: «Ты, Февда, пра­во, подобен ослу, который, внимая звукам слов, не понимает их смысла, или же аспиду, который затыкает уши, чтобы не слышать звуков очаро­вательной песни. Хорошо выразился пророк о те­бе и подобных: Может ли Ефиоплянин переме­нить кожу свою и барс — пятна свои? так и вы можете ли делать доброе, привыкнув делать злое? (Иер. 13, 23). Слепой ты безумец! Как сила истины не приводит тебя в чувство? Евангель­ское учение возвещается немногими и незнаю­щими людьми и свидетельствует о силе нашей благодатной веры и о бессилии гибельной вашей, так как, несмотря на то что ваша вера имеет муд­рых защитников и могущественных исповедни­ков, она, тем не менее, бессильна и темна.

Учение же нашей веры, не имея никакой под­держки со стороны людей, воссияло ярче солнца и властвует над всем миром. Если бы она была изложена ораторами и философами, исповедова­лась бы царями и другими сильными мира сего, то ты бы сказал, что все в ней есть плод человече­ских сил. Но так как Св. Евангелие, изложенное бедными и незначительными рыбаками, как ты сам говоришь, тем не менее, господствует в мире и, несмотря на все преследования: Во всю землю вышло вещание их и в концы вселенной слова их (Пс. 18, 5), — то чем ты назовешь его, как не могу­щественной силой, утверждающей спасение лю­дей. Какое еще лучше доказательство нужно те­бе, безумец, в том, что последователи вашей веры ошибаются, последователи же нашей — правы?

Ибо если бы все ваше учение не было пусто­словием и ложью, то оно, имея такую поддержку в людях, не уменьшалось и не ослабевало бы так в своих последователях. Видел я нечестивца, превозносящагося и высящагося, как кедры Ли­ванские: — И прошел я мимо, и вот его нет: и ис­кал его, и не нашлось место его (Пс. 36, 35-36). Эти слова пророка относятся к вам, сторонникам идолопоклонства, так как скоро настанет время, когда не будет уже ни одного из вас. Вы исчезне­те с лица земли, как исчезает дым в воздухе; ис­таете, как тает воск от близости огня. А о Еван­гельском учении Господь говорит: Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут (Мф. 24, 35). Псалмопевец восклицает: В начале Ты, Господи, землю основал и дела рук Твоих — Небеса. — Они погибнут, Ты же пребудешь, и все, как одеж­да, обветшают, и как одежду совьешь их, и из­менятся. — А Ты — тот же и лета Твои не кончатся (Пс. 101, 26, 28).

И божественные вестники пришествия Хрис­това, мудрые рыбаки, исторгшие всех из глубины лжи, о которых ты с таким презрением отзыва­ешься, — ты, ничтожный раб греха, — воссияли в мире, подобно солнцу, даруя слепым зрение, глухим — слух, хромым — способность свободно ходить, мертвым — жизнь. Самые их тени исце­ляли всякие страдания. Злых духов, которых вы боитесь, как богов, они не только изгоняли из лю­дей, но и вообще из вселенной силой знамения Креста, на который они указывали, как на всемо­гущее средство, отвергнув всякую ворожбу. Та­ким образом, апостолы, исцеляя могуществом Христа всякий людской недуг, восстановляя раз­рушенное, естественно служат предметом удив­ления для всех благомыслящих, как вестники ис­тины. Что же ты теперь можешь сказать о твоих мудрецах и ораторах, которых Господь, при всей их мудрости, уличил в глупости? Что скажешь о приверженцах диавола? Что достойного внима­ния сделали и оставили они для людей? О них что можно сказать, кроме их недальновидности, глу­пости и некоего искусства скрывать под внешним блеском речи всю грязь своей постыдной веры?

Первоначальные виновники появления идо­лов не заблуждались, подобно нынешним идо­лопоклонникам, но люди дошли постепенно до такой степени заблуждения. Говорят, что Серух первый начал ставить различные изображения, которые потом дали повод развиться идолопо­клонству. Именно, он имел обыкновение ставить в честь людей, отличавшихся храбростью или дру­гими какими-нибудь хорошими качествами и де­лами, заслуживающими внимания, их статуи или памятные столбы. Такой же характер носи­ли эти памятники при его современниках. Но по­следующие поколения, не поняв их истинного на­значения, забыв, что они поставлены только как память о людях, сделавших что-нибудь похваль­ное, стали смотреть на эти статуи, как на изобра­жения своих богов, совершая перед ними жерт­воприношения и возлияния, обоживая, таким образом, таких же смертных, какими они были и сами.

Впоследствии взгляд на это еще более извра­тился: совершая перед деревянными статуями жертвоприношения, люди думали, что в этих ста­туях обитают духи, которые присваивают себе воз­даваемую людьми честь и приносимые ими жерт­вы. Такой взгляд внушили им лукавые духи, начало и источник всякого зла. Так как они вся­чески стараются привлечь людей, не имеющих должной веры и знания истинного Бога, к почи­танию себя богами по двум причинам: во-пер­вых, по свойственному им тщеславию льстит это наименование и соединенное с ним почитание; во-вторых, они домогаются этим, чтобы те, кото­рых они обманули, были ввергнуты в вечный огонь, уготованный для них, почему и научили людей всякому беззаконию и всему позорному.

Когда люди были на высшей степени зла, каж­дый ставя и провозглашая в своем невежестве бо­гом статую своей страсти, то жалки были они тогда в грязи своего заблуждения, не замечая всей нелепости такого обоживания, пока пришедший на землю по богатству Своего милосердия Гос­подь не освободил нас, верующих в Него, от этого гнусного обмана и гибельного неведения и не на­учил истинному богопознанию. Ибо вне Его нет спасения, и нет другого Бога ни на небесах, ни на земле, кроме Единого Бога, Творца всего и всех, Который все творит, силой Своего всемогущего Слова: Словом Господа небеса утверждены и Ду­хом уст Его вся сила их (Пс. 32, 6). Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть (Ин. 1,3).

Выслушав учение царевича, Февда стоял, как громом пораженный, не будучи в состоянии вы­молвить ни одного слова, потому что слышанное им было исполнено Божественной мудрости. На­конец, после долгого времени овладев собой и став перед царем среди собрания, он воскликнул громким голосом: «Воистину, царь, Дух Божий обитает в твоем сыне. Мы совершенно побеждены и не только не можем ничего сказать в защиту сво­ей веры, но даже движением глаз возражать на слышанные нами слова. Воистину, велик Бог хри­стианский; велика и их вера, велики Таинства их».

Спасительное слово коснулось помраченного сердца Февды, им овладело раскаяние в прежних действиях. Сознав все заблуждение, руководя­щее идолопоклонниками, он просветился светом истинного благочестия. Обратившись затем к Иоасафу, спросил: «Скажи мне, просветленный душой юноша, примет ли меня Христос, если я, оставив свои прежние дела, обращусь к Нему?»

«Конечно, — отвечает проповедник истины. — Он примет тебя, как принимает всех, обращаю­щихся к Нему: Господь не просто принимает обра­тившегося грешника, но как Отец, принимающий сына, возвратившегося после долгого беззакон­ного отсутствия, целует и обнимает его. Сняв с него позор прегрешений, Он облекает его тотчас в одежду спасения и блестящей славы, празд­нуя возвращение пропавшей овцы. Сам Господь сказал:

Сказываю вам, что так на небесах более ра­дости будет об одном грешнике кающемся, неже­ли о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии (Лк. 15, 7). И еще говорит: Я пришел призвать не праведников, но грешни­ков к покаянию (Мф. 9, 13). Затем через проро­ка возвещает: Скажи им: живу Я, говорит Гос­подь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был. Обратитесь, обратитесь от злых путей ваших; для чего умирать вам, дом Израилев? Если этот беззаконник возвратит залог, за похищенное за­платит, будет ходить по законам жизни, не де­лая ничего худого, — то он будет жив, не умрет. Ни один из грехов его, какие он сделал, не помя­нется ему; он стал творить суд и правду, он будет жив (Иез. 33; 11,15-16).

Другой пророк восклицает: Омойтесь, очис­титесь; удалите злые деяния ваши от очей Мо­их; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, за­щищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убе­лю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то буде­те вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят (Ис. 1,16-20).

При таких обещаниях со стороны Бога ты, че­ловече, не долго думая и не медля, обратись ко Христу, человеколюбивому Богу нашему, и про­светишься духом, и не помрачится лицо твое. Ибо вместе с погружением в воде купели при Святом Крещении будут погребены навеки весь твой позор прежнего человека и вся тяжесть тя­готевших над тобой грехов. Тогда ты начнешь но­вую жизнь свободным от всякого пятна и грязи прегрешений, и от тебя самого будет зависеть впредь сохранить непорочной ту чистоту, даро­ванную по милосердию Бога нашего».

Наставленный так блаженным Иоасафом Февда тотчас отправляется в свою пещеру и, взяв свои бесовские книги, предает их огню, как нача­ло всякого зла и источник всевозможного нечес­тия. Затем он находит того священного мужа, к которому приходил Нахор. Посыпав главу пеп­лом, громко рыдая и заливаясь слезами, он гово­рит ему о состоянии своей души, рассказывая вместе с тем о своих прежних нечистых делах. Священнослужитель же этот, умея прекрасно направлять души на путь спасения и исторгать их из власти лукавого, обещает ему оставление прежних грехов от милостивого Судьи. Затем, наставив его и приготовив постом в течение мно­гих дней, он очищает его Божественным креще­нием. С тех пор он оставил свой прежний, нечес­тивый образ жизни и настолько же возненавидел нечистые страсти и колдовство, насколько до то­го времени был склонен к ним. В течение всех своих остальных дней жизни он умилостивлял Бога слезами и сокрушением.

Между тем Авенир после такого исхода дела был совершенно в беспомощном состоянии, и ду­ша его была, по-видимому, погружена в глубо­кую заботу и тревогу. Созвав снова важнейших своих советников, он спрашивал их, как ему по­ступить с сыном. Когда одни советовали ему од­но, другие — другое, упомянутый Арахия, са­мый знатный и сильный из них, говорит ему: «Как нам нужно было, царь, поступить с твоим сыном, так мы и поступили, но не могли скло­нить его следовать учению нашей веры и служить нашим богам. И, как я вижу, все наши попытки здесь будут бесполезны. Должно быть, сама при­рода и судьба сделали его таким неумолимым, непоколебимым и неустрашимым. Если ты захо­чешь его пытать или казнить, то ты будешь вра­гом самому себе, своей природе и тогда уже не бу­дешь иметь права называть себя его отцом, а он с готовностью пойдет на казнь за имя Христа. Оста­ется одно только средство — отделить ему часть твоего государства и правление этой частью пору­чить ему. Если тогда заботы, житейские нужды и потребности увлекут его и он снова вступит в круг нашей жизни, то цель наша достигнута. Ибо ок­репшие качества нашей души можно гораздо ско­рее устранить убеждением или даже уступкой, чем насилием. Если же он при всем этом все-таки не оставит христианской веры, то уже то самое об­стоятельство, что твой сын не наказан, будет тебе некоторым утешением».

Так говорил Арахия, и все присутствовавшие согласились с его мнением. Не прочь был посту­пить так и царь. Поэтому, призвав сына, он ему говорит: «Это уже последнее слово мое к тебе, сын мой! Если ты и в этом случае не послушаешься меня и хотя теперь не угодишь мне, то я не стану тебя более щадить».

Когда же царевич спросил, что именно он хо­чет сказать ему, царь ему отвечал: «Потрудив­шись над тобой столько времени, вижу, что тебя нельзя ни заставить, ни убедить повиноваться мо­им словам. Теперь я решил отделить тебе часть го­сударства, которой будешь править ты, и впредь можешь безнаказанно избрать себе какой угодно путь».

Святая душа юноши тотчас уразумела насто­ящую цель этого предложения. Но, тем не менее, он решил принять его, чтобы с развязанными ру­ками вступить на желанный путь. Ввиду чего возразил отцу: «Я бы желал отыскать того боже­ственного мужа, который указал мне путь спасе­ния и, простившись со всем здешним, провести с ним остальную жизнь. Но так как ты, отец, не позволяешь мне в данном случае поступить по своему усмотрению, то я повинуюсь тебе. Ибо прекрасно повиноваться родителям в тех случа­ях, когда это повиновение не влечет за собой ги­бели и отчуждения от истинного Бога».

Услышав это, царь исполняется великой ра­дости. Он делит все свое государство на две части; торжественно назначает сына царем второй из них; надевает на него корону и все другие цар­ские украшения и с блестящей свитой и телохра­нителями отправляет его в назначенную для не­го половину. Разным сатрапам, военачальникам, вельможам, правителям и всем желающим поз­воляет отправиться со своим сыном. Большой, многолюдный город назначает он главным место­пребыванием своего сына и царя, окружая его по­добающим величием.

Блаженный Иоасаф, приняв царскую власть и прибывши в главный город, водружает на каж­дой городской башне крест, знамение Божест­венного страдания. Идольские же храмы и жерт­венники он разрушает до основания, не желая оставить ничего, напоминающего о нечестии. По­среди города воздвигает большой и прекрасный храм Господу Иисусу Христу, в который велит народу приходить большими толпами и возда­вать почитание Богу через преклонение пред святым Крестом. Сам же он, стоя посредине хра­ма, усердно молился. Всех, находящихся под его властью, всячески старался отвлечь от суеверно­го почитания идолов и обратить ко Христу, обли­чая обман идолопоклонства и возвещая учение Евангелия. Говорил о сошествии Слова Божия, о сотворенных Им чудесах, о спасительном для нас Его крестном страдании, воскресении и вознесе­нии на небо; говорил также о страшном дне Его будущего второго пришествия, об уготованных благах для праведных и наказаниях для грешни­ков. Все это он проповедовал дельно и кротко, стараясь достигнуть своего желания не столько силой предоставленной ему царской власти, сколько своим смирением и кротостью. Это-то смиренномудрие и удивительные дела и привле­кали к нему сердца всех и явились могуществен­ным помощником власти. Так что, по прошест­вии немногого времени, все подчиненное ему народонаселение, городское и сельское, было про­свещено светом божественных словес и отрек­лось от нечестия языческого, от многобожия, ос­тавило жертвоприношения и возлияния идолам, приняло истинную, непреложную веру, обрати­лось ко Христу и было удостоено наследования Царствия Небесного.

Тогда все священнослужители, монашеству­ющие и епископы, скрывавшиеся в пещерах, го­рах из страха перед его отцом, выйдя из своих убежищ с радостью поспешили к нему. Иоасаф, выйдя им навстречу, принял их, перенесших столько невзгод за Христа, радостно и почетно, ввел в свой дворец, где омывал их ноги, запыленные волосы и вообще всячески прислуживал им. После этого он устраивает у себя Церковь и на­значает архиереем своего государства одного епи­скопа, мужа святого, много потерпевшего за веру Христову и лишенного своей епархии, сведущего в церковных делах и ревностного христианина. Архиерей этот велит тотчас приготовить купели и крестить всех обратившихся ко Христу. И кре­стятся сначала вельможи и правители, затем во­инство, а потом и остальной народ. Крещеные получали не только духовное исцеление, но и ос­тавление всех телесных болезней и увечий, и при выходе из святой купели наслаждались здоровь­ем, как духовным, так и телесным.

Поэтому к царю Иоасафу стекалось отовсюду множество народа, желавшего просветиться уче­нием благочестия. Все обожаемые ими прежде идолы закапывались в землю, богатства же, по­священные им, были употреблены на построение священных храмов Богу. На это царь Иоасаф от­дал все деньги, дорогие одежды и всякого рода сокровища, принадлежавшие языческим хра­мам, употребив, таким образом, на полезное дело множество до тех пор бесполезных вещей.

Между тем нечистые духи, находившиеся в языческих храмах и у жертвенников той страны, подверглись сильному гонению и громко вопили о постигшем их бедствии, а все царство Иоасафа освободилось от их господства и просветилось светом непреложной христианской веры. Конеч­но, много значимо то, что сам царь подавал всем хороший пример и во многих зажигал желание к подобному же образу мыслей и действий. Таково уже свойство власти: она всегда имеет подража­ние среди подчиненных, возбуждая среди них рас­положение или нерасположение к тому, чему, по их мнению, сочувствует или не сочувствует. Царь же Иоасаф был всецело предан заповедям Хрис­та, был олицетворенная любовь к Нему. Будучи кормчим многих душ, он прежде всего заботился о том, чтобы направить их к пристани Бога, созна­вая, что обязанность царя, в первую очередь, со­стоит в том, чтобы научить народ богобоязненнос­ти, богопочитанию и праведной жизни, что он и делал, приучая как самого себя властвовать над страстями, так и своих подчиненных, правя, как опытный кормчий, твердой рукой держа руль бла­гочестия. Он понимал, что самое высокое назначе­ние истинного царства есть победа и властвование над страстями и склонностями к удовольствиям и увеселениям и стремился выполнить это назначе­ние. Иоасаф не придавал никакого значения свое­му царскому происхождению и окружавшему его блеску, понимая, что все люди одинаково имеют своими родоначальниками таких же существ, со­творенных из глины, и что эта глина совершенно одинакового качества и у бедных, и у богатых. Его мысли были олицетворением смиренномудрия; он считал себя здесь только временным поселен­цем, думая постоянно о будущем блаженстве и счи­тая полной и прочной собственностью только то, что будет ему дано после сей временной жизни.

Когда он успешно окончил дело обращения, освободив всех своих подданных от искони веков господствовавшего над ними обмана, и сделал их служителями Христа, искупившего нас от ужасного рабства драгоценной Кровью Своей, тогда обращает все свое внимание на другой вид хрис­тианских обязанностей — на творение добрых дел: он видит непрочность земного богатства, его подобие течению речных вод, а поэтому и спешит освободиться от него. Внимая словам Господа: Со­бирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут (Мф. 6, 20), — стал он все свое имуще­ство раздавать бедным и неимущим, не жалея ни­чего. Он руководился тою мыслью, что, получив большую власть должен посильно подражать Да­рователю этой власти, а это подражание, по его мнению, должно особенно проявляться в мило­сердии. За даруемое им золото и драгоценные камни он собирал себе другое богатство, которое здесь радует надеждой на будущее блаженство, там же дает возможность действительно наслаж­даться тем, что было здесь предметом наших же­ланий. При нем были выпущены из темницы за­ключенные в оковы, угнетаемые ростовщиками; он был отцом всех сирот, бедных и неимущих, от­цом любящим и благим; подаяния были щедры, истинно царские. За них он надеялся получить мзду в день воздаяния по делам.

ОБРАЩЕНИЕ ЦАРЯ АВЕНИРА В ХРИСТИАНСТВО И ПРОСВЕЩЕНИЕ ВСЕЙ СТРАНЫ

Слава об Иоасафе распространилась скоро по всей вселенной; отовсюду к нему стекалось еже­дневно множество народа, как бы побуждаемого запахом благовонного сока мирры, и все остав­ляли здесь свою духовную и телесную бедность. Не страх, не сила власти влекли сюда всех, но ис­тинная сердечная любовь к нему, насажденная в сердцах народа Богом и его личными прекрасны­ми делами. Мало-помалу большая часть поддан­ных его отца примкнула к нему, выходя из мрака идолопоклонства, просвещаясь истинным Еван­гельским учением. Дом Иоасафа все возрастал и креп, дом же Авенира все ослабевал и уменьшался, как это было по писанию книги Царств с Давидом и Саулом. Видя все это, царь Авенир пришел, на­конец, в сознание: понял бессилие и заблуждение в своих ложных богах. Снова созвав первых лиц своего совета, он высказывает им свои мысли. Когда все согласились с ним (вняв непрестанным молитвам Своего раба Иоасафа, Спаситель про­светил их благим Своим светом), царь решил сообщить о том же своему сыну письмом следую­щего содержания: «Дражайший сын мой! Мно­жество мыслей овладело мной и смущают мою ду­шу. Видя, как все ежедневно отпадают от нашей веры, как она, подобно дыму, исчезает, твоя же вера воссиявает ярче солнца, я пришел в созна­ние, что все, сказанное мне тобой, истинно, по­нял, что темное облако прегрешений и нечестия, окружавшее нас, не позволяло нам видеть света истины и познать истинного Творца всех и всего. Когда же ты предлагал нам этот лучезарный свет, то мы, закрыв глаза, не хотели принять его. Увы, мы жалкие! Истребили мы также немало христи­ан, которые, подкрепляемые Всемогущей силой, до последнего дыхания не соглашались низойти до нашего нечестия. Теперь же, когда немного рассеялся окружавший нас мрак лжи, мы просве­тились хотя малой искрой истины и раскаиваем­ся в совершенном нами зле. Но и эту малую искру света пытается затмить другого рода мрак, мрак ужасного отчаяния вследствие массы сотворен­ных мной зол, вследствие той мысли, что я слиш­ком грешен для Христа, а потому и не буду при­нят Им, как Его враг и отступник. Что ты на все это скажешь, мое дорогое дитя? Возвести мне ско­рее об этом, научи меня, своего отца, что мне сле­дует делать, направь меня на путь познания должного и истинно полезного!»

Получив и прочитав вышеписанное, Иоасаф исполнился великой радости и вместе с тем удив­ления. Придя в свою горницу, он пал ниц пред изображением Спасителя, обливал землю слеза­ми, прославляя и благодаря Господа, говоря: «Превознесу Тебя, Боже мой, Царю мой, и буду благословлять имя Твое во век и в век века... Ве­лик Господь и весьма славен и величию Его нет предела (Пс. 144,1-3). Кто может совершенно вы­разить могущество Твое и воздать достойную хвалу Тебе, превратившему камень в море воды, сухость — в источник вод. Воззри же, Господи! Это черствое и тверже камня сердце по Твоей во­ле смягчилось, как воск! Ибо Тебе возможно и из камней творить чад Авраамовых. Благодарю Те­бя, человеколюбивый Господи, милостивый Бо­же, что Ты так долготерпелив к нашим грехам и доселе оставляешь нас безнаказанными. Мы давно уже заслужили быть отверженными от лица Тво­его и понести наказание в этой жизни, подобно беззаконным жителям Пятиградия, уничтожен­ным божественным огнем. Но Твое бесподобное долготерпение помиловало нас. Благодарю и прославляю Тебя я, ничтожный и недостойный раб Твой, хотя я и не в силах воздать достойной хвалы и благодарения благости Твоей. Умоляю неизмеримое Твое милосердие, Господи наш Иисусе Христе, Сыне и Слове невидимого Отца, сотворивший все единым Своим словом и сохра­няющий все единой Своей волей, простри Свою невидимую и всемогущую руку и освободи окон­чательно раба Своего, отца моего, от ужасного плена во власти диавола и выкажи ему видимым знамением, что Ты Бог живой и истинный, Еди­ный, вечный и бессмертный Царь! Воззри на мое сердечное сокрушение всемилостивым и благо­склонным оком и, согласно с Твоим истинным обещанием, будь со мной, познавшим и испове­дующим Тебя как Творца и Промыслителя вся­кой твари. Утверди во мне источник животворя­щей воды Твоей, дай мне слово при раскрытии уст моих и утверди ум мой на Тебе, краеугольном камне, чтобы я, негодный раб Твой, мог возвес­тить родителю своему тайну Твоей власти и Тво­ей силой вывести его совершенно из неведения и власти злых духов, обратив к Тебе, Господу Богу моему, не желающему гибели даже грешника, но принимающему обращение и раскаяние, ибо Те­бе подобает слава и хваление во веки веков. Аминь».

Помолившись так и получив некоторую уве­ренность в том, что достигнет желаемого, укре­пившись мужеством свыше, он в сопровождении телохранителей отправляется к своему отцу. Ког­да Авениру было объявлено о прибытии сына, он тотчас выходит к нему навстречу, обнимает, це­лует его и устраивает в радость свидания всена­родный праздник. Что же происходит вслед за тем? Кто может сказать, что говорил сын отцу, когда они остались наедине? Что мог сказать он, как не внушаемое ему Духом Святым, Которым рыбаки покорили весь мир и, не зная даже грамо­ты, сделались мудрейшими из мудрых. Его-то да­рами говорил Иоасаф царю, просвещая его светом истинного знания. Как мы видели, он и прежде старался вывести отца из области неведения. Но раньше ему недоставало частью слов, частью под­тверждающих слова дел, частью достаточного внимания со стороны отца. Когда же Господь сжалился над немощью раба Своего Иоасафа и, вняв его молитвам, открыл запертые доселе врата сердца отца его, тогда тот легко понял смысл все­го, что говорил ему сын, и сбылись слова пророка: Желание боящихся Его исполнит, и молитву их услышит, и спасет их (Пс. 144,19).

Таким образом, Иоасаф, милостью Христа, одержал полную победу над злыми духами, досе­ле господствовавшими над душой его отца; осво­бодил его совершенно от их влияния, преподал ему ясно и понятно спасительное слово и обратил к живому небесному Богу. Сначала он ему гово­рил о тех великих чудесах, о которых тот не знал и не слышал ушами сердца и души; долго просве­щал его в познании истинного Бога; выяснял, в чем состоит христианское благочестие; пропове­довал, что нет иного Бога ни на небе, ни на земле, ни под землей, кроме Бога Единого, познаваемо­го в Отце и Сыне, и Святом Духе; объяснил ему много тайн для истинного богопознания; говорил о мире видимом и невидимом, как Творец из ни­чего сотворил все и в том числе, по образу и подо­бию Своему, человека, которому даровал свобод­ную волю, дал ему пользоваться благами рая, повелев только не вкушать плодов того дерева, которое называется деревом познания добра и зла. Говорил также о том, как Бог за нарушение этой заповеди изгнал человека из рая, вследствие чего люди были лишены сообщества с Богом. Весь род человеческий впал в заблуждение и обман и стал причастным смерти по проискам диавола, кото­рый, со времени грехопадения людей, возымел над ними власть, заставил их совершенно забыть о Господе Боге и служить себе через гнусное идо­лопоклонство.

Затем Иоасаф рассказал отцу о том, как, сжа­лившись над нами, Господь Иисус Христос, с благоволения Отца и при содействии Святого Ду­ха, изволил спасти нас, воплотившись от Духа Святого и Девы Марии. Сошедши на землю и об­ращаясь среди страстей, не заражаясь ими, Он — Сын Божий, приняв крестное страдание и смерть, затем воскрес на третий день из мертвых, чем ис­купил грехи наши и восстановил прежде предо­пределенные людям славу и почести, удостоив жизни там, откуда Он временно сошел. Говорил также о втором пришествии Спасителя и Страш­ном Суде; о Царствии Небесном, ожидающем пра­ведников, и несказанных его благах, а также о муках, предстоящих нечестивцам; о неугасаемом огне и внешней тьме; о черве, точащем их беско­нечно, и прочих наказаниях, заслуженных раба­ми греха. Передав все это в немногих, но силь­ных и ясных словах, по благодати говорившего через него Святого Духа, Иоасаф потом стал гово­рить отцу о неизмеримой глубине человеколю­бия Бога, Который всегда готов принять кающе­гося и обращающегося; о том, что нет греха, по­беждающего милосердие Божие, если только мы постараемся загладить его раскаянием. Под­твердив свои слова примерами и свидетельством Св. Писания, блаженный юноша закончил свою речь.

Пораженный мудростью Божественного уче­ния, царь начал громким голосом горячо испове­довать Христа Спасителя. Освободившись совер­шенно от идолопочитания, Авенир стал публично чтить знамение Креста, во всеуслышанье объяв­ляя Господа нашего Иисуса Христа истинным Богом. Поведав о своем собственном прошлом не­честии и осудив прежнее жестокое и кровавое преследование христиан, стал он всем своим су­ществом на стороне благочестия. Таким образом, сбылось на деле сказанное апостолом Павлом: «Где был избыток нечестия, там в обилии по­явится благочестие» (ср. Рим. 5, 20).

Когда же потом св. Иоасаф начал говорить о Боге и благочестии в отношении к Нему собрав­шимся полководцам, сатрапам и всему народу, огненными речами проповедуя все истинно бла­гое и пристойное, тогда сошедший на слушавших Святый Дух заставил всех прославлять Бога, и вся толпа единогласно возглашала: «Нет другого Бога, кроме Господа нашего Иисуса Христа, про­славляемого с Отцом и Святым Духом».

Исполнившись великого божественного рве­ния, царь Авенир сокрушает всех идолов, нахо­дившихся в его дворце и храмах; сделанных же из золота и серебра он велит перечеканить в мо­неты и раздать бедным, употребив таким образом с пользой доселе бесполезное. Разрушив до осно­вания все языческие храмы и жертвенники, Аве­нир и Иоасаф усердно воздвигали на их место священные храмы Богу не только в том городе, но и во всей стране. Бесы же, обитавшие в языче­ских храмах и жертвенниках, с позором были из­гоняемы и вопили о постигшем их бедствии, не бу­дучи в состоянии противостоять всемогущей силе Божией. Большинство соседних народов также принимало благочестивую святую веру. Тогда упо­мянутый божественный епископ, наставив царя Авенира в догматах православной веры, крестил его во имя Отца и Сына, и Святого Духа, и Иоасаф был его восприемником от священной купели. Получив от отца телесное рождение, сын делает­ся главным виновником духовного его возрожде­ния. Царь же Авенир, возродившись водой и Ду­хом Святым, исполнился невыразимой радости. Вслед за ним весь город и все его царство удосто­ились святого Крещения. И сделались сынами света бывшие сыны мрака. Воздействия злого ду­ха были изгнаны далеко за пределы той страны. Все были с тех пор там здоровы и телом, и душой. Свыше же были посланы чудеса и знамения, ут­вердившие еще более в вере новообращенных. Всюду в той стране строились храмы Божии: епископы, скрывавшиеся из страха гонения, вы­ходили из своих убежищ и получали епархии, и много священнослужителей и монашествующих выходило пасти стадо Христово.

КОНЧИНА ЦАРЯ АВЕНИРА, ОСТАВЛЕНИЕ ЦАРСТВА СВ. ИОАСАФОМ И УДАЛЕНИЕ В ПУСТЫНЮ

Между тем царь Авенир, раскаиваясь в преж­нем образе жизни, передал всю свою царскую власть сыну, а сам же он, удалившись от дел, жил в одиночестве, в присутствии только вездесущего Бога; посыпав голову пеплом, сокрушался о со­вершенных им прегрешениях и с тяжелыми вздо­хами и горячими слезами испрашивал себе про­щения за совершенные грехи. Он дошел до такого сокрушения и смирения, что даже не решался произнести своими устами имя Божие, и только по увещанию сына решался делать это. Изменив­шись настолько к лучшему, он вступил на истин­ный путь добродетели и так преуспел на нем, что степень его благочестия превзошла меру его прежних согрешений. Проведя четыре года такой жизни в раскаянии и слезах, он впал в болезнь, от которой и скончался. Когда приближалась послед­няя минута, Авенир начал бояться и тревожить­ся, вспоминая о совершенных им дурных делах. Но Иоасаф утешал его, говоря: Почему прискорб­на ты, душа моя? И почему смущаешь меня? уповай на Бога! Страх и трепет нашел на ме­ня, и покрыла меня тьма (Пс. 41, 6; Пс. 54, 6). Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды... Тогда придите — и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убе­лю; если будут красны, как пурпур, — как волну убелю (Ис. 1, 16-18). Не бойся, отец, и не сомне­вайся! Прегрешения обращающихся к Богу не побеждают Его беспредельной благости. Ибо пер­вые измеримы и исчислимы, вторая же неизме­рима и случаи неисчислимы, а конечное не мо­жет превзойти бесконечное». Утешая такими словами отца, он утвердил его в надежде. Уми­рая, Авенир, простерши руки, благословил сына и благодарил его, прославляя тот день, в кото­рый он родился, называя его чадом милым, доро­гим, чадом не своим, но чадом Отца Небесного.

«Как мне воздать тебе должную хвалу, долж­ную признательность? Как мне поблагодарить за тебя достойным образом Бога? Я был погиб­шим и нашелся благодаря тебе; был врагом и от­ступником от Бога, а теперь умиротворен. Что я могу дать тебе за все это? Бог да воздаст тебе до­стойную мзду». Так он говорил и ласкал своего сына. Потом, произнеся слова молитвы: «Чело­веколюбивый Боже, Тебе отдаю душу мою», — испустил дух, скончавшись, таким образом, в раскаянии.

Иоасаф, пролив искренние слезы по отцу, ус­троил почетное погребение его останкам, похоро­нив их на кладбище благочестивых, но он облек его не в царские одежды, а в одежду кающегося. Став у его гробницы, подняв руки к небу и проли­вая горячие слезы, он воскликнул: «Благодарю Тебя, Царю славы, Единый, всемогущий и бес­смертный; благодарю Тебя, что Ты внял моей мо­литве и не презрел моих слез, но вывел Своего ра­ба, отца моего, с пути беззакония и обратил к Себе, Спасителю всех. Освободив его от обмана и нече­стия языческого, Ты удостоил его познать Тебя, истинного и человеколюбивого Бога. Теперь же, Господи Боже мой, имеющий неисследимую глу­бину благости, посели его в месте покоя, в месте праведников, где сияет свет лица Твоего. Забудь о его прежних неправдах, разорви запись его гре­ховных заблуждений, а также примири с ним тех святых, которых он казнил огнем и мечом; уст­рой так, чтобы они не гневались на него. Ибо Тебе все возможно, Господу всех, кроме только одного — иметь милосердие к грешникам, не­обратившимся к Тебе. Во всем же прочем мило­сердие Твое распространяется на всех, призыва­ющих Тебя, Господи Иисусе Христе! Ибо Тебе подобает слава во веки веков. Аминь».

Так молился он в продолжение целых семи дней, не отходя от гробницы, не принимая ни пи­щи, ни питья, не думая о сне, но проводя все вре­мя в слезах и сокрушении. На восьмой же день возвратился во дворец, раздал все богатство и все деньги бедным, так что в той стране уже не было более ни одного нуждающегося. Совершив это в несколько дней и истощив свои сокровищницы (желая, чтобы громада богатства не мешала ему пройти чрез узкие врата, ведущие в Царствие Не­бесное), он, на сороковой день после смерти отца, совершая память ему, созывает всех сановников, воинство и прочих граждан и, заняв по обычаю место председательствующего, говорит во все­услышание:

«Как вы видите, царь Авенир, мой отец, умер, как умирает и всякий бедняк. И ничто: ни богатство, ни царская слава, ни я, любящий сын, никто другой из его друзей или родственников, не могло помочь ему и изъять из власти неизбежной судьбы. Он предстанет перед Всевышним Судь­ей, чтобы дать отчет о прожитой им земной жиз­ни, не имея никого и ничего помощником или за­щитником, кроме совершенных им дел. Такова же участь всех нас, смертных, и избежать ее или изменить что-нибудь в ней невозможно. Выслу­шайте же меня теперь, друзья и братья, народ Господень, наследники святой жизни, которых Христос искупил драгоценной кровью Своей и освободил от заблуждения и рабства врагу рода человеческого! Вы знаете мой образ жизни среди вас, знаете, что с тех пор, как я познал Христа и был удостоен сделаться служителем Его, я возне­навидел все, возлюбив Его Единого, и для здеш­ней жизни желал только одного: оставив мир­скую суету и пустоту, жить в обществе Христа и служить Ему в безмятежном спокойствии. Но мне мешало исполнить это противодействие мое­го отца и заповедь, предписывающая почитать родителей. Но по милости Бога, при Его помощи, я не потратил напрасно этих дней, обратив и от­ца своего ко Христу, и вас всех научив познанию истинного Бога, Господа всех. Конечно, я сделал это не своими силами, но Его помощью, которая была со мной и освободила как меня от суеверия от служения злым духам и идолам, так и вас, народ мой, избавила от их тяжелого пленения. Те­перь уже настало время исполнить обещанное Богу, исполнить тот обет, который я дал Ему. Из­берите себе кого хотите в цари и руководители, так как вы уже достаточно подготовлены к ис­полнению воли Господа и все Его заповеди извест­ны вам. Преуспевайте в исполнении их, не укло­няясь ни направо, ни налево, и да будет мир Божий со всеми вами!»

Услышав это, народ пришел в ужасное смяте­ние: все кричали и громко рыдали, оплакивая предстоящее свое сиротство. Потом к плачу при­соединились взаимные клятвы — не выпускать его и силой помешать его удалению. Тогда Иоасаф дает рукой знак всем молчать. Он велит им пере­стать волноваться, прекратить плач и отправить­ся домой. Со слезами на глазах исполняют они это приказание. Между тем сам он призывает глав­ного своего советника, мужа замечательного сво­им благочестием и святостью жизни, по имени Варахия (о котором было уже упомянуто, когда рассказывалось о том, как Нахор, выдав себя за Варлаама, состязался с философами, и Варахия явился один только к нему на помощь, желая с Божественным рвением состязаться с против­никами веры). Оставшись с ним наедине, царь Иоасаф ласково и горячо просил его принять цар­ство и со страхом Божиим править народом, когда он сам вступит на желанный путь. Но Варахия стал решительно отказываться, говоря: «Твой суд, царь, неправеден и не согласуется с заповедью. Наученный любить ближнего своего, как само­го себя, как можешь ты желать, сбросив с себя тяжесть, возложить ее на меня. Если царствова­ние — дело благое, то ты должен сам удерживать это благо; если же оно служит только соблазном для души, то зачем предлагать его мне, зачем об­манывать меня?»

Когда царь услышал эти слова и понял, что они тверды, то прекратил беседу с ним. Поздней ночью он составляет к народу письмо, исполнен­ное мудрости и свидетельствующее о великом бла­гочестии писавшего. В нем он предписывает на­роду, как он должен относиться к Богу, как жить, чтобы угождать Ему, как славословить, как бла­годарить Его; затем завещает народу не избирать себе в цари никого другого, кроме Варахии. Оста­вив это письмо в своей спальне, он тайно от всех, никем не замеченный, вышел из дворца. Но не могло долго скрываться его отсутствие. С рассве­том слух о исчезновении Иоасафа распространил­ся по всему городу и произвел в народе большое смятение. Все ревностно отправляются на поис­ки, замышляя разными способами помешать его уходу. Их старания не остались бесплодны. За­няв все дороги, окружив все горы и неприступ­ные пропасти, они находят его в одном овраге, простершим руки к небу и совершающим молит­ву шестого часа. Заливаясь слезами, они умоля­ют его возвратиться, укоряя за уход.

Иоасаф же им отвечал: «Напрасно вы тру­дитесь: не надейтесь больше иметь меня своим царем». Уступая только их горячим и неотступ­ным просьбам, он вернулся во дворец, но вскоре снова, собрав всех, объявляет им свое решение, подтверждая даже клятвой свои слова, что не останется с ними более ни одного дня. «Я, — гово­рит он, — исполнил свою обязанность в отноше­нии к вам, не пропустил и не скрыл от вас ничего полезного, но все возвестил и всему научил вас, проповедуя всем веру в Господа нашего Иисуса Христа и указывая на путь спасения через раска­яние. Теперь же я вступлю на путь, которого дав­но желал. Никто из вас не увидит более лица мо­его. Я, подобно апостолу, говорю вам, что чист от крови всех вас. Ибо я ничего не скрыл, научая вас исполнять волю Божию».

Услышав это и видя всю твердость его слов, народ зарыдал, оплакивая свое сиротство, не бу­дучи в состоянии уговорить его. Тогда блаженный Иоасаф, указав народу на Варахию, сказал: «Его, братья, я выбираю для вас царем». И против его воли надевает на него царские одежды, корону и царский перстень. Став лицом к востоку, он начал молиться за царя Варахию, чтобы он сохранил чи­стой и непреложной веру Божию и неуклонно шел путем, указанным заповедями Христа; затем мо­лился о его преемнике и о всем народе; просил у Господа помощи и спасения для них и исполнения всего, что они попросят, если только это будет для них полезно. После молитвы он говорит Варахии:

«Я, брат мой, поручаю тебе то, что поручал некогда апостол: Итак внимайте себе и все­му стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бо­га, которую Он приобрел Себе Кровию Своею (Де­ян. 20, 28). Как раньше меня ты познал Бога и с чистым сердцем служил Ему, так и теперь выка­жи больше рвения, чтобы угодить Ему. Так как ты удостоился от Бога большей власти, то с тебя будет и больше взыскано. Поэтому воздай твоему Благодетелю должную признательность, соблю­дая Его святые заповеди и уклоняясь от всякого пути, ведущего к гибели. Подобно тому, как на корабле, если ошибется матрос, то он может при­нести плавающим самый незначительный вред, если же сам кормчий, то это может привести к гибели всего корабля. Так, если согрешит подчи­ненный, то этим самым он вредит не столько об­щему благу, сколько самому себе; если же согре­шить царь, то это отзовется на всем государстве. Следовательно, имея на себе такую ответствен­ность, ты употреби всю свою волю, чтобы утвер­диться во благе; возненавидь всякое удовольст­вие, влекущее к прегрешению. Апостол говорит: Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа (Евр. 12, 14). Имея в уме своем круг человеческих действий и обязанностей, сопоставляя их различным обра­зом в зависимости от обстоятельств, при их быс­трой перемене сохраняй всегда неизменным свой благочестивый ум. Ибо изменяться самому с пе­ременой обстоятельств свидетельствует о непроч­ности и ненадежности мыслей; ты же пребывай твердо и неотлучно во благе, не возгордись этой временною славой, но с чистыми мыслями считай себя ничего не стоящим, жалким существом, ду­мая о кратковременности этой жизни и быстроте ее течения. Помня это, не впадай в пропасть над­менности, но бойся Бога, истинного Небесного Ца­ря, и тогда ты достигнешь вечного блаженства. Блаженны все, боящиеся Господа, ходящие путями Его (Пс. 127,1), и: Блажен муж, боящийся Гос­пода, заповеди Его он сильно возлюбит (Пс. 111,1).

Прежде всего, ты должен заботиться о соблю­дении следующих заповедей: Блаженны милос­тивые, ибо они помилованы будут (Мф. 5, 7), и: Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд (Лк. 6, 36). Соблюдение этих заповедей особенно требуется от облеченных в высшую власть, пото­му что получивший таковую, при пользовании ей, естественно, должен по возможности подра­жать Дарователю ее. Это подражание Богу будет заключаться во мнении, что ничто не стоит выше милосердия. Ты должен оказывать всякого рода благодеяния нуждающимся, но они должны быть оказываемы единственно с целью сделать доброе дело, исполнить заповедь Божию. Благодеяния же, вынужденные или оказанные с честолюби­вым намерением, не есть добродетель в полном смысле слова, предписываемая нам заповедью. Поэтому ты твори благодеяния первого рода и для них будь доступен всякому, держа открытыми свои уши для всех неимущих, чтобы и ты мог на­деяться, что со временем Господь и для тебя будет держать открытым Свой слух. Ибо, как мы слу­шаем, так и нас будут слушать, и как мы будем смотреть, так и на нас посмотрит Божественное и Всевидящее Око Господа. Мы должны подобным достигать подобного.

Теперь выслушай другую заповедь: Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не бу­дете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф. 6,14).

 Посему не злопамятствуй в отношении к согре­шившим пред тобой, но, прося для себя оставле­ния грехов, прощай их и провинившимся пред тобой. Ибо за отпущение дается отпущение, и, прощая рабам, подобным нам, мы получаем ос­тавление гнева Господня. И обратно: если мы не прощаем людям прегрешений их, то и нам не бу­дут прощены грехи наши. Ты знаешь, что потер­пел раб, который был должен 10 тысяч талантов, за то, что не простил другому рабу долга перед со­бой. Поэтому мы должны остерегаться, чтобы также не потерпеть подобного. Для сего будем прощать должникам нашим, выбросим из сердца всякий гнев, чтобы и нам были оставлены много­численные долги наши. Итак, прежде всего и во всем ты думай о благочестивом слове веры, кото­рому ты был научен, и да не вырастут плевелы в сердце твоем, но сохрани чистым и невредимым Божественное семя, насажденное в нем, чтобы ты мог представить Господу богатый плод, когда Он придет потребовать у каждого отчет о его земных делах и воздать каждому по трудам его; когда праведные воссияют светлее солнца, грешники же будут осуждены на крайний мрак и вечный позор. И ныне предаю вас, братия, Богу и сло­ву благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными (Де­ян. 20, 32)».

Сказав это, он опустился на колени и снова со слезами помолился. Потом, прощаясь, он расце­ловал Варахию, которого сделал царем, и всех других вельмож. Здесь происходит истинно до­стойное слез: все окружили его и чего только не говорили, выражая всю скорбь разлуки с ним. Глядя на них, можно было подумать, будто толь­ко в его обществе заключалась вся их жизнь; буд­то, расставшись с ним, они расстанутся с жизнью, со своей душой. Какой тут был избыток горя и слез! Они его обнимали, целовали, громко сетова­ли о постигшем их горе и несчастии; называли его своим господином, отцом, спасителем, благо­детелем, уверяя, что благодаря ему, они познали истинного Бога, освободились от заблуждения, перестали жить во зле. «Что будет с нами без те­бя, — заключили они, — какое только зло не по­стигнет нас? » Говоря так, они били себя в грудь, оплакивая свое горе. Иоасаф, прервав их громкое сетование словами утешения, обещал, что мыс­ленно, духом своим он всегда будет с ними, хотя телом общения между ними более быть не может. После этого он на глазах всех оставляет дворец. Тогда все последовали за ним, желая помешать его уходу, и сопровождали на такое расстояние за город, что город исчез из их глаз. С трудом ему удалось уговорить их просьбами и укорами воз­вратиться домой. Возвращаясь, они постоянно оборачивались назад, смотря ему вслед, а некото­рые из его особенно горячих приверженцев изда­ли следовали за ним и далее. Только наступив­шая ночь разлучила их. Между тем св. Иоасаф с чувством человека, возвращающегося после дол­гого изгнания в свою родину, радостно удалялся из своего царства. Снаружи на нем было его обыч­ное платье, под ним — шерстяное рубище, пода­ренное ему Варлаамом. Встретив в эту ночь на сво­ем пути хижину одного бедняка, он сбрасывает с себя верхнее платье и отдает ему его, употребив, таким образом, последнее свое имущество на мило­стыню. Найдя благодаря собственным молитвам и молитвам облагодетельствованных им бедных в Боге могущественного помощника, приобретши Его милость и помощь как одежду спасения и ве­селия, он вступил в труды пустыннической жиз­ни, не принимая ни пищи, ни питья и не употреб­ляя никакой одежды, кроме упомянутого рубища. Он был проникнуть необыкновенной Божествен­ной любовью к бессмертному Царю Иисусу. Для Него он оставил и забыл все остальное. Сила его любви к Господу была подобна огню. Эта пламен­ная любовь ко Христу так иссушила душу и серд­це его, что к нему вполне могли быть применены слова пророка: Как лань охотно стремится к источникам вод, так душа моя стремится к Те­бе, Боже! Возжаждала душа моя явиться к Богу крепкому, живому (Пс. 41, 2-3), — а также слова: Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста! пленила ты сердце мое одним взглядом очей тво­их, одним ожерельем на шее твоей (Песн. 4,9); — и: покажи мне лице твое, дай мне услышать го­лос твой, потому что голос твой сладок и лице твое приятно (Песн. 2, 14). Такой невыразимой любовью ко Христу были воодушевлены апосто­лы и мученики, которые презрели все видимое в сей временной жизни, подвергнулись бесчислен­ным родам казней и пыток, возлюбив нетленную красоту и думая о Божией любви к нам. Имея по­добный огонь в своем сердце, прекрасный и бла­городный телом, но еще более благородный своей истинно царской душой юноша питает ненависть ко всему земному, презирает всякие чувственные удовольствия; отказывается от всего — богат­ства, славы и почестей, оказываемых людьми, а также от царской короны и скипетра, считая все это ничтожнее паутины; посвящает себя много­трудной аскетической жизни, восклицая: При­льнула душа моя к Тебе, а десница Твоя восприя­ла меня (Пс. 62, 9). Удалившись безвозвратно в глубину пустыни, вдали от мирских сует и смут, он испытывает чувство, будто тяжкое бремя или тяжелые оковы спали с него. Тогда он возрадо­вался духом. Протягивая руки вперед, Иоасаф восклицал и обращался ко Христу, как к находя­щемуся с ним и слушающему его речи: «Да не увидит более мое око мирских благ, Господи! — говорил он. — Да не отвлекутся отсюда мои мыс­ли мирской суетой. Но исполни мои глаза, Госпо­ди, духовных слез, направи в должную сторо­ну стопы мои, укажи мне место подвигов раба Твоего Варлаама, виновника моего спасения, да­бы я научился у него христианской твердости, чтобы по незнанию своему не поддался злым уловкам врага нашего. Даруй мне, Господи, об­рести путь, ведущий к Тебе, ибо иссякла душа моя в тоске и жажде по Тебе, источнике спасения моего».

Такие мысли и чувства постоянно волнова­ли его душу. Имея общение с Богом посредством молитвы и возвышенного созерцания, он напря­женно продолжал свой путь, спеша найти то ме­сто, в котором подвизался Варлаам. Питался же он в течение этого времени растениями, которые находил в пустыне, не имея на себе ничего, каксказано было раньше, кроме собственного тела и покрывавшего его рубища.

Умеренную пищу, таким образом, он нахо­дил себе, хотя и не всегда; воды же лишен был во­все, ибо та пустыня была особенно суха и безвод­на. Когда около полудня солнце пекло особенно сильно, Иоасаф, мучимый жаждой, все-таки продолжал идти далее по безводной пустыне, и тогда его мучения были особенно сильны, но страстное желание побеждало даже природу: та жажда, которую он чувствовал к Богу, подобно росе действовала на естественную жажду. Меж­ду тем человеконенавистник диавол, не будучи в состоянии смотреть равнодушно на такую пре­данность и горячую любовь к Богу, всячески ис­кушал юношу, возбуждая в нем, например, вос­поминание о царской славе, об окружавших его телохранителях, родственниках, друзьях и свер­стниках, о привязанности к нему всех и тому по­добные приятные воспоминания. Затем диавол старался ставить всевозможные препоны его доб­родетели и всячески увеличить трудности и тя­жести пустыннической жизни. Он старался сде­лать особенно чувствительными для него слабость его тела, непривычку к бедствиям, долготу време­ни, лишение какого бы то ни было слова утеше­ния и неизвестность последствия и конца такого труда. Лукавый возбуждал целые рои подобных мыслей в голове божественного юноши, стараясь смутить его, как это он делал, как говорят, и с ве­ликим подвижником Антонием. Когда же злой дух почувствовал себя немощным перед его си­лой воли (Сам Христос воодушевлял Своего воина, а потому, побуждаемый любовью к Нему, подкрепляемый надеждой и окрыляемый верой, Иоасаф бесследно отгонял от себя всякие козни диавола), то с позором удалился после первой же атаки, как это говорят. Потерпя неудачу, он при­бегает к другого рода способу (у него приготовле­но много средств для совершения зла) — являет­ся блуждающему в пустыне юноше в виде разных призраков, пытаясь испугать его: то представлял­ся ему черным и, вытащив меч, нападал на него, угрожая его убить, если он не вернется назад, то принимал виды различных зверей, причем скре­жетал зубами и ужасно ревел, глядя на него; яв­лялся также и в виде дракона, аспида или васи­лиска. Но мужественный подвижник бесстрашно шел вперед, имея убежищем Самого Всевышне­го. Смеясь над врагом, он говорил ему: «Ты не скрылся от меня, злой обманщик, стараясь вну­шить мне разные нечестивые чувства и мысли, ты с самого начала придумываешь всякого рода зло для рода человеческого и, будучи всегда злым, не перестаешь вредить. Но какой у тебя подходя­щий вид! Само то обстоятельство, что ты уподоб­ляешься виду зверей и пресмыкающихся, свиде­тельствует о коварности, зверстве, зловредности твоего образа мыслей. Но зачем ты берешься за недостижимое, жалкий? С тех пор как я узнал, что это есть замыслы и страшилища твоего зло­го ума, я нисколько не забочусь о тебе, ибо Гос­подь мне помощник, и я буду взирать на врагов моих (Пс. 117, 7); и на аспида и василиска наступ­лю; попирать буду льва и дракона, подкрепляе­мый Христом (ср. Пс. 90,13); и да постыдятся и смятутся все враги мои, да обратятся вспять и постыдятся весьма скоро (Пс. 6,11). Говоря так, он осенял себя знамением Креста — непобеди­мым оружием против всяких происков диавола. Тотчас же все звери и гады исчезали с быстротой исчезновения дыма, с быстротой таяния воска от близости огня. Отогнавший же их силой Христо­вой шел дальше, восхваляя и благодаря Господа. Но в этой пустыне было много подлинных диких зверей и разного рода змей, с которыми он встре­чался, так что путь затруднялся нового рода пре­пятствиями и опасностями. Но святой юноша своими духовными силами побеждал одинаково и то, и другое. При множестве таких разнообраз­ных бедствий, спустя довольно долгое время, до­стиг он пустыни Сенаарской, в которой подви­зался Варлаам. Здесь он нашел воду и утолил жажду.

СВИДАНИЕ И ЖИЗНЬ ИОАСАФА С ПРЕПОДОБНЫМ ВАРЛААМОМ

Целых два года скитался Иоасаф по пустыне, разыскивая Варлаама и не находя его; за все это время он выказывал замечательную твердость в вере в Бога и мужество души. Проводя все время на воздухе под открытым небом, он много терпел от холода и зноя, ища, как какое-нибудь драго­ценнейшее сокровище, достойного старца. В те­чение своего пути ему пришлось выдержать мно­жество искушений и напастей от диавола; затем приходилось терпеть от недостатка тех растений, которые он употреблял в пищу, ибо та сухая пустыня производила скудно даже их. Но железная воля души, сгоравшей от любви к Господу, пере­носила все эти бедствия легче, чем другие перено­сят удовольствия. Святая душа Иоасафа не ошиб­лась, надеясь на помощь свыше. Благодаря своим необыкновенным трудам и обильным слезам он сподоблялся получать от Христа утешения во сне и наяву.

По прошествии двух лет Иоасаф все еще про­должал всюду ходить, разыскивая старца. Про­ливая слезы рекой, он молил Бога помочь ему в этом: «Укажи мне, Господи, — восклицал он, — укажи мне местопребывание виновника моего познания Тебя! Не лиши меня этого блаженства за многочисленность моих прегрешений, но удо­стой увидеть его и вместе с ним вести подвижни­ческую борьбу». Наконец, по милости Божией, он находит пещеру по тропе, образованной ходя­щими туда монахами, и видит в ней одного пус­тынника. Приветствовав его дружески, он рас­спрашивает его, как найти ему Варлаама, причем рассказывает о всем, с ним случившемся, и о состоянии своей души. Узнав от него желаемое, Иоасаф с возможной быстротой отправляется по указанному направлению, подобно опытному охотнику, идущему по следам преследуемой ди­чи. Замечая приметы пути, сказанные ему тем старцем, он радостно шел вперед, воодушевляе­мый надеждой, с чувством отрока, надеющегося после долгой разлуки увидеть отца. Но любовь подвижника имела Божественное начало, а пото­му была гораздо сильнее и горячее чувства тако­го отрока. Дойдя до пещеры, он остановился у ее двери и, постучав в нее, произнес: «Благослови, отче, благослови!»

Услышав эти слова, Варлаам вышел из пеще­ры и по откровению свыше узнал, кто был пришед­ший, так как по внешнему виду он не мог узнать его, настолько Иоасаф переменился во внешности с тех пор, как он видел его цветущим молодос­тью. Теперь он был совсем черный от солнечно­го зноя, зарос волосами, со впалыми щеками и глазами, воспаленными от постоянных слез века­ми, и вообще, вся его внешность носила призна­ки чрезвычайных бедствий и лишений. Узнал и Иоасаф своего духовного отца преимуществен­но по сохранившемуся выражению глаз. Старец, обратившись к востоку, вознес благодарственную молитву Богу, по окончании которой они про­изнесли «аминь» и бросились в объятия, креп­ко сжимая друг друга, как бы желая этими объ­ятиями вознаградить себя за долговременную разлуку, удовлетворить испытанное продолжи­тельным временем чувство любви. Наконец, на­сытившись несколько взаимным общением, они сели и начали говорить. Первый заговорил Вар­лаам:

— Прекрасный путь ты себе избрал, возлюб­ленный сын мой, дитя Божие, наследник Царст­вия Небесного, через Господа нашего Иисуса Христа, Которого ты возлюбил праведно боль­ше всего временного, тленного, продав, подобно опытному и мудрому купцу все, чтобы купить ту бесценную жемчужину. Узнав, что нетленное сокровище заключается на поле заповедей Бо­жиих, ты все отдал, ничего не пощадил из всего скоропреходящего, чтобы купить себе означен­ное поле. Даст тебе Господь вечное благо, вместо временного, нетленное — вместо тленного и ста­реющегося. Скажи же мне, излюбленный, как ты пришел сюда? Познал твой отец истинного Бога или доселе находится в прежнем заблужде­нии, в плену у злых духов?

Иоасаф рассказал ему подробно по порядку все происшедшее по уходе Варлаама до их вто­ричного свидания, и как Господь направил всех на благий истинный путь. Старец же слушал его с радостью и удивлением, когда же он умолк, воскликнул, радостно рыдая: «Слава Тебе, Боже наш. Ты всегда помогаешь любящим Тебя и на­ходишься среди них! Слава Тебе, Христе, Царю всех, Всеблагий Боже, что Ты не презрел семени, насажденного мной в сердце раба Твоего Иоаса­фа, но дал принести стократные плоды, достой­ные Тебя, Возделывателя и Господина наших душ. Слава Тебе, Утешителю, Душе Святый, что Ты удостоил сего раба Своего получить те дары, которые Ты даровал святым апостолам и через него освободил множество людей от грубого нече­стия и заблуждения, просветив истинным Бого­познанием». Тогда они оба прославили Бога. При дальнейшей их беседе, просвещаемой благода­тью Божиею, настал вечер, и они, встав, закон­чили день обычными молитвами. Только после этого они вспомнили о пище, и Варлаам приносит роскошные кушанья, исполненные чудной при­правы, но менее всего пригодные для чувственно­го услаждения плоти. То были: сырые овощи, вы­ращенные самим старцем, немного пальмовых плодов, растущих в той же пустыне, и дикие рас­тения. Поблагодарив Господа, они вкусили пред­ложенное и запили водой из текущего вблизи ис­точника, после чего снова поблагодарили Бога, насыщающего всякую тварь.

Затем, вставши и прочитавши вечерние молит­вы, опять принялись за духовную, спасительную беседу, исполненную божественной мудрости, в которой провели всю ночь, пока наступившее ут­ро не заставило их вспомнить о молитве. Иоасаф прожил с Варлаамом довольно долгое время, ве­дя образ жизни, превышающий человеческие си­лы. И дивное дело, с каким послушанием и сми­рением относился он к своему духовному отцу и наставнику, всячески упражняясь в добродетели и борьбе со злыми духами!

Вследствие этого он совершенно умертвил в себе всякие страсти и похоти и подчинил плоть духу, как раба господину. Забыв о всяких удобст­вах и отдохновении, он властвовал над сном, как над дурным рабом. Словом, он так успел на пути подвижничества, что ему дивился сам Варлаам, проведший много лет в такой жизни и уступав­ший ему теперь в твердости. Бывший царь упо­треблял пищи постольку, чтобы только поддер­жать жизнь, и то ради того, чтобы не умертвить себя насильно, а через то не быть лишенным на­грады за свои доблестные подвиги. Таким обра­зом, он пересилил самую свою природу, приучив ее к постоянному бодрствованию, подобно бесте­лесному и бесплотному. Все время проводил в молитве и духовном созерцании, так что, со вре­мени его жизни в пустыне, не было ни одного мгновения, которое бы он не употребил на духов­ную деятельность. Это и есть свойство истинного монашества — не быть ленивыми в духовном де­лании. Это небесное светило, с самого начала и до конца, оставалось неугасаемым и неутомимым в своем святом, горячем рвении, возвышая посто­янно свою душу и сердце новым потоком любви и усердия, пока не достигло исполнения своей на­дежды — желанного блаженства.

Варлаам и Иоасаф, живя постоянно во взаим­ном общении, ревностном состязании в подвиж­ничестве, во многих трудах для приобретения истинного благочестия, жили в невозмутимом спокойствии душевных чувств и мыслей. Однаж­ды старец призывает своего духовного сына, ко­торого он возродил через Св. Евангелие, и завя­зывает с ним беседу: «Давно бы следовало тебе, Иоасаф, жить в этой пустыне. По моей молитве, Христос обещал мне, что я увижу тебя пред моей кончиной. Итак, я вижу оторванным тебя от ми­ра и всего мирского, привязавшимся ко Христу неразрывными узами твоей души и навыкшим в исполнении воли Его. Теперь же, когда время мо­ей смерти стоит перед дверями, то когда осущест­вится воспитанное во мне с детства стремление уме­реть и быть со Христом, ты предай мое тело земле, отдай прах праху. Сам же оставайся на этом мес­те, преуспевая в духовной деятельности и вспо­миная о моем ничтожестве. Я боюсь, чтобы чер­ная толпа злых духов не стала на пути моем за мои многочисленные заблуждения. Ты же, дитя, не уменьшай рвения в многотрудном своем по­движничестве, не устрашись продолжительности времени, не поддавайся козням диавола, но без­боязненно насмехайся над его бессилием, под­крепляемый могуществом Христа. При мысли же о трудностях или о продолжительности вре­мени, ты ожидай разрешения от них каждый день, относясь к своему подвигу так, как будто он начал­ся и должен кончиться, в данный день. Святой апо­стол говорит: Братия, я не почитаю себя достиг­шим; а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе (Флп. 3,13-14). Посему мы не унываем; но если внешний наш че­ловек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое стра­дание наше производит в безмерном преизбыт­ке вечную славу, когда мы смотрим не на види­мое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно (2 Кор. 4, 16-18). Имея такие мысли, возлюбленное дитя, мужайся и крепись! Усердствуй, как старается хороший воин, чтобы угодить военачальнику. Хотя диавол будет вну­шать тебе всякие мысли о нерадении и насмехать­ся над твоим рвением, ты не бойся его происков, имея в мыслях повеление Божие: Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир. В мире буде­те иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир (Ин. 16, 33). Благодари Господа, что Он изъял и удалил тебя от мира и поместил, как бы на виду у Себя. Сам, призвавший тебя святым призвани­ем, находится постоянно вблизи тебя. Святой апостол говорит: Не заботьтесь ни о чем, но все­гда в молитве и прошении с благодарением от­крывайте свои желания пред Богом (Флп. 4, 6).

 Сам Господь сказал: не отступлю от тебя и не оставлю тебя (Нав. 1, 5). Имея в мыслях слово Божие, радуйся, помня о Господе нашем. Вспоми­нал я Бога и веселился (Пс. 76, 4). Когда же про­тивник захочет употребить другой способ, внушая тебе гордые помышления за все, совершенное то­бой, указывая на славу царства, которую оста­вил, и прочее мирское, то ты выставляй против него, как щит, следующие спасительные слова: Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17, 10). Да и кто из нас может отдать весь тот долг, который мы должны уплатить Господу! За нас Он, будучи богат, стал нищим, дабы мы могли обогатиться, благодаря этой Его бедности; буду­чи чужд всяких страданий, Он пострадал, чтобы нас освободить от страданий. Какое счастье тер­петь рабу подобное тому, что терпел господин! Мы же, кроме того, несем гораздо меньше Его. Помни следующее: Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послу­шание Христу (2 Кор. 10, 5). И мир Божий, непо­стижимый нашим умом, будет охранять сердце и помышления твои во Христе Иисусе».

Когда Варлаам умолк, слезы ручьем полились из глаз Иоасафа; текли они, как из многоводного источника, орошая его самого и землю, на которой он сидел. Горюя о предстоящей разлуке, он совер­шенно искренно желал сопутствовать Варлааму в этом удалении из сей жизни и более не поль­зоваться ей без него. «Отчего ты, отец, — сказал он, — думаешь только о себе, а не думаешь о сво­ем ближнем? Неужели ты исполняешь заповедь о совершенной любви, гласящую: Люби ближне­го твоего, как самого себя (Лев. 19, 18), — если, погружая меня в скорбь и сокрушение, сам от­правляешься на отдохновение для того только, чтобы раньше пользоваться наградами за по­движничество; чтобы видеть многообразные на­падения врагов, оставив меня на единоборство с ними? Какая цель этого, как не та, чтобы бро­сить меня на произвол их злодеяний, следствием коих будет моя душевная вечная смерть, как это бывает с неопытными, трусливыми единоборца­ми. Поэтому умоляю тебя, попроси Господа, что­бы Он и меня взял с тобой из сей жизни. Умоляю тебя именем той надежды, которую ты имеешь на награду за свои труды, попроси за меня Бога, чтобы я, после твоего удаления из настоящей жизни, ни одного дня не пользовался ей и не блуждал в море этой пустыни.

Так возражал со слезами Иоасаф, старец же кротко, снисходительно прервал его, говоря: «Мы не можем, дитя, противиться решению Бо­жию. Я много молился о том, чтобы мы не были разлучены друг от друга, и был наставлен Его благодатью," что для тебя теперь не полезно сло­жить с себя бремя плоти, а нужно продолжать подвизаться, пока ты не стяжешь себе более блес­тящего венца, ибо ты еще недостаточно подвизал­ся для уготовленной тебе мзды, и тебе еще следу­ет немного потрудиться, чтобы совершенно быть готовым к наслаждению Божией радостью. Мне около ста лет; из них 75 лет я провел в этой пусты­не. Хотя время твоего подвижничества и не про­должится столько, но все-таки оно должно хоть сколько-нибудь приблизиться к этому числу, так велит Господь, чтобы ты в этом отношении был равен другим подвижникам, понесшим тяжесть здешней жизни, здешнего зноя. Потому прими охотно решенное Богом, ибо кто из людей может уничтожить то, что Он решил? Крепни, охраняе­мый Его милостью, будь всегда на стороже про­тив вражеских помыслов и храни чистоту своего ума, как бесценное сокровище. Готовь себя со дня на день на более высокую деятельность и созерца­ние, чтобы на тебе исполнилось обещанное Спаси­телем последователям Его: Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотво­рим (Ин. 14, 23).

Так говорил старец и говорил еще много дру­гого, достойного его святой, благодатной души, утешая огорченного Иоасафа. Затем он его посы­лает к некоторым братиям, жившим на большом расстоянии от них, чтобы он принес нужное для совершения Божественной Литургии. Снарядив­шись в путь, Иоасаф поспешно исполняет повеле­ние: он боялся, чтобы в его отсутствие Варлаам не отдал должного природе — не отдал бы души Господу, боялся, не потерпеть бы наказания, ес­ли не будет слышать его слов, исходных воззва­ний, молитв и славословий. Когда он мужествен­но совершил этот путь и принес требуемое, св. Варлаам приносит Бескровную Жертву Богу и, приняв сам Пречистых Таин Тела и Крови Хрис­товых, преподает и Иоасафу в духовной радости. По вкушении своей обычной пищи, он начал сно­ва питать душу Иоасафа душеполезными реча­ми, говоря ему:

«Нас более не будет соединять в этой жизни очаг и трапеза, ибо я уже вступаю на конечный путь моих отцов. Ты должен доказать свою лю­бовь ко мне исполнением заповедей Божиих и твердостью пребывания на этом месте до самого конца дней своих, подвизаясь, как ты был на­учен, и помня всю свою жизнь о моей бедной ду­ше. Радуйся же и ликуй во Христе, что променял временное земное на вечное небесное, что при­ближается награда за дела твои. Мздовоздатель же уже здесь и придет посмотреть на виноград­ник, который ты возделал, чтобы воздать тебе богатую мзду за твои труды: Верно слово: если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем; если тер­пим, то с Ним и царствовать будем (2 Тим. 2, 11-12), — царствовать вечно в нетленном Царст­ве, озаряемые неприступным светом, удостаивае­мые созерцания Блаженной и Живоначальной Троицы.

Подобным образом Варлаам беседовал с Иоаса­фом до вечера и в продолжение целой ночи, при­чем Иоасаф, не перенося мысли о разлуке, зали­вался неудержимыми слезами. Когда же начало светать, св. Варлаам прекратил беседу и, про­стерши руки и возведши очи к небесам, воздавая благодарность Богу, воскликнул: «Господи Боже мой, Вездесущий и все Исполняющий! Благодарю Тебя, что Ты воззрел на мое ничтожество и дал мне окончить здесь дни мои в православном исповедании Тебя и на пути исполнения запове­дей Твоих. Теперь же, Всеблагий и Все милосер-

дый Господи, приими меня в истинную Твою Обитель и не помяни моих прегрешений, воль­ных и невольных. Сохрани также сего верного раба Твоего, перед которым я, негодный раб Твой, предстал по Твоему желанию. Соблюди его от всякой мирской суеты, от злых умыслов врага нашего, соделай его выше всяких лукавых коз­ней, которые он открывает под видом добра для всех желающих спасения. Уничтожь, Всемогу­щий, всю силу обманщика — диавола — пред ли­цом раба Твоего Иоасафа. Даруй ему власть попе­реть ногами главу гибельного сего убийцы, врага душ наших. Ниспошли с высоты небес на него Духа Твоего Святого и укрепи против невидимых вражьих сил, дабы он удостоился принять от Те­бя венец победы и в нем было прославлено имя Твое — имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Ибо Тебе подобает слава и хваление во веки веков. Аминь».

УСПЕНИЕ ПРЕПОДОБНОГО ВАРЛААМА

После молитвы, отечески обняв и поцеловав Иоасафа, осенив себя крестным знамением, Вар­лаам исполнился великой радости, как будто бы увидел возвратившихся каких-нибудь своих дру­зей, и отошел в вечное блаженство. Так скончался он, исполненный и многих лет, удостоенный даров Святого Духа. Св. Иоасаф, несказанно по­горевав над своим духовным отцом, со страхом Божиим, омыв его тело слезами и обернув в то шерстяное рубище, которое дал ему во дворце, в течение целого дня и ночи читал положенные для этого случая псалмы, орошая вместе с тем слезами драгоценное тело блаженного. Когда же наступил день, достойный сын, вырыв вблизи пещеры могилу, осторожно перенес и положил туда священные останки Варлаама. После чего с воспламененной душой начал усердно молиться Богу:

«Услышь, Господи, голос мой, которым я взы­вал, помилуй меня и услышь меня. — Тебе сказа­ло сердце мое: Господа взыщу. Тебя искало лице мое, лица Твоего, Господи, взыщу. — Не отвра­ти лица Твоего от меня и не уклонись во гневе от раба Твоего, будь мне помощником, не отринь меня и не оставь меня, Боже, Спаситель! — Ибо отец мой и мать моя оставили меня; а Господь принял меня. — Руководи меня, Господи, в пути Твоем и наставь меня на стезю прямую ради врагов моих. К Тебе привержен я от рождения, от чрева матери моей Ты — Бог мой. — Не от­ступай от меня, ибо скорбь близка, а помощни­ка у меня нет (Пс. 26, 7-11; Пс. 21,11-12). На оке­ан милосердия Твоего возложил я надежду свою. Управи душу мою, направляющий мудрым Про­мыслом Своим всякую тварь. Укажи мне путь, которым я должен идти, и спаси меня молитвами и мольбами раба Твоего Варлаама. Ибо Ты Бог мой, и Тебя я прославляю Отца и Сына и Святого Духа во веки веков. Аминь».

Помолившись, рыдая, сел он возле могилы и сидя заснул. И видит, что снова приходят те страшные мужи, которых он видел некогда, уво­дят его на ту большую, чудесную равнину и вво­дят в тот же славный, блестящий город. Когда они входили в ворота, то им навстречу шли дру­гие мужи, сияющие светом, держа в руках венцы несказанной красоты, венцы, каких глаза смерт­ных никогда не видали. Когда Иоасаф спросил, чьи столь блестящие венцы славы, они отвечали: «Один из них предназначается тебе за многие спасенные тобой души, он уготован и украшен за ту подвижническую жизнь, которую ты те­перь ведешь, и получишь этот венец, если выдер­жишь ее до конца. Другой венец тоже предназна­чен тебе, но ты должен будешь его отдать своему отцу, который благодаря тебе оставил тот дурной путь, по которому он шел, и с искренним раская­нием обратился к Господу».

Тогда Иоасаф, по-видимому, недовольный слышанным, говорит: «Как же может быть, что­бы я, потрудившись столько, получил те же да­ры, какие мой отец получает за одно только рас­каяние!» Как только он это сказал, ему тотчас показалось, что он видит Варлаама, который уко­ризненно говорит ему: «Вот, Иоасаф, сбылось ска­занное мной тебе когда-то: что когда ты будешь богат, то не будешь щедр, и ты еще тогда недо­умевал, слушая меня. А теперь как ты недоволен, когда услышал, что твой отец получит равные с тобой почести, а не возрадовался духом, что услышаны многие твои молитвы о нем». Тогда Иоасаф сказал ему: «Прости, отче, прости! Но скажи мне, где ты сам обитаешь?»

Варлаам же ему отвечает: «В этом большом, прекрасном городе мне предстоит жить на самой главной улице, озаряемой неизреченным све­том». Иоасаф начал его просить быть столь бла­госклонным, повести его в самое жилище. Но Варлаам ему говорит: «Еще не время тебе, обле­ченному в это телесное бремя, идти в наши жили­ща. Но если ты будешь тверд и мужествен, как я тебе заповедал, то немного спустя будешь здесь и удостоишься получить такую же обитель; полу­чишь в удел такую же радость и славу и станешь жить со мной вечно». Пробудившись, Иоасаф был еще в душе полон виденного света и неска­занной радости. Тогда он восторженно воспел Господу благодарственный гимн.

После смерти Варлаама Иоасаф до конца жизни вел истинно ангельский образ жизни, проводя еще более строгую аскетическую жизнь, чем при старце. На двадцать пятом году от роду он оставил свое земное царство, чтобы вступить на путь монашеского подвига. Тридцать пять лет провел в пустыне, ведя жизнь, подобно бестелес­ным, превышающую обыкновенную способность природы человеческой. Сначала Иоасаф исторг многие души из власти душегубца — дьявола, и потому в этом отношении его можно назвать рав­ноапостольным; затем он стал добровольно муче­ником: открыто исповедовал Христа перед царями и тиранами и вместе был горячим пропо­ведником Его величия. С другой стороны, он пре­одолел в пустыне много злых духов и, сокрушив их могуществом Христа, обрел высшие дары и милости. Его душевные очи не были помрачены ничем земным, настоящему он предпочитал буду­щее. Христос был для него всем: он стремился Христа видеть всегда перед собой, как бы живу­щего на земле, видимого, красоту Которого по­стоянно зрел перед собой, как бы в зеркале, по­добно пророку, говорящему: Всегда я видел Господа пред собою, ибо Он одесную меня, дабы не поколебаться мне (Пс. 15, 8), и: Прильнула ду­ша моя к Тебе, а десница Твоя восприяла меня (Пс. 62, 9). Душа его воистину прилепилась к Бо­гу, соединившись с Ним неразрывными узами. Он не охладел в своей удивительной деятельно­сти, не изменил правилам своего поведения, сохранив с самого начала до конца одинаковые рвение и усердие — с юных лет до позднего воз­раста. Он скорее с каждым днем все более и более преуспевал, возвышался в добродетели, удостаи­ваемый постоянно более чистого, истинного по­знания.

УСПЕНИЕ ПРЕПОДОБНОГО ИОАСАФА

Заслужив вполне своим подвижничеством носимое им звание, распяв мир для себя и се­бя для мира, он мирно переселяется к всегда же­ланному возлюбленному Господу, является пред лице Его, украшается уготованным для него вен­цом славы и удостаивается лицезреть Христа, быть с Ним и услаждаться всегда красотой Его. Отдав в руки Господа душу свою, он перешел в страну живых, где раздаются звуки праздную­щих, где жилище радующихся и веселящихся. В час его смерти подвизавшийся недалеко от не­го святой пустынник, тот самый, который указал ему раньше путь к Варлааму, по откровению бо­жественному, является ему в самый момент его смерти. Почтив тело его священными песнями, пролил над ним слезы и, совершив над телом ус­тановленные христианские обряды, он положил своего товарища по любви и стремлению в гробни­цу отца его Варлаама, чтобы и тела тех почивали вместе, душам которых предстояло соединиться навеки. Между тем отшельник, похоронивший тело Иоасафа, склоненный твердым настоянием одного подвижника, имевшего видение, отправля­ется в страну индусов к царю Варахии и сообща­ет ему подробно о Варлааме и блаженном Иоаса­фе. Варахия немедленно отправляется в пустыню сам с отрядом войска, предстает перед пещерой подвижников и осматривает их могилу. Пролив над ней искренние, горячие слезы, он вскрывает ее и видит Варлаама и Иоасафа с нисколько не поврежденными членами и неизменившимися лицами, — все у них осталось целым и невреди­мым: и платье, и все части тела. Поэтому Вара­хия велит положить эти священные, издающие приятное благовоние тела в почетные гробницы и перенести в свое отечество. Когда народ узнал о случившемся, то в бесчисленном множестве сте­кался из всех городов и окрестностей, чтобы по­смотреть и поклониться мощам блаженных. Пропев над ними в честь их составленные свя­щенные песнопения, окруживши зажженными лампадами, их поместили в церкви, воздвигну­той Иоасафом. Много чудес и исцелений совер­шил Господь через Своих святых рабов как при этом перенесении, так и в последующие времена. Весь народ и царь видели эти чудеса, силу сих мощей. Многие соседние народы, погруженные во мрак неведения и неверия, уверовали, видя происходившие тут знамения. Все же видевшие и слышавшие об ангелоподобной жизни Иоаса­фа, о его пламенной любви к Богу, дивились ему, прославляя единогласно Бога, помогающего все­гда любящим Его и награждающего их величай­шими дарами.

Здесь конец того, что я слышал от передав­ших мне правдиво достойных мужей. Да удостои­тесь и вы, читатели и слушатели, участи угодив­ших Богу своими молитвами и прошениями блаженных Иоасафа и Варлаама, о которых был сей рассказ, блаженных во Христе Иисусе, Гос­поде нашем, Которому подобает слава, хваление и величание с Отцем и Святым Духом и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Да почтим святых псалмами и гимнами, и песнями духовными, и сокрушением сердечным, и милосердием к нуждающимся — чем более все­го почитается и Бог. Станем воздвигать им па­мятники и изображения, которые видимы, и сами да сделаемся одушевленными памятни­ками их и изображениями через подражание их добродетелям.

Взирающе на скончание жительства всех этих, да станем подражать вере (ср. Евр. 13, 7), любви, надежде, ревности, жизни, твердому пе­ренесению страданий, терпению даже до крови, чтобы и мы вместе с ними получили венцы славы.

[ Скачать книгу ]

Рекомендуйте эту страницу другу!