 |
 |
 |
|
|||
| |||
| |||
| |||
|
|
|
|
|
|
«Когда добрый Ювелир как должно испытает золото и найдет его годным для Своей работы после того, как оно пройдет огонь искушений и избавится от всякой суровости и ржавчины, тогда возглашает добрый Кормчий: «Довольно испытаний! Достаточный опыт получил терпящий скорби любви Моей ради, довольно ему опасностей и борьбы с бурями. Предоставим ему малый покой»... Ибо когда ты, надеясь обрести Жемчуг, не будешь желать ничего другого и думать ни о чем другом и уже приблизишься к отчаянию относительно своей надежды, — внезапно, ожиданию вопреки, вот оно сияние Жемчуга, просвещающее глубины души твоей и изгоняющее скорби искушений... Тогда в подвижнике расцветает мир помыслов, и умножается, благодаря созерцанию, сила веры, высшая всякого недоумения и детского сомнения! Ибо он, умными очами созерцая происшедшее, видит истину, и потому созерцание орошает его веру... И он уже не может сказать: «Дай мне то-то и то-то», поскольку Господь подает ему более, нежели он сам мог бы просить. Но молитва его об одном: да будет святая воля Господня. А по временам он соединяется с Богом в час молитвы, и тогда прерывается молитва, человек же становится пленником любви Христовой и видит Того, Кого любит, и постоянно удивляется сладкому дуновению оного мысленного ветра, веющего свыше от росоносного облака и нисходящего к нам как тончайший глас, мысленно свидетельствующий о пришествии Владычнего явления. Тогда он бывает поглощен силою благодати, Сладчайший Иисус царствует в его сердце» [14, 248—249, 253]. «Христова любовь не может войти в нас, если прежде мы не исключим из своей любви самих себя, не отдадим ее полностью Богу и Его образам (т.е. людям. — Сост.) и если не будем всегда отдавать себя другим, не желая при этом, чтобы другие отдавали себя нам» [19, 95]. «Истинную молитву, или, вернее, созерцание, старец относил как совершенное Божие дарование к этапу очищения сердца, который следует за просвещением ума. Долговременное и непрестанное молитвенное сердечное внимание, хотя оно и является наиболее трудным из всех видов подвижничества, вызывает в сердце некое постоянно пребывающее чувство. Соответственно этому и ум, благодаря непрестанному плачу, приобретает свойственное своей природе просвещение, становясь «Христовым умом» (см.: 1 Кор. 2, 16). Между тем, ощущение присутствия и действия Божия приводит ничтожного и ограниченного человека в боголепное состояние. «Аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси» (Пс. 81, 6). И вследствие этого человек как мировое всеединство заключает в себе ближнего и общается с ним, «радуясь с радующимися и плача с плачущими» (см.: Рим. 12,15), по выражению апостола» [14, 176], — пишет монах Иосиф, ученик старца Иосифа Исихаста. «Восприятие огня идет вслед за очищением сердца, и опять очищение сердца идет вслед за восприятием огня, — т.е. сколько очищается сердце, столько приемлет и Божественной благодати; и опять, сколько приемлет оно благодати, столько и очищается» [27, т. 2, 537]. «В плотской жизни человек с юности постепенно стареет, в то время как в духовной, очищаясь от греха, который старит человека, становится молодым дитятей... Святые отцы учат, что желающий спастись должен стать безумцем («мы безумные ради Христа») (1 Кор. 4, 10), то есть, по словам Христа, юродивым или ребенком: «Если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3)» [11, 71]. По детским воспоминаниям о преподобном и богоносном отце нашем старце Серафиме Саровском рабы Божией Надежды (Аксаковой), «когда, протоптав дорожку через траву, он, опустившись на траву, поманил нас к себе, на нас вдруг дохнуло что-то такое, что крошка наша Лиза первая бросилась старичку на шею, прильнув лицом к его плечу, покрытому рубищем. «Сокровище, сокровище, — приговаривал он едва слышным шепотом, прижимая каждого из нас к своей худенькой груди... Лиза... при выходе из лесной темноты ... сжала мою руку и, взглянув мне в лицо, сказала: «Ведь отец Серафим только кажется старичком, а на самом деле он такой же, как ты да я» [24, 47-54]. Старец Паисий отмечает: «Те, которые живут просто, с добрым душевным расположением и добрыми помыслами, стяжали внутреннюю простоту и чистоту, даже вышеестественные вещи видят очень просто, как естественные, потому что у Бога все просто и Он не применяет большей силы для вышеестественного, а меньшей — для естественного, но одну и ту же силу для всего... Если человек стяжал чистоту, за которой следует простота со своей горячей верой и благоговением, то в него вселяется Святая Троица, и тогда, с помощью Божественного просвещения, он легко находит ключи к божественным мыслям... Те, которые делают все просто, с благими помыслами и открывают все свои помыслы старцу, а также в великом смирении уверены, что не имеют ничего хорошего, хотя и подвизаются с большой ревностью, скрывают в себе величайшее духовное сокровище, о котором не знают ни сами они, ни другие люди. Благодаря этому оно не расточается ими самими и другие не похищают его... Большую ценность имеют живые иконы, ставшие ангелами, нежели те, которые пишут лучшие иконописцы» [19, 117, 104-105, 85]. «Приближаясь ко Христу, тотчас излечиваешься, и «останавливается течение крови» (ср. Мф. 9, 21—23 — Сост.), то есть прекращает бежать кровь от страстей. Перестают соблазнять образы, ситуации, лица, ранее соблазнявшие... После очищения с помощью молитвы все и вся видится как творение Божие. Особенно на людей смотришь как на образы, исполненные любви Божией. Тот, кто одет благодатью Христовой, созерцает ее и в других, пусть даже обнаженных телесно, в то время как неимеющий Божественной благодати и на одетых телесно смотрит, как на обнаженных... Об этом святой Симеон Новый Богослов пишет:
Тот же "святой Симеон говорил: «На всех верных должны мы смотреть, как на одного, и думать, что в каждом из них пребывает Христос, и такое любовное иметь к нему расположение, чтобы быть готовыми положить за него души свои. Отнюдь не должно нам говорить или думать, что кто-либо зол, но всех видеть добрыми, как сказано. Хотя увидишь кого боримым страстями, — не брата, а страсти ненавидь, борющия его» [27, 525]. «Теперь безстрастный человек, очищенный Иисусовой молитвой, не соблазняется тем, что видит. Одновременно побеждается диавол, и это — плод молитвы... Ибо дыхание Святого Духа, возбуждающее в сердце дух мирен, гасит находящиеся еще в воздухе стрелы огненосного беса. Наступает единство всего человека, о чем мы говорили ранее. Ум, желание и воля объединяются и сочетаются в Боге... На этом этапе окончательно... ум сходит в сердце и по действию Духа Святого соединяется с ним, — и воцаряется мир в душе и теле, очищается мыслительная часть души и ясно различаются помыслы... Подвижник, у которого под действием молитвы сердце становится чрезвычайно восприимчивым, может в то время, когда молится за кого-либо, почти тотчас понять, в каком состоянии тот находится. Он становится прозорливым... Покаянием и хранением заповедей Христовых мы приобретаем благодать, и ее действием ум находит сердце и соединяется с ним. Это важный шаг в Иисусовой молитве и богозрении. «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). Разумеется, для того, чтобы свести ум в сердце, многие пользуются различными способами, но надо сказать, что самый безопасный — покаяние. Очень хорошо, оплакивая свои грехи, иметь скорбь в сердце (иногда же и теплоту) и вообще улавливать сердечные движения и чувства. Но это должно совершаться постепенно... Сердце чувствует теплоту и сладость присутствия Святого Духа. Напротив, отсутствие благодати узнается по равнодушию и холодности сердца. Вначале любят Бога сердцем, а затем умом. Заповедь Господня ясна: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим...» (Лк. 10, 27). Сердечную молитву многие святые-исихасты воспринимают и как дар Пресвятой Богородицы. Святой Григорий Палама, молившийся перед иконой Богородицы и повторявший: «Просвети тьму мою», стяжал дар богословия. Нужно сказать, что любовь к Богородице тесно связана с любовью ко Христу. Мы любим Богородицу, поскольку любим Христа, или же любим Ее, желая достичь любви ко Христу. Отцы хорошо выразили это. Святой Герман, патриарх Константинопольский, говорит: «Если бы не предстательствовала Ты, Богородица, никто не явился бы свят... никто не может спастись, кроме как Тобой, Богородице». А святой Григорий Палама говорит: «Она — единственная граница между тварной и нетварной природой; никто не пришел бы к Богу, если бы не Она и Рожденный из Нее Посредник; и не имели бы ни ангелы, ни люди даров от Бога, кроме как через Нее». Многие дары получаем мы благодаря Пресвятой Богородице... Молясь, мы должны говорить не просто: «Предстательствуй за нас», но: «Пресвятая Богородице, спаси нас» [11, 115, 82-85]. Святая Гора Афон неслучайно зовется «Домом Пресвятой Богородицы», ибо здесь особенно часто обнаруживается Ее Присутствие. Приведем несколько примеров. «В два часа после полуночи старец разбудил иеродиакона для утрени. После утрени стали читать правило ко святому Причащению. Читал отец Паисий с большим благоговением и умилением. Когда начал читать тропарь пятой песни канона ко святому Причащению, где были слова «Марие, Мати Божия, благоухания честное селение, Твоими молитвами сосуд мя избранный соделай, яко да освящений причащуся Сына Твоего», — вдруг церковка каливы начала наполняться мягким бело-голубым светом, и огонек лампадки, вначале красный, преобразовался в лазурный, и начали лампадки тихонько и ритмично покачиваться. Одновременно вся церковка наполнилась непередаваемым благоуханием. Иеродиакон смутился и не мог понять, что происходит. Шепотом прервал старца и спросил, что все это значит. Старец, приложив палец к устам и показывая, чтобы он замолчал, сказал тихо: «Молись и не говори. Нас посетила Божия Матерь» [31, 4]. «Старец говорил близким своим ученикам, что Матерь Божия, Которую он видел несколько раз, очень напоминает Иерусалимский Образ Пресвятой Богородицы. «Именно точно такая», — повторял старец Паисий» [31, 5]. Старец Иосиф Исихаст вспоминает об одном из посещений его Пресвятой Владычицей нашей Богородицей. «В Малом скиту святой Анны... в какой-то момент сильно умножились искушения и скорби, так что Она была моим единственным утешением. Я пошел в нашу церквушку, в иконостасе которой была эта икона. Там я молился перед нею и просил о помощи. Ведь Сама Владычица обещала мне, что я могу уповать на Нее. Когда среди искушений исчезает явственное присутствие благодати, тогда растет безпокойство человека, и молится он с особым страхом. «Поспеши яко Щедрая и потщися яко Милостивая на помощь нам, ибо можешь, если пожелаешь, — взывал я. — И где иное обрящем заступление, если не у Тебя, Благоутробная, душ и телес исцеление?» Когда я, сосредоточившись и плача, стоял таким образом перед этой самой иконой, то почувствовал, как это бывало и раньше, присутствие Богородицы. В церкви той было тесно (расстояние от иконостаса до стасидии, где я стоял, едва достигало одного метра), и я увидел, как икона просияла, и вслед за этим Ее Божественный образ принял естественные размеры человеческого тела. Это была уже не икона, но Сама Владычица: живая, сияющая, солнцеподобная и сочетающая, как и всегда, в Своем облике черты материнства и девства. Я, смиренный, взирал на Нее, сколько позволило мое смертное естество, и благоговейно склонился, не в состоянии смотреть более, ибо Ее Пречистый Младенец — наш Сладчайший Иисус — находившийся в Ее объятиях, сиял ярче солнца в Своем боголепном величии, исполняя мое ничтожество любовью к Нему, так что я совершенно забыл самого себя и лишь изумлялся. Тогда я услышал, как Ее благоуханный и сладчайший меда голос обращается ко мне: «Не говорила ли Я тебе, чтобы ты возложил упование на Меня? Зачем же ты унываешь? Возьми и прийми Христа!» И Она простерла ко мне Свои блаженные руки, так что Пречистый Младенец приблизился ко мне настолько, что я мог достать до Него! Пораженный, я не смел пошевельнуться, и тогда Преблаженный Иисус протянул Свою ручку и трижды погладил меня по лицу и по голове! Душа моя исполнилась неизмеримой Любви и света, так что я уже не в силах был стоять на ногах. Я пал ниц и, горячо рыдая, принялся целовать то место, где стояла Всецарица, ибо Она вновь удалилась на Свою икону, оставив мне Свое утешение и благоухание. Место, где Она стояла, еще долго благоухало, постоянно напоминая мне о Ее блаженном обетовании!..» [14, 121-123]. «Многочисленные явления, которыми Она утешала старца, — завершает это воспоминание монах Иосиф, — и вообще Ее особое промышление и попечение об афонском монашестве полностью покорили душу отца Иосифа. Поэтому любые наши попытки описать его веру и любовь к нашей Владычице были бы безсильны...» [14, 123]. Григорий Синаит, придя на Афон, спросил авву Максима Кавсокаливита, держит ли он умную молитву. Старец отвечал: «От юности я имел великую веру к Госпоже моей Богородице и молился Ей со слезами, да даст мне благодать умной сей молитвы. Однажды, придя в храм по обычаю, с большим усердием и с обильнейшими слезами помолился я Ей об этом, — и когда потом приступил со страхом приложиться к иконе, изображавшей Божественный лик Ея, вдруг ощутил теплоту, впадшую в перси мои и в сердце, которая не палила, но услаждала и орошала, и к умилению подвигала душу мою. С этой минуты ум мой начал непрестанно поучаться в молитве, и сердце услаждаться памятию Господа моего Иисуса и Богоматери; и никогда уж эта молитва не оскудевала в сердце моем. Я желал тогда безмолвия и уходил в пустынные места, чтоб сподобляться явленнейшего и богатейшего плода молитвы — восхищения ума ко Господу» [33, 165—166]. Накануне празднования Покрова Пресвятой Богородицы один из иеромонахов Пантелеимоновой обители был тяжко болен. Перед началом бдения к нему вошел духовник и сказал, что идет в соборный храм святого великомученика Пантелеимона, чтобы перенести из него части Животворящего Древа и главы святого великомученика Пантелеимона в Покровский храм. «Когда духовник ушел, иеромонах стал молиться... и говорить: «Хотя мы грешные и недостойные, но Царица Небесная милостива, не окажет ли нам, грешным, Своей милости — посетить храм Свой и осенить нас Своим честным омофором?» В то самое время он услышал пение тропаря великомученику. Сотворив крестное знамение, он вдруг пришел в исступление: ему представилось, что из собора великомученика Пантелеимона выходит Некая Божественная Жена в багрянице, окруженная великою славою, поодаль Нее шел святой Пантелеимон в красном плаще, и послышалось неземное пение. Далее он видит, что Она дошла до главной лестницы нашего русского корпуса... При этом он очнулся и обильный источник слез струился из его глаз. Духовник при чтении первой ектений вновь его посетил и нашел его в слезах радости...» [1, 440]. Старец Паисий Святогорец так характеризует положение в мире в конце XX века: «Есть еще люди Божий, люди молитвы, и Добрый Бог терпит нас и снова приведет все в порядок... Наилучшим образом устроит все добрый Бог, но необходимо многое терпение и внимание... То, что происходит сейчас, продлится недолго. Возьмет Бог метлу! В 1860 году на Святой Горе было много турецких войск, и поэтому на какое-то время в монастыре Иверон не осталось ни одного монаха. Отцы ушли... Только один монах приходил издалека возжигать лампады и подметать. И внутри монастыря, и снаружи было полным-полно вооруженных турок, и этот бедняжка, подметая, говорил: «Матерь Божия! Что же это такое будет?» Однажды, с болью молясь Божией Матери, он видит приближающуюся к нему Жену, светящуюся и сияющую лицом. Это была Матерь Божия. Берет Она из его руки метлу и говорит: «Не умеешь ты хорошо подметать, Я Сама подмету». И начала подметать, а потом исчезла внутри алтаря. Через три дня ушли все турки! Матерь Божия их выгнала... Бог в конце-концов расставит все по своим местам, но каждый из нас даст ответ за то, что он сделал в эти трудные годы своей молитвой, добротой... Нынешней ситуации можно противостать только духовно, а не по-мирски. Шторм усилится еще немного, выбросит на берег консервные банки, мусор, все ненужное, а затем положение прояснится» [20, 22-25]. Продолжая наше повествование об опыте «нисхождения ума в сердце», отметим, что, по словам старца-афонита, соединившись, «ум не смешивается с сердцем и не упраздняется. Он становится совершенным и приходит в свое естественное состояние. Неестественно, когда он пребывает вне своей сущности (сердца). Молитвой он отбрасывает все чуждое. После того, как ум сойдет в сердце, остается, если можно так сказать, небольшой «избыток». При таком «избытке» можно заниматься и другими делами, не отрывая ум от сердца» [11, 86].
[ К оглавлению книги: "О сущности умного делания" ] [ Скачать книгу: "О сущности умного делания" ]
Рекомендуйте эту страницу другу!
|
|
|
|
|
|
|
|
Українською
