Не имей пристрастной любви к людям

Где сокровище твое.

Авва Илия говорил: «Люди обращают ум свой или ко грехам, или к Иисусу, или к людям».

Авва Алоний говорил: «Если человек не скажет в сердце своем: “В мире я один да Бог”, не найдет спокойствия».

Не люби быть с людьми без надобности.

Авва Даниил рассказывал: «Некоторые братия, намереваясь отправиться в Фиваиду за льном, сказали: “Пользуясь случаем сим, посетим и авву Арсения”. Когда авва Александр вошел к старцу и сказал ему: “Братия, пришедшие из Александрии, желают видеть тебя”,– старец отвечал ему: “Узнай от них, для чего они пришли”. Узнав, что они идут в Фиваиду за льном, сказал об этом старцу. Старец говорит: “Истинно не увидят они лица Арсениева, ибо не для меня пришли, а по своему делу. Успокой их и отпусти с миром, а обо мне скажи: старец не может принять вас”».

Однажды местные пресвитеры пришли к монастырю, где был авва Пимен. Авва Анувий вошел к нему в келию и сказал ему: «Позовем ныне сюда пресвитеров». Но авва Пимен не дал ему никакого ответа, хотя тот долго стоял пред ним. Авва Анувий вышел с прискорбием. Сидевшие близ старца спрашивают его: «Авва! Почему ты не отвечал ему?». Авва Пимен сказал им: «Что же мне делать? Я умер, а мертвый не говорит».

Авва Иоанн Колов был духом горящий (Рим. 12, 11). Некто, придя к нему, хвалил его работу, а авва плел корзину и молчал. Тот опять начал говорить ему, и авва опять молчал. В третий раз авва Иоанн говорит посетителю: «Ты удалил от меня Бога с того времени, как вошел в мою келию».

Один брат пришел к авве Феодору поучиться у него сшивать корзины и принес с собой плетенку. Старец сказал ему: «Ступай и приди сюда утром». Далее старец встал, намочил ему плетенку, приготовил образчик сшивания и, сказав: «Вот так и так делай»,– оставил его. Войдя в свою келию, старец сел, в определенное время пригласил брата обедать и после отпустил его. Утром брат опять пришел. Старец говорил ему: «Возьми свое плетение и ступай отсюда, ибо ты пришел ввести меня в искушение и беспокойство»,– и не позволил ему более оставаться у себя.

Авва Витим рассказывал: «Шел я однажды в Скит, и дали мне несколько яблок для старцев. Я постучался у келии аввы Ахилы, чтобы дать ему. Но он сказал: “Право, брат, не желал бы я, чтобы ты стучался теперь, хотя бы у тебя была манна,– да не ходи и в другую келию”. И так я возвратился в свою келию, а яблоки отнес в общую трапезу».

Возлюби святое уединение, сколько будешь находить его возможным для себя.

Авва Феодор Фермейский говорил: «Человек, который познал сладость келии, бегает своего ближнего, хотя и не презирает его».

Он же говорил: «Если я не отсеку от себя сей жалостливости, то она не даст мне добра».

Еще говорил: «Многие в настоящее время достигли покоя прежде, нежели Бог даровал им его».

Один брат спросил авву Пимена: «Что делать мне?». Старец сказал ему: «Если бы Бог посетил нас, о чем бы нам заботиться?».– «О грехах своих»,– отвечал брат. Старец сказал: «Пойдем же в келии свои, будем сидеть там и размышлять о грехах своих, и Господь во всем будет помогать нам».

Брат пришел в Скит к авве Моисею и просил у него наставления. Старец говорит ему: «Пойди и сиди в своей келии; келия твоя всему тебя научит».

Авва Аио просил авву Макария дать ему какое-либо наставление. Авва Макарий сказал ему: «Бегай людей, сиди в келии своей, оплакивая свои грехи, не люби речей людских – и спасешься».

Авва Ор говорил ученику своему Павлу: «Смотри, смотри, никогда не приноси чужих речей в эту келию».

Авва Пимен говорил: «Если увидишь зрелище и услышишь разговор, не пересказывай о том ближнему своему. Через это приходит искушение».

Авва Исаия просил авву Макария: «Дай мне наставление». Старец говорит ему: «Бегай людей». Авва Исаия спрашивает его: «Что значит бегать людей?». Старец отвечал: «Сидеть тебе в своей келии и плакать о грехах своих».

Авва Арсений, еще находясь при царском дворе, молился Богу так: «Господи! Научи меня, как спастись?». И был к нему глас: «Арсений! Бегай от людей – и спасешься».

Удалившись в уединение, он опять молился Богу теми же словами и услышал глас, говорящий ему: «Арсений! Бегай, молчи, пребывай в безмолвии, ибо в этом корни святой жизни».

Авва Антоний говорил: «Как рыбы, оставаясь долго на суше, умирают, так и находящиеся долго вне келии или пребывающие с мирскими людьми теряют любовь к безмолвию. Посему, как рыба рвется в море, так и мы должны спешить в келию, дабы, оставаясь вне оной, не забыть о внутреннем бдении».

Брат спросил авву Руфа: «Что такое безмолвие, и какая от него польза?». Старец отвечал ему: «Безмолвствовать – значит пребывать в своей келии в страхе Божием и в размышлении о Боге и воздерживаться от памятозлобия и высокоумия. Такое безмолвие, как мать всех добродетелей, охраняет от раскаленных стрел греха, не допуская уязвляться от них. Так, брат, старайся стяжать сие безмолвие, помня о смерти своей, ибо неизвестно, в кий час тать приидет (Лк. 12, 39). Бди над своей душой».

Авва Нил говорил: «Воин Христов, любящий уединение, не уязвляется стрелами врага, а вмешиваясь в толпу людей, он терпит постоянные поражения».

Брат сказал авве Исидору, пресвитеру: «Ты боишься даже выйти из келии своей?».– «Точно, боюсь, сын,– отвечал старец,– ибо диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити (1 Пет. 5, 8)».

Брат говорит авве Сармату: «Помыслы внушают мне: выйди вон из келии, посети братию».– «Не слушай их,– отвечает старец,– но скажи: я прежде слушался вас, а теперь не могу слушаться».

Один брат, живший в пустыне Фиваидской, был искушаем таким помыслом: «Что ты живешь здесь без пользы? Встань, ступай в киновию, и там получишь пользу». Он, встав, пошел к авве Пафнутию и открыл ему свой помысл. Старец сказал ему: «Пойди сиди в своей келии и твори одну молитву утром, одну вечером и одну ночью. Когда хочешь есть – ешь, когда хочешь пить – пей, когда придет сон – спи, но оставайся в пустыне и не слушай своего помысла». Брат пошел к авве Иоанну и пересказал ему слова аввы Пафнутия. Авва Иоанн сказал ему: «Сиди в своей келии». Брат пошел еще к авве Арсению и сказал ему обо всем. Старец говорит ему: «Исполняй, что заповедали тебе отцы, и я более сего не могу сказать тебе». Брат пошел от него с полным убеждением.

Сказал некто авве Арсению: «Помыслы смущают меня, внушая: ты не можешь ни поститься, ни трудиться; посещай хотя бы больных, ибо и это дело любви». Старец, зная порождения диавольские, отвечал ему: «Ступай, ешь, пей, спи и не работай, только не выходи из келии». Ибо он знал, что пребывание в келии приводит жизнь в должный порядок.

Авва Антоний говорил: «Кто живет в пустыне и в безмолвии, тот свободен от трех искушений: от искушения слуха, языка и взора; одно только у него искушение – искушение в сердце».

Авва Моисей сказал авве Макарию в Скиту: «Я хочу жить в безмолвии, но братия не дают мне». Авва Макарий отвечал ему: «Вижу, что ты по природе слаб и не можешь отдалить от себя брата. Но если хочешь безмолвствовать, ступай во внутреннюю пустыню, в Петру, и там будешь безмолвствовать». Авва Моисей сделал так и успокоился.

Авва Макарий Великий однажды в Скиту, распуская собрание, сказал братиям: «Бегите, братия!». Один из старцев сказал ему: «Куда же мы побежим дальше сей пустыни?». Авва, положив перст на уста, сказал: «Сего бегите!». Потом вошел в келию свою, запер дверь и сидел.

Авва Моисей говорил: «Бегающий людей похож на зрелую виноградную лозу, а обращающийся с ними – на незрелый виноград».

Авва Ор говорил: «Или дальше убегай от людей, или скрывайся от мира и людей, представляя себя безумным во многих случаях».

Пришел к авве Арсению один отец и постучался у дверей его. Старец, думая, что это был прислужник его, отворил дверь. Увидев же, что это другой, пал на лицо свое. Тот говорит ему: «Встань, авва, дай мне облобызать тебя!». Но старец отвечал ему: «Не встану, пока ты не уйдешь». И после долгих просьб старец не встал, пока он не удалился.

Однажды авва Антоний получил от императора Констанция письменное приглашение придти в Константинополь. Авва Антоний рассуждал, что ему делать. Потом говорит авве Павлу, ученику своему: «Должно ли мне идти?». Сей отвечал ему: «Если пойдешь – будешь Антоний, а если не пойдешь – будешь авва Антоний».

К авве Арсению пришел однажды блаженный Феофил, архиепископ, с каким-то начальником и просил старца дать наставление. Старец, немного помолчав, сказал ему: «Исполните ли, что скажу вам?». Они обещались исполнить. Тогда старец сказал им: «Если где услышите об Арсении, не ходите к нему».

В другой раз архиепископ, желая прийти к старцу, послал наперед узнать, отворит ли он ему двери. Старец отвечал ему так: «Если придешь, отворю тебе двери, но если для тебя отворю, то и для всех отворю и тогда уже не останусь здесь». Архиепископ, услышав это, сказал: «Если я своим приходом прогоню его, то лучше мне не ходить к нему».

Авва Аммун из Раифа пришел однажды в Клисму посетить авву Сисоя и, видя, что старец скорбит об удалении из пустыни, сказал ему: «Что ты скорбишь, авва? И что ты в такой старости мог бы сделать теперь в пустыне?». Старец, устремив на него печальный взор, сказал: «Что ты говоришь мне, Аммун? Разве недовольно для меня было бы в пустыне и одной свободы ума моего?».

Брат спросил авву Сисоя: «Почему ты, живя с аввой Ором, оставив Скит, пришел и поселился здесь?». Старец отвечал: «Когда Скит начал делаться многолюднее и я услышал, что авва Антоний почил, встал я и пошел в сию гору. Нашедши это место спокойным, я поселился здесь на несколько времени».– «А давно ли, авва, живешь здесь?» – спросил брат. «Семьдесят два года»,– отвечал старец.

Авва Сисой жил некогда в горе аввы Антония. В это время послушник его долго не приходил к нему, и он около десяти месяцев не видал ни одного человека. Однажды, проходя по горе, старец встречает Фаранита, который ловил диких зверей, и спросил его: «Откуда ты и давно ли здесь?». Охотник отвечал: «Поверь, авва, я уже одиннадцать месяцев на сей горе и еще не видал ни одного человека, кроме тебя». Услышав сие, старец возвратился в келию и бил себя, приговаривая: «Вот, Сисой, ты думал, что сделал что-нибудь, а не сделал и того, что сделал сей мирянин!».

Сказывали об авве Феодоре Фермейском, что он многих превосходил сими тремя главными добродетелями: нестяжанием, подвижничеством и удалением от людей.

Рассказывали об авве Павле Великом, что он провел всю Четыредесятницу с малой мерой чечевицы и кружкой воды, и был в затворе до самого Праздника, сплетая и расплетая одну и ту же корзинку.

Авва Витимий передал следующий рассказ аввы Макария: «Некогда, во время пребывания моего в Скиту, пришли туда двое странников юношей. У одного из них была уже борода, а у другого только что показывалась. Они подошли ко мне и спросили: “Где келия аввы Макария?”. Я сказал: “Для чего ищете вы его?”. Они отвечают: “Мы слышали о нем и о Ските его и пришли видеть его”. Говорю им: “Я Макарий”. Они поклонились мне и сказали: “Мы желаем остаться здесь”. Но видя, что они жили в неге и богатстве, отвечаю им: “Вы не можете жить здесь”. Старший из них сказал: “Если мы не можем жить здесь, пойдем в другое место”. Говорю потом я сам себе: “Зачем гоню их? Еще не соблазнились бы. Труд заставит их уйти самих”. И говорю им: “Пойдите, делайте себе келию, если можете”. Они говорят: “Укажи нам место, и сделаем”. Старец дал им топор и полный мешок хлеба и соли. Далее указал им твердый камень и сказал: “Вырубайте здесь себе келию, а деревья берите из болота; сделайте крышу, и живите”. Я думал, говорил авва Макарий, что они уйдут от такого труда. Потом спросили они меня: “Что здесь работают?”. Я отвечал: “Корзины”. Взял я из болота пальмовых ветвей и показал им, как начать плести и как надобно сшивать плетенку, и сказал: “Делайте корзины и отдавайте сторожам, а они будут носить вам хлеб”. После сего я удалился. Они с терпением делали все, что велел я им, и не приходили ко мне три года. Меня беспокоила мысль: как живут они? И почему не приходили ко мне спросить о помысле? Издалека приходят ко мне, а они, вблизи живя, не приходили. И к другим не ходили, только молча приходят в церковь принимать Дары. Постясь неделю, я молился Богу, чтобы Он открыл мне образ жизни их. По прошествии недели пошел я к ним посмотреть, как они живут. Когда постучался у них в дверь, они отворили и приветствовали меня молча. Я помолился и сел. Тогда старший дал знак младшему выйти, а сам сел и плел корзину, не говоря ни слова. В девятом часу постучался и вошел младший, приготовил немного кашицы и по знаку старшего поставил стол, положил на него три сухих хлеба и встал молча. Я сказал: “Встаньте, поедим”. Встали мы и поели. Потом принес он кружку воды, и мы пили. Когда же настал вечер, они спрашивают меня: “Пойдешь ты от нас?”.– “Нет,– отвечал я,– усну здесь”. Они постлали для меня рогожу в стороне, а для себя в углу другой стороны, сняли с себя пояса и верхние одежды и легли вместе на одной рогоже против меня. Как они легли, я молился, чтобы Бог открыл мне образ жизни их. Тогда отверзлась крыша, и стало светло как днем; они не видели света. Думая, что я сплю, старший толкает в бок младшего; оба встают, опоясываются и воздевают руки к небу. Я смотрел на них, но они не смотрели на меня. Тут я видел, что демоны, как мухи, кружились около младшего; одни хотели сесть на уста его, другие на глаза,– и я видел, что Ангел Господень с огненным мечом ограждал его и отгонял от него демонов. А к старшему они не могли приближаться. Около утра они опять легли. Но я сделал вид, будто просыпаюсь, и они сделали то же. Старший сказал мне: “Хочешь ли, мы пропоем двенадцать псалмов?”.– “Хорошо”,– отвечал я. Тогда младший пропел пять псалмов и после каждых шести стихов пел одно “Аллилуия”. И при пении каждого стиха огненный луч выходил из уст его и восходил на небо. Подобным образом, когда и старший отверзал уста для пения, из них выходила как бы огненная вервь и достигала неба. И я также проговорил несколько стихов и, уходя от них, сказал: “Помолитесь обо мне!”. Они поклонились молча. И так узнал я, что старший уже был совершен, а младшего еще искушал враг. Через несколько дней старший брат почил, а в третий день после него и младший». Когда отцы приходили к авве Макарию, он водил их в келию умерших братий и говорил: «Пойдите, посмотрите, где мучились юные странники!».

Некогда Макарий Египетский пришел из Скита в гору Нитрийскую с приношением аввы Памво. Старцы говорят ему: «Отец! Скажи что-нибудь братии». Он отвечал: «Я еще не сделался монахом, но видел монахов. Когда я жил в келии в Скиту, помыслы беспокоили меня, внушая: “Иди в пустыню и посмотри, что увидишь там”. Пять лет я сопротивлялся сему помыслу, говоря: не от демонов ли он? Но как помысл продолжался, пошел я в пустыню. Там нашел я озеро и среди него остров. Пришли пить из озера звери пустынные, и увидел я между ними двух нагих людей. Затрепетало тело мое, ибо я думал, что это духи. Они, увидев мой трепет, сказали мне: “Не бойся, и мы также люди!”. Я спросил их: “Откуда вы? И как пришли в эту пустыню?”. Они сказали: “Мы из киновии, согласились между собой и пришли сюда. Вот уже сорок лет тому. Один из нас – египтянин, а другой – ливиянин”. Потом и они спрашивали меня: “Каков мир? Приходит ли вода в свое время? И то же ли изобилие в мире?”. Я отвечал: “Все так же”. Я опять спросил их: “Как могу сделаться монахом?”. Они отвечали: “Если кто не отречется от всего мирского, то не может быть монахом”. Я сказал им: “Слаб я и не могу жить, как вы”. Они сказали мне: “Если не можешь жить, как мы, то сиди в своей келии и плачь о грехах своих”. Еще спросил я их: “Неужели вы не зябнете во время зимы и зной не сожигает тел ваших?”. Они отвечали: “Бог явил такое промышление о нас, что и зимой не зябнем мы, и летом зной не вредит нам”. Вот почему я сказал вам, что еще не сделался я монахом, но видел монахов. Простите мне, братия!».

Об одном брате, который пришел в Скит видеть авву Арсения, сказывали, что он, войдя в церковь, просил клириков проводить его к авве Арсению. Они сказали: «Подожди немного, брат, и увидишь его». Но он сказал: «Я ничего не буду есть, пока не увижу его». Тогда послали одного брата проводить его к авве Арсению, ибо келия его находилась далеко. Постучавшись у дверей, они вошли и, приветствовав старца, сели молча. Потом провожавший из церкви брат сказал: «Я пойду, помолитесь обо мне». А брат странник, не смея говорить со старцем, сказал брату: «И я пойду с тобой». И вышли вместе. После сего просил он провожавшего брата: «Проводи меня и к авве Моисею, который был разбойником». Когда пришли к Моисею, он принял их с радостью и отпустил весьма ласково. После сего провожавший брат сказал страннику: «Вот я водил тебя и к чужестранцу, и к египтянину; который тебе из них понравился?». Он отвечал: «Мне понравился египтянин». Один отец, услышав об этом, помолился Богу так: «Господи! Открой мне дело сие,– один для имени Твоего убегает людей; а другой для Твоего же имени принимает их с отверстыми объятиями». И вот, ему были показаны два больших корабля на реке. На одном он видит авву Арсения и Духа Божия, плывущих в безмолвии; а на другом авву Моисея и Ангелов Божиих, которые питали его сотовым медом.

Однажды пришли к авве Арсению старцы и усиленно просились войти к нему. Он отворил им дверь, и они просили его сказать им что-нибудь о пребывающих в безмолвии, которые никого не принимают к себе. Старец говорит им: «Пока девица живет в доме отца своего, многие желают иметь ее своей невестой, но когда выйдет замуж, не всем уже нравится. Одни хвалят ее, а другие унижают; ей нет уже такой чести, как прежде, когда жила она в сокровенности. Так бывает и с душой: как скоро она становится открытой для всех – не может всем угождать».

Когда необходимо быть с людьми, не оставляй святой стражи над собой пред свиданием с ними, во время свидания и после свидания.

Авва Пимен говорил: «Если придет к тебе брат и ты увидишь, что посещение его не принесло тебе никакой пользы, то испытай сердце свое и узнай, какие мысли были у тебя перед его приходом, и тогда увидишь причину, почему ты не получил пользы. Если ты сделал это со смирением и внимательностью, то, чувствуя тяжесть грехов своих, не станешь жаловаться на ближнего своего. Если человек благоговейно будет беседовать с братом, то не преткнется. Ибо Бог всегда пред ним. И я знаю, что от такой беседы человек приобретает страх Божий».

Авва Пимен рассказывал: «Один брат говорил авве Симону: “Если выхожу я из келии своей и застаю брата своего развлеченным, то и сам развлекаюсь с ним; и если застаю его смеющимся, и сам смеюсь вместе с ним. Почему, когда возвращаюсь в келию свою, не нахожу покоя?”. Старец отвечал ему: “Хочешь ли, выходя из келии своей и встречаясь со смеющимися, и самому смеяться, и с говорящими и самому говорить, а возвращаясь в келию свою, находить себя таким, каким вышел?”. Брат спрашивает: “Что же для этого надобно делать?”. Старец отвечал: “Держи стражу над собой в келии, держи стражу и вне келии”».

Брат говорил авве Петру, ученику аввы Лота: «Когда я сижу в келии своей, душа моя спокойна; но если приходит ко мне брат и начинает говорить о предметах внешних, то душа моя приходит в смущение». Авва Петр отвечал: «Авва Лот говаривал: “Ключ твой отпирает дверь мою”». Брат спросил старца: «Что значат сии слова?». Старец отвечал: «Ежели кто приходит к тебе, ты спрашиваешь его: “Здоров ли? Откуда пришел? Здоровы ли братия? Хорошо ли приняли тебя или нет?”. И тогда ты отпираешь дверь брата и слушаешь то, чего бы не хотел».– «Правда,– говорит брат,– что же должен делать человек, ежели придет к нему брат?». Старец отвечает: «Плач всему научает; а где нет плача, там нельзя уберечься от искушения». Брат говорит: «Когда я бываю в келии, плач всегда со мной; но если приходит кто ко мне или я сам выхожу из келии, то уже не нахожу слез». Старец отвечает: «Если человек приложит посильный труд к известному делу, он найдет, чего ищет для своей пользы. Неверный слуга – сын незаконный; истинный сын не оставляет отца своего».

Некоторые отцы пришли к авве Иосифу в Панефос спросить у него, как принимать братий, приходящих издалека. Должно ли из снисхождения к ним беседовать с ними свободно? Еще они не успели спросить его, как старец сказал своему ученику: «Смотри, что я теперь буду делать, и не мешай». Старец поставил два тростниковых стула, один с правой стороны, а другой с левой, и сказал: «Садитесь». Потом вошел в свою келию, надел на себя рубище и, выйдя из келии, прошел посреди них. Потом опять вошел в келию, надел обыкновенные свои одежды, опять вышел и сел между ними. Отцы с изумлением смотрели на его действия. Тогда он сказал им: «Видели ли вы, что я делал?».– «Видели»,– отвечали они.– «Переменился ли я от рубища?».– «Нет»,– говорили они. Тогда старец сказал им: «Ежели я одинаков и в рубище и в своем платье, так что ни то не изменило меня, ни другое не повредило мне, то так же должны мы вести себя, принимая странников, как говорит и Святое Евангелие: воздадите убо кесарева кесареви, и Божия Богови (Мф. 22, 21). Итак, когда приходят к нам братия, будем принимать их с радушием. А когда останемся одни, нам нужно плакать и плакать постоянно». Услышав это, отцы удивились тому, что старец сказал им, что у них на сердце, еще прежде, нежели они спросили его,– и прославили Бога.

Сказывали об авве Иоанне Колове, что когда возвращался он с жатвы или из собрания старцев, то молился, размышлял и пел псалмы дотоле, пока ум его не приходил в прежнее состояние.

Умерь любовь свою к окружающим тебя, к благодетелям и друзьям своим, к отцу и матери, к жене и детям.

Авва Агафон говорил: «Если бы я сильно любил кого и узнал бы, что он вводит меня в грех, я отверг бы его от себя».

Авва Марк сказал авве Арсению: «Для чего ты бегаешь от нас?». Старец отвечал ему: «Бог видит, что я люблю вас, но не могу быть вместе и с Богом и с людьми. На небе тысячи и мириады имеют одну волю, а у человеков воли различны. Нельзя же мне оставить Бога и идти к людям».

Рассказывали, что у аввы Аполлона был ученик по имени Исаак, который в совершенстве научился всякому делу благому и снискал безмолвие, какое должно соблюдать во время приношения Святой Жертвы. Когда выходил в церковь, то старался избегать всяких встреч. Обыкновенно он говорил: «Все хорошо в свое время; ибо время всяцей вещи под небесем (Еккл. 3, 1)». Когда же оканчивалась служба, то, как будто гонимый огнем, спешил он уйти в келию. Часто после службы раздавали братии сухари и по чаше вина, но Исаак не брал никогда, не потому, чтобы отвергал благословение братии, но чтобы удержать то же безмолвие, какое соблюдал во время службы. Случилось ему слечь в болезни. Братия, узнав об этом, пришли посетить его. Сидя у него, они спросили: «Авва Исаак! Почему ты после службы бегаешь от братий?». Он отвечал: «Я не братий бегаю, но козней демонских. Если кто с зажженным светильником долго будет стоять на открытом воздухе, светильник погасает. Так если и мы, просветившись Святым Духом во время Святого Приношения, долго будем вне келии, ум наш помрачится».

Рассказывали, что авва Сисой Фивейский имел обычай бегом бежать в свою келию по окончании церковного служения, и говорили: «В нем бес». А он дело Божие делал.

Рассказывали об авве Исидоре, пресвитере: когда пришел к нему один брат, он убежал от него во внутреннюю свою келию. Братия спросили его: «Авва! Что ты это делаешь?». Он отвечал: «И звери спасаются, убегая в свои логовища». Это говорил он для пользы братий.

Однажды мать аввы Марка пришла в Скит видеть его. Пришла она с большой пышностью. К ней вышел авва Силуан, учитель аввы Марка. Она сказала ему: «Авва! Вели моему сыну выйти, я хочу посмотреть на него». Старец взошел в келию и сказал Марку: «Пойди, мать твоя хочет видеть тебя». Марк носил одежду, сшитую из разных лоскутков, и весь был измазан сажей. Он вышел из послушания к старцу, закрыл глаза свои и сказал: «Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!» – и не видал никого. Мать также не узнала его. Она в другой раз посылает просить старца: «Авва, пошли ко мне сына моего, я хочу видеть его». Старец сказал Марку: «Или я не говорил тебе? Пойди, пусть посмотрит на тебя мать твоя». Марк отвечал ему: «Я выходил по приказанию твоему, авва! Но теперь прошу тебя, не посылай меня в другой раз, чтобы мне не ослушаться тебя». Старец сам вышел к матери и сказал ей: «Сын твой тот самый, который выходил к тебе и говорил: “Здравствуйте!”». Он утешил ее и отпустил.

В другое время авва Силуан, выйдя из Скита, пошел в Синайскую гору и там остался. Мать Марка послала к нему и со слезами умоляла его отпустить сына ее, чтобы ей посмотреть на него. Старец отпустил Марка. Но когда Марк приготовил милоть, чтобы идти к матери, и пришел проститься со старцем, вдруг начал плакать и не пошел.

Один отец рассказывал об авве Пимене и братиях его. Когда жили они в Египте, мать их желала увидеться с ними и никак не могла. Заметив, когда они пошли в церковь, она вышла им навстречу. Но увидев ее, они бросились назад и заперли дверь перед ее глазами. Мать за дверью горько плакала и кричала им: «Дайте посмотреть на вас, дети мои любезные!». Услышав это, авва Анувий вошел к авве Пимену и сказал: «Что нам делать с этой старицей, плачущей у дверей?». Пимен, став близ двери и услышав, что она горько плачет, сказал ей: «Что ты так кричишь, старица?». Мать, услышав голос сына, начала рыдать еще громче и кричала сквозь слезы: «Хочу вас видеть, дети мои! Что будет из того, что я посмотрю на вас? Не мать ли я ваша? Не я ли вскормила вас? Я уже вся седа. Но услышав голос твой, пришла я вся в смятение». Старец говорит ей: «Здесь ли хочешь видеть нас или в том мире?». Она отвечала: «Если не увижу вас здесь, точно ли увижу там?». Старец сказал: «Если решишься не видеть нас здесь, то там непременно увидишь». Тогда с радостью мать пошла от детей своих: «Если в самом деле увижу я их там,– говорила она,– то не хочу видеть их здесь».

Некогда правитель египетский пожелал видеть авву Пимена, но старец не принял его. Правитель после того взял сына сестры его будто бы за какое-то преступление и посадил в тюрьму, сказав: «Если придет старец и попросит за него, я отпущу его». Сестра Пименова со слезами пришла к дверям келии его, но старец ничего ей не отвечал. Она начала поносить его и взывала: «Медное сердце! Сжалься надо мной, у меня один только сын и есть!». Старец послал сказать ей: «Пимен не родил детей». Сестра так и ушла от него. Правитель, узнав об этом, послал сказать старцу: «Пусть он попросит хоть в письме, и я отпущу юношу». Но старец отзывался так: «Исследуй по законам: если он достоин смерти, пусть умрет, а если нет, то делай, что хочешь». Правитель, услышав такой отзыв, освободил заключенного.

Любя святое уединение, люби и святое общение с людьми.

Рассказывали об авве Сисое: однажды, сидя в келии, он громким голосом закричал: «О, беда!».– «Что с тобой, отче?» – спросил ученик. Старец отвечал ему: «Ищу одного человека, чтобы поговорить с ним, и не нахожу его».

Авва Исаак жил вместе с аввой Авраамом. Однажды авва Авраам, войдя в келию, застал авву Исаака плачущим и говорит ему: «О чем ты плачешь?». Старец отвечал: «Как нам не плакать? Куда мы пойдем? Отцы наши почили. Рукоделия нашего мало для платы за наем судна, которую прежде давали мы, отправляясь для посещения старцев. Итак, мы теперь осиротели. Об этом-то я и плачу».

Когда авва Арсений жил в Нижнем Египте и народ беспокоил его, вздумалось ему оставить келию. Ничего не взяв из нее, он пришел к ученикам своим – Александру и Зоилу Фаранским. Александру сказал: «Ступай на корабль и плыви вверх». Он так и сделал. Потом Зоилу сказал: «Пойдем со мной до реки, там сыщи мне судно, плывущее вниз к Александрии, а потом и ты плыви вверх к брату своему». Зоил, смущенный сими словами, молчал. Так разлучились они друг с другом. Старец пришел в Александрию и занемог тяжкой болезнью. Прислужники же его рассуждали между собой: «Не огорчил ли кто из нас старца, и потому он удалился от нас?». Но не находили в себе никакой вины, ибо никогда не ослушались его. Старец, по выздоровлении, сказал: «Пойду к моим отцам»,– и, отплыв вверх, пришел в Петру, где были прислужники его. Когда находился он близ реки, какая-то служанка, эфиоплянка, подойдя, прикоснулась к его милоти. Старец обличил ее. Служанка же сказала ему: «Если ты монах, то иди в гору». Старец, пораженный сим словом, говорил сам в себе: «Арсений! Если ты монах, то иди в гору». Между тем встретились с ним Александр и Зоил. Когда они пали к ногам его, повергся и старец, и все плакали. Старец спросил: «Ужели не слышали вы, что я был болен?». Они отвечали: «Слышали».– «Что же вы не пришли навестить меня?» – сказал старец. Авва Александр отвечал: «Горько для нас было твое разлучение с нами, и оно не на пользу послужило многим, которые говорили о нас: “Если бы не ослушались старца, он не удалился бы от них”». Старец сказал им: «Теперь опять будут говорить люди: “Не нашла голубица покоя ногам своим, возвратилась к Ною в ковчег”». Таким образом они примирились, и старец пребыл с ними до смерти своей.

Авва Даниил, ученик аввы Арсения, рассказывал: «Пришли однажды из Александрии некоторые отцы видеть авву Арсения. Один из них был дядя старшего Тимофея, архиепископа Александрийского, прозванного нестяжательным, и имел с собой одного из племянников по брату. Старец был тогда болен и не хотел видеться с ними, дабы и другие также не пришли и не стали беспокоить его. В то время находился он в Петре Тройской. Отцы возвратились с печалью. После того случился набег варваров, и старец пошел и захотел остаться в нижних пределах Египта. Услышав о сем, отцы опять пришли посетить его. Старец с радостью принял их. Брат, бывший с ними, сказал ему: “Не помнишь ли, авва, мы приходили в Трою посетить тебя и ты не принял нас?”. Старец отвечал ему: “Вы ели хлеб и пили воду; а я, сын мой,– истину скажу тебе – не отведывал ни хлеба, ни воды и даже не садился, наказывая сам себя, пока не узнал, что вы возвратились в свое место, потому что из-за меня и вы утомились, но простите мне, братия!”. Братия пошли от него утешенные».

[ К содержанию: "Скитский патерик" ]

[ Cкачать книгу: "Скитский патерик" ]

Читайте также - Древний патерик

Читайте также - Синайский патерик

Читайте также - Палестинский патерик

Читайте також - Древній патерик - Джерела Християнського Сходу

Читайте також - Києво-Печерський патерик

Рекомендуйте эту страницу другу!