Проповеди на торжество Господа нашего Иисуса Христа, Царя Вселенной

Проповедь на торжество Господа нашего Иисуса Христа, Царя Вселенной

Иез 34, 11-12. 15-17

Так говорит Господь Бог: Вот, Я Сам отыщу овец Моих и осмотрю их. Как пастух поверяет стадо своё в тот день, когда находится среди стада своего рассеянного, так Я пересмотрю овец Моих, и высвобожу их из всех мест, в которые они были рассеяны в день облачный и мрачный. Я буду пасти овец Моих, и Я буду покоить их, говорит Господь Бог. Потерявшуюся отыщу, и угнанную возвращу, и пораненную перевяжу, и больную укреплю, а разжиревшую и буйную истреблю; буду пасти их по правде. Вас же, овцы Мои, — так говорит Господь Бог, — вот, Я буду судить между овцою и овцою, между бараном и козлом.

1 Кор 15, 20-26. 28

Братья: Христос воскрес из мёртвых, первенец из умерших. Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мёртвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своём порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится — смерть. Когда же всё покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему всё Ему, да будет Бог все во всём.

Мф 25, 31-46

В то время: Иисус сказал ученикам Своим: Когда приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним: тогда сядет на престоле славы Своей; и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: «приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира. Ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне». Тогда праведники скажут Ему в ответ: «Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? Когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? Когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе?» И Царь скажет им в ответ: «истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: «идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его. Ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня». Тогда и они скажут Ему в ответ: «Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе»? Тогда скажет им в ответ: «истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне». И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную.

Сын Человеческий – Пастырь, Царь, Судия

В посвящённое Христу-Царю воскресенье, последнее воскресенье литургического года, от алтаря разносится громкая весть людям о дне суда. Наша сумасшедшая, часто безобразная и не всегда честная игра в мир не будет длиться вечно. Придёт день, когда Некто скажет: всё! И воздаст игрокам по заслугам. И если Марк и Лука показывают это в ужасающих картинах некоей невообразимой космической катастрофы, которая завершит историю Земли (ср. Мк 13, 23-27; Лк 21, 25-27), то Матфей, тексты которого были с нами на протяжении всего этого года, в своём описании ограничивается только самыми необходимыми внешними деталями, в то же время максимально раскрывая самую суть того, что мы называем Страшным судом. В образах, взятых из церемониала библейских царей-пастырей и близких ментальности его слушателей, большей частью необразованных, Матфей показывает, как Сын Человеческий грядёт со свитой небесного воинства – ангелов, чтобы вершить великое и окончательное разделение человечества на овец и козлищ, то есть на добрых и злых, результатом какового будет то, что первые спасутся, а вторые будут отвержены.

В показанной драме нам интересен прежде всего этот таинственный «Сын Человеческий», который в сегодняшнем тексте Матфея наделяется ещё и титулом «Царь» (Мф 25, 34). Не подлежит сомнению, что под этим именем скрыт Иисус. Тот Иисус, Который, ещё зримо живя среди нас на земле, очень часто (похоже, что Ему это нравилось) называл себя «Сыном Человеческим», тем самым подчёркивая реальность Своего вочеловечивания и вытекающего отсюда родства с нами.

В записанных в Евангелии высказываниях Иисуса этот «Сын Человеческий» является нам в двух отдельных и как бы не подходящих одно другому воплощениях.

Итак, это Некто очень похожий, как образом жизни, так и своей нелёгкой человеческой судьбой, на каждого из нас. «Пришёл Сын Человеческий, ест и пьёт» (Мф 11, 19), широко сеет слово спасения (ср. Мф 13, 37), не требует, чтобы Ему служили, а сам служит другим (ср. Мф 20, 28) и старается спасти то, что погибло (ср. Мф 18, 11). Устало шагал Он по Палестине из дома в дом, часто завидуя птицам, имеющим гнёзда, и лисам, имеющим норы, ведь «Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф 8, 20). Беззащитному, преданному «в руки грешников» (Мк 14, 41), Ему выпало много «пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками» (Мк 8, 31) и в конце концов «отдать душу Свою для искупления многих» (Мф 20, 28).

Весь этот фрагмент я составил только из тех текстов Евангелия, где есть выражение «Сын Человеческий». Имея в иду именно это смиренное воплощение Сына Человеческого, Павел в Послании к Филиппийцам так подытожил жизнь Иисуса:

«Он, будучи образом Божиим,
не почитал хищением быть равным Богу;
но уничижил Себя Самого,
приняв образ раба,
сделавшись подобным человекам
и по виду став как человек;
смирил Себя,
быв послушным даже до смерти,
и смерти крестной»

(Флп 2, 6-8).

Как же нам хотелось бы, чтобы суд над миром и нашей бедной жизнью вершил именно этот, столь близкий нам своей судьбой, Сын Человеческий!

Но сегодняшнее евангельское чтение заполнено образом другого «Сына Человеческого». Его Иисус рисовал в своём учении наряду с образом того, первого: смиренного, послушного, отдающего свою жизнь за человека. Обратимся опять к Евангелию.

Мы увидим там Сына Человеческого, о котором когда-то писали пророки (ср. Лк 18, 31), который сошёл с небес (ср. Ин 3, 13), имея власть «на земле прощать грехи» (Мф 9, 6) и будучи Господином субботы (ср. Мф 12, 8), а значит, имея право определять, какой должна быть религиозная жизнь народа. И пусть Он, в полном соответствии с тем, что о Нём по Божьей воле написано, уйдёт – горе тому, кто предаст Его смерти (ср. Мф 26, 24). Убитый воскреснет (ср. Мф 16, 21; 17, 9) и взойдёт «туда, где был прежде» (Ин 6, 62). Оттуда Он когда-нибудь придёт (ср. Мф 10, 23), и придёт неожиданно, чтобы потребовать отчёта у Своих слуг (ср. Лк 12, 40; 17, 24.26-30). Какими решительными взмахами кисти рисуют Евангелисты образ этого Сына Человеческого! Он придёт «во славе Своей» (ср. 25, 31; 16, 27), «на облаках небесных с силою и славою великою» (Мф 24, 30), во главе ангельского воинства, которое сметёт из Его царства всё зло (ср. Мф 13, 41) и соберёт перед Ним как Судьёй, всех людей, «от четырёх ветров, от края небес до края их» (Мф 24, 31).

Опять мозаика цитат из Евангелия, но как же она отличается от той, первой. Павел хорошо знал и этот другой облик Сына Человеческого, поэтому приведённая в Послании к Филиппийцам песнь об уничижённом слуге Яхве завершается в совсем другой тональности:

«Посему и Бог превознёс Его
и дал Ему имя выше всякого имени,
дабы пред именем Иисуса
преклонилось всякое колено
небесных, земных и преисподних,
и всякий язык исповедал,
что Господь Иисус Христос
в славу Бога Отца»

(Флп 2, 9-11).

Вот этого Сына Человеческого сегодняшнее торжество называет «Царём». Но надо помнить, что слово «царь», в нашем сознании отягощённое печальным балластом истории, очень слабо передаёт то превосходящее любое воображение достоинство, каковое будет явлено миру в последние дни в лице Иисуса Христа. Предстающий здесь перед нами Царь очень отличается от образов наших властителей. Это «Kyrios» – Господь, величаемый именно этим, высочайшим и только Ему подходящим именем, Церковью первых веков. Откровение говорит о Нём: «Царь царей и Господь господствующих» (Откр 19, 16). Евангелия видят Его восседающим в небесной славе, «одесную силы» (ср. Мф 26, 64). Это Царь, которому была дана «всякая власть на небе и на земле» (Мф 28, 18), которому вверены «ключи ада и смерти» (Откр 1, 18), «Альфа и Омега, начало и конец» всего (Откр 21, 6).

Этот Царь призовёт нас когда-нибудь на свой суд и потребует ответа за всю жизнь, поскольку Отец «дал Ему власть производить и суд» (Ин 5, 27), «ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну» (Ин 5, 22).

В Риме, в Сикстинской капелле, в которой обязательно «отмечаются» все туристы, можно увидеть, как представлял себе сцены Страшного суда гениальный Микеланджело Буонаротти. Роспись потрясает реализмом происходящего на наших глазах отделения спасённых от осуждённых.

Матфей не фантазирует. Его Судия не пылает гневом, не машет руками, и не нуждается в помощи ангелов или чертей. Он отделяет добрых от злых так же просто, как пастух отделяет овец от козлов. Овец он ставит направо, а козлов налево (ср. Мф 25, 32-33). А затем начинает обосновывать свой приговор. И надо признать, что это обоснование шокирует.

Ведь тут не звучит ни слова в защиту почитания Бога, которым человек столь часто пренебрегает. Никто также не обвиняет мир за крест и муки Христа, за бичевание и оковы, за багряницу и терновый венец во дворе Пилата. Великий Судия требует от человечества ответа не за то, что оно забыло о своём Создателе, и не за то, чтo допустило по отношению к присланному Богом Спасителю. Он спрашивает об отношении к другому человеку. И воспринимает это отношение невероятно серьёзно: как услугу или несправедливость, оказанную лично Ему. Он говорит представшим перед судом: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф 25, 40). В принципе, эта признание не должно нас удивлять. Оно уже звучало, сформулированное по-разному, в наставлениях Иисуса (ср. Мф 10, 40; 18, 5; Лк 10, 16). А здесь возведено в ранг основополагающего, обязательного для всех принципа. Счастлив, кто в жизни служил человеку: кормил голодных и поил жаждущих, давал приют странникам и одевал нагих, ухаживал за больными и навещал узников (ср. Мф 25, 35-36). То, что перечислено у Матфея, – только пример. Нужно смотреть шире. Любое проявление доброты, сочувствия и дружелюбия, любой отказ от гнева или мести, любое действие, совершённое с любовью к ближнему, в глазах великого Судии заслуживает того, чтобы осчастливить человека самыми радостными словами, какие он только может услышать: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Мф 25, 34). Это ничего, что, когда мы, как самаритяне, служили другому человеку, нам и в голову не пришло, что мы служим Иисусу. Достаточно того, что заповедь, которую Он некогда поставил наравне с заповедями о любви к Богу: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф 22, 39), мы исполнили реальным делом.

К сожалению, на суде будут и такие, что при словах «так как вы сделали это» вздрогнут. Ибо они творили с человеком ужасное. Такое, что при воспоминании об этом волосы дыбом встают. Знали ли они, что, убивая, бросая в тюрьмы, грабя, обирая, унижая, оговаривая, доводя человека до слёз, они тем самым затрагивают самую чувствительную струну сердца Того Таинственного, Кто непостижимо, но истинно живёт в нас, Главы тела человечества (Еф 4, 15) и Первородного между многими братиями (ср. Рим 8, 29)? Должны были знать. Ибо заповедь «возлюби» вообще не нужно объявлять или усиленно выискивать. Она в самой природе человека, как самый элементарный принцип, как тенденция, с которой мы рождаемся и которая спонтанно влечёт нас к другим. Горе сердцу, не ведающему об этом! Горе сердцу, убившему в себе это издревле присущее человеку свойство, сердцу, которое вместо пульса любви бьётся пульсом эгоизма или ненависти. «Идите от Меня, проклятые», – услышат такие когда-нибудь из уст Того, кто будет судить мир (Мф 25, 41). Оскорбляя человека, вы задели Меня, Сына Человеческого. А то время, когда эту ошибку ещё можно было исправить, уже прошло.

Будет плохо, если «прочь», произнесённое Иисусом в момент окончательного подведения итогов, бросит тень на Судию и омрачит нам небо, раскинувшееся над торжеством Христа Царя. Считаем ли мы плохими органы правосудия, когда они, стоя на защите интересов общества, карают преступников? Кроме того, надо помнить, что суду, изображённому кистью земных понятий на воздействующих на воображение картинах, не понадобятся весь тот антураж, которым его снабдили евангелия. Просто когда-нибудь настанет решающий момент, в который люди, умевшие быть людьми, навсегда разойдутся с теми, для кого другой человек был пустым местом. Бог-Любовь обнимет любящих и погрузит их в счастье, каковым является Он сам. Царь неба пригласит в своё царство тех, кого многие земные царьки охотно заперли бы в хлеву. Иисус, сам когда-то прошедший все людские нужды и унижения, включая смерть, властно напомнит о тех, чья судьба никого не заботила. Ибо Он есть Сын человеческий в равной мере и для тех, кто из низин и мрака, и для тех, кто из славы небесной.

А ненависть в это время заберёт своих жертв в бытиё без любви. Это и будет ад.

Сегодняшнее торжество Христа Царя, хотя и зовёт нас на Страшный суд, всё же дышит надеждой. Тот, кто завтра будет нас судить, сегодня ещё ждёт, ещё приглашает к Себе. Как добрый Пастырь, так ярко изображённый в первом литургическом чтении, Он идёт искать пропавших, подымать ослабевших, спасать искалеченных. Нет такой нужды, над которой Он не склонился бы, ведь как потом Он мог бы требовать того же от нас? Как один из людей – Сын Человеческий – Он становится на защиту прав человека так истово, как будто речь идёт о Нём самом. А поскольку Он ещё и Царь веков и Господь господствующих, то защитит. Если не сегодня, не в масштабах преходящего, стремящегося к собственной смерти мира, то по крайней мере тогда, когда всё творение перейдёт под Его господство и Он, очистив зерно от плевел (ср. Мф 3, 12), отдаст Отцу царство, о котором испокон веков грезят все людские сердца: «Царство истины и жизни, Царство святости и благодати, Царство правды, любви и мира» (префация). Хочешь когда-нибудь войти в это царство? Будь для человека человеком!

О. Станислав Подгурский CSsR

Царь, желающий царствовать

«Ты Царь Иудейский?» (Ин 18, 33). Иногда люди задают вопросы, хотя заранее знают, каким будет ответ. Пилат ничуть не сомневается в том, какое слово прозвучит сейчас из уст стоящего перед ним узника. Да и вообще – не смешно ли спрашивать такого о царствовании?

Галдящая на ступенях у ворот трибунала человеческая стая не слышала вопроса наместника. А если бы услышала, прыснула бы смехом. Этот – царь? Конечно, это они сами подсказали Пилату это слово: «царь». Но подсказали не потому, что верили в царское достоинство Назарянина. Просто этот титул вернее всего привёл бы обвиняемого на крест. А им было нужно именно это. Но каждый из этих кричащих, жестикулирующих, беспорядочно мечущихся по двору мужчин знал, что уж кем-кем, но царём Иисус не был! Ведь они годами наблюдали Его жизнь и отчасти разделяли её с Ним. Они видели, как Он пешком путешествовал по каменистым дорогам Иудеи или Галилеи, как зачастую спал на земле, завернувшись в плащ и дрожа от ночного холода, как ел чёрствый хлеб, запивая его водой из колодца или ручья. У него не было не то что дворца, а даже собственного дома. Иной раз Он жил здесь, иной раз там, иногда завидуя лисам, у которых есть норы, и птицам, имеющим гнёзда (см. Мф 8, 20). Такую жизнь цари, как правило, не ведут.

Каков учитель, таковы были и Его ученики. Окружением Назарянина были не армия, нарядные придворные или кланяющиеся до земли невольники, а двенадцать рыбаков, люди простые и грубые, деньгами не сорившие, зарабатывавшие на жизнь собственными руками или жившими на подаяние. По сути дела, они были неплохие ребята, однако на царскую свиту всё же не походили. Не было у них ни лоска, ни образования, да и, что греха таить, смелости. Как показали последние события, достаточно было крикнуть погромче или побряцать мечом, чтобы все двенадцать бросились врассыпную, оставив своего Учителя на произвол судьбы.

Люди, ожидающие, какой приговор вынесет Понтий Пилат, всё это знают. Они также знают, что однажды, когда возбуждённая толпа хотела поднести Назарянину царский венец, Он не только не поддался искушению принять власть, но даже тайно ушёл в неизвестное место, как бы желая раз и навсегда решительно отмежеваться от подобных предложений.

Правда, пару дней назад случилось нечто совершенно непонятное и резко противоречащее всему тому, что Пророк из Галилеи делал до сих пор. А именно: Он триумфально въехал в Иерусалим. Пусть на осле, но въехал. Позволил возглашать Ему хвалу и бросать под ноги одежды. Столица давно уже не видела ничего подобного. Но организовал эту манифестацию всё-таки не Он. Возможно, она Ему даже не нравилась. В любом случае, Он не воспользовался воодушевлением народа, чтобы посягнуть на трон Давида, хотя мог, конечно.

Всё это как нельзя лучше свидетельствует о том, в чём, собственно, все – и священники, и их писари, и весь народ – убеждены: Иисус не является царём, и быть им не намеревается.

Примерно то же, что народ и правители, думает и Пилат, глядя на осунувшегося, невзрачного обвиняемого. Ему уже немного жаль, что он задал вопрос о царском достоинстве. Ведь это похоже на насмешку над этим бедным человеком.

Но неожиданно этот бедный человек начинает говорить. И не защищается, не оправдывается. Наоборот. Будто уверенный, что обращённый к Нему вопрос был само собой разумеющимся, Он начинает рассказывать о своей власти монарха и о каком-то царстве, которое на самом деле не здесь, но в любом случае где-то есть, где-то существует. И говорит это всё спокойно, владея собой, без тени экзальтации, как о чём-то самом обыкновенном, о чём-то известном всем. Пилат как громом поражён. Он не верит собственным ушам. Поэтому переспрашивает: «Итак Ты царь?» (Ин 18, 37). И снова тот же спокойный, бесстрастный, полный внутреннего достоинства ответ: «Ты говоришь, что Я Царь» (Ин 18, 37).

Теперь Пилат уже знает, что этого странного узника он спасти уже не сможет. Что будет вынужден приговорить его к смерти, именно за это «царство», о котором тот хоть и твердит, что «Царство Моё не отсюда» (Ин 18, 36), но всё же это царство. Рим на многие преступления смотрит сквозь пальцы, но если речь идёт о провинностях политических, пощады не знает. Не может её проявлять и наместник Рима на беспокойном Востоке.

Иисус тоже знает, что произнесёнными только что словами предопределил свою судьбу. Хотя Пилат и предпримет ещё одну робкую попытку спасти узника, обвинение, относящееся к его царскому достоинству, вернётся с ещё большей силой в разъярённом вопле сброда у ворот и предрешит неизбежный приговор. Однако Иисус не откажется ни от одного из Своих слов. Что ж, есть истины, которые дороже жизни. Есть истины, ради которых человек рождается, живёт и умирает. «Я на то родился и на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать о истине», – говорит узник судье (Ин 18, 37). А истина, великая истина Его жизни, заключается в том, что Он – Царь!

За неё Он будет висеть на кресте. Но рядом с Ним там будет висеть большая надпись на трёх языках, надпись-свидетельство, надпись-девиз, надпись-венец: «Иисус Назорей, Царь Иудейский» (Ин 19, 19). Эту надпись будут читать все, проходящие по дороге, и вскоре о царском достоинстве Иисуса узнает Восток и Запад, Север и Юг.

Постепенно, как утренняя дымка, развеется клубящийся вокруг креста туман предубеждений и ненависти. Раздетый, висящий на столбе позора человек явит миру истину своего происхождения, истину своей жизни и гибели. Люди ещё раз присмотрятся к Нему, уже другими глазами. «Воззрят на Него, Которого пронзили» (Зах12, 10).

Ещё раньше обо всём этом узнает Пилат. Не пройдёт и трёх дней после распятия, а он, встревоженный вестью о воскресении, уже будет знать, Кого отправил на смерть. Он написал: «Царь иудейский». И это была последняя большая ошибка в проведённом Пилатом судебном процессе. Он распял не иудейского царя, а Царя всего мира.

Нас удивляет тот факт, что современные Иисусу иудеи не увидели в Нём предвещенного пророками Мессии-Царя. Тем более, достаточно было просто иметь глаза, чтобы, не обращая внимания на, казалось бы, противоречащую внешность, заметить в жизни и поступках Учителя из Назарета черты, присущие тем, кто правит и господствует. Правда, Иисус немало постарался, чтобы скрыть своё королевское достоинство покровом смирения и унижения. Но, несмотря на все эти покровы, в Его жизни было многое, что выдавало Его и громко возвещало всем внимательным людям, Кто Он такой на самом деле.

Отказываясь практически от всех свойственных правителям примет, Иисус, однако, никогда не отказывался от самого характерного и существенного для монарха: от власти. Он осознаёт эту власть. И это сквозит в каждом Его слове, в каждом поступке. Именно чувствуя эту власть, бoльшую, чем власть всех царей мира, Иисус предъявляет людям такие требования, какие не отважился бы предъявить своим подданным даже наивысший повелитель. Он требует веры в Себя. Требует слепо уповать на Его могущество. Требует уважения к каждому Своему слову. Требует, чтобы Им дорожили больше, чем отцом и матерью, чем домом и имуществом, чем друзьями, семьёй, родиной. Даже больше, чем жизнью.

А как смело Он ведёт себя, когда речь заходит об обязательном для всех законе! Одним жёстким «а Я говорю вам» изменяет, уточняет или властно истолковывает суть извечных предписаний и законов Израиля. И устанавливает новые, которые будут обязательны для людей всех времён, всех рас и народов. Много Он с нажимом подчёркивает, что представляет власть самого Бога.

Ощущение безграничной власти соединяется в Иисусе с ощущением силы. Этот человек не боится никого и ничего. Ни на кого не оглядываясь, Он всем говорит правду в глаза. Своим ученикам Он пытается внушить ту же смелость, веля им не бояться мира или гонений, поскольку Он, их Учитель, сильнее всех на свете и окончательная победа когда-нибудь будет за Ним (см. напр. Лк 21, 14-19; Ин 16, 33). И, как бы желая доказать, что все эти слова не похвальба безумца, Он приказывает ветрам и морю, болезням и смерти, и они подчиняются Ему. Даже бесы трепещут перед властным мановением Его руки и исполняют все Его приказы.

Нет, Иисус не скрывал, Кто Он такой на самом деле. И тем не менее, окружавшие Его толпы не допускали мысли, что перед ними стоит Царь. «Не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария?» (Мф 13, 55).

Земное зрение человека всегда упиралось в это простое происхождение, в этот потёртый плащ, босые ноги, смирение и нужду, которыми прикрыл своё могущество «Царь мира». Лишь немногие смогли преодолеть этот заслон и по примеру Нафанаила имели смелость воскликнуть: «Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев» (Ин 1, 49).

В этом наш мир и по сей день изменился очень мало. С какой лёгкостью мы замечаем в Иисусе всё: учителя, пророка, философа, общественного деятеля, филантропа, и даже коммуниста, но только не того, кто имеет право чего-то требовать от нас и царить в нашем сердце. Потому-то, хоть мы все и восхваляем Его наперебой, никто не проявляет особого желания слушаться Его повелений. Разумеется, удобнее расчувствоваться над яслями и вертепом, удовлетворить своё любопытство описанием чудес в Евангелии, восхититься притчами о блудном сыне или заблудшей овце, и даже проявить сочувствие к мучительно страдающему человеку, чем, переступив через ни к чему не обязывающие сантименты, предстать перед своим Царём и по-мужски сказать Ему: «Приказывай, Господи! Твой слуга слушает Тебя!». Но только в этом слове подчинения своей воли, в этом жесте готовности ко служению и заключается всё истинное христианство. Без сомнения, нелёгкое. Но что поделать? Другого нет.

До какой плачевной степени мы иногда упрощаем себе всё это! Многие из нас ценят Евангелие и охотно вчитываются в него лишь до тех пор, пока не услышат среди его слов приказа, обращённого к сердцу. Как только путь нашему своеволию или эгоизму преграждает хотя бы одно требование Христа, мы уже делаем обиженную мину и вместе с Пилатом спрашиваем: «Ты Царь?»

Ну так сегодня мы эту истину услышим. Он – Царь! Да! И, как царь, Он хочет царствовать! И, как царь, Он имеет право входить в жизнь своих подданных, отдавать приказы и требовать послушания! Ему недостаточно красивых слов о нашей лояльности и набожных «ох» и «ах», в которых выражается наша религиозная сентиментальность. Настоящие подданные исполняют волю Законодателя. Их послушание является наилучшим подтверждением их верности и преданности своему господину.

В торжество Христа Царя мы должны провести испытание совести: подчиняемся ли мы законам Бога? верны ли мы Евангелию? Прикладываем ли все старания к тому, чтобы все признали в Иисусе того, кем Он желает быть для мира – Владыкой и Господом?

Пусть ежедневно повторяемая в молитве просьба «да придёт Царство Твоё» откроет этому царству путь сначала в нашу собственную жизнь, поскольку Божий порядок, Божий мир и Божья справедливость в нашем мире зависят (кто знает, насколько сильно) от того, станет ли «Иисус Назорей, Царь Иудейский» (Ин 19, 19) царём также и моего маленького сердца!

О. Станислав Подгурский CSsR

1. Чем отличается вера христианина от того, что признаёт сатана? На страницах Евангелия мы находим немало титулов, которыми сатана называет Иисуса: Святой Божий, Сын Божий, Сын Человеческий… Эти признания сатаны для нас необычайно много значат, ведь дьяволу не надо верить – он всё это знает. Однако мы нигде не найдём того, что сатана признает Иисуса своим Царём. Этим, собственно, и отличается «исповедание веры» дьявола от исповедания веры христианина. Один из плодов искупления – то, что Бог избавил нас от власти тьмы и ввёл в Царство возлюбленного Сына Своего (2-е чтение). Христиане признают Иисуса своим Царём и Царём всей вселенной. И это признание влечёт за собой весьма важные последствия.

2. Царство Божие означает господство Бога. Иисус сам показал, что значит быть в Царстве Божием. Сегодняшнее евангельское чтение повествует об одном из самых трудных моментов в посланничестве Иисуса – об искушении на кресте. Его суть – в соблазне присвоить полученные от Отца дары. «если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого». Он был царём Иудейским! Был Сыном Божиим. Был Мессией. И Мог бы спасти Себя Самого. Он, умершего Лазаря через несколько дней из гроба выведший, разве не мог сейчас сойти с креста? В Нём была сила сотворить это.

Но мы знаем, что Иисус не сошёл с креста. Не воспользовался этой властью, чтобы спасти Себя. Почему? Потому что Отец послал Его спасать не Себя, а исполнить вверенную миссию, исполнить план Отца. А план отца требовал, чтобы Иисус продержался на кресте до конца. Потому Он и не использовал бывшей в Его распоряжении власти для спасения Себя Самого.

3. Почти такое же искушение переживает каждый человек. В некий момент Бог как бы ушёл из мира, одарив человека властью над всей природой: «Наполняйте землю, и обладайте ею». Мы видим, что человек всё увереннее чувствует себя на земле. Он понемногу приходит к убеждению, что и сам может вполне разумно распорядиться всеми благами земными, что сам может определять свою судьбу… И значит, зачем ему тогда Бог?

Человек должен был продолжить на земле план Отца: исполнять дело сотворения. Если же присутствие Бога в мире не признаётся, человек присваивает себе власть над миром. Осуществление плана Отца прекращается. И в результате не человек владеет миром, а мир человеком.

4. Мир – это дар Бога, данный для того, чтобы в нём исполнилось спасение человека. Ни один человек не вправе полученные от Бога дары присваивать себе. Бог щедро наделяет людей своими дарами, чтобы они исполняли своё посланничество в мире в согласии с волей Бога. Признание Иисуса Христа Царём Вселенной зовёт учеников Иисуса именно к такому участию в судьбе этого мира.

О. Войчех Загродзкий CSsR

Кто из нас не хотел бы жить в каком-нибудь Царстве, а тем более в Царстве самого Бога?!

В конце литургического года, который как раз заканчивается этим воскресеньем, мы всматриваемся в Христа-Царя, трон Которого, крест – «наказание рабов», как писал Тацит, один из историков времён Иисуса.

Сегодня мы берём в свои руки фрагмент Евангелия от св. Иоанна не только как историческое доказательство происшедшего в то время, но и как книгу боговдохновенную, дающую нам новую жизнь.

Именно этот фрагмент, читаемый в Церкви сегодня, становится центром торжества, установленного Папой Пием XI в 1925 г. – торжества Христа, Царя Вселенной.

У каждого праздника в Литургии Церкви есть свои цель и характер. На что обращает наше внимание сегодняшний?

Возьмём в руки Библию и посмотрим, как показано нам царство Иисуса.

В первых трёх Евангелиях мы можем заметить, что Царство Божие присутствует в проповеди Иисуса. Иисус говорит о Царстве Своего Отца, которое уже есть и приближается, для четвёртого Евангелия, которое Церковь предлагает нам как ключ для переживания сегодняшнего дня, Царство Иисуса обретёт особенное значение только в конце земной деятельности Иисуса.

Сцена, героями которой становятся Иисус и Понтий Пилат, очень важна, чтобы понять, каково Его Царство.

У всех евангелистов есть, казалось бы, невинный вопрос: «Ты Царь Иудейский?», но только Иоанн добавляет краткий, но выразительный ответ Иисуса: «Ты сказал» (Ин 18, 37). Может, ты не понимаешь, но произносишь слова, содержащие глубокую тайну.

«Царство Моё не от мира сего, не отсюда» (Ин 18, 36).

Речь не идёт о каком-то политическом строе, социально-экономической или военной стратегии. Земная власть опирается на силу, армию. Власть же Иисуса – это «свидетельство об истине».

«А что есть истина?» – спросим мы вслед за скептиком Пилатом.

У «истины» в библейском значении, а особенно у Иоанна, есть много значений. Это и откровение доброты Отца, и выражение верности Бога своим обещаниям, относящимся к спасению, и проповедь Царства Божьего, и сам Христос. «Истина» у Иоанна является синонимом «евангелия».

Дорогие!

Переживая Год Библии, мы должны особенным образом определить свою позицию по отношению к этой Книге Жизни. Ведь это та Книга, которая указывает нам на Истину, а следовательно, и на Царство Бога, к которому мы все призваны.

Беседа Иисуса с Пилатом является беседой, в которой мы видим два отличающихся друг от друга определения царства. Одно – империя, которое диктует разные формы жизни на земле. Это царство, вынужденное проливать кровь, чтобы поддерживать стабильность, вынужденное врать, порабощать, эксплуатировать. И другое – «царство Истины», истоки которого в солидарности человека с Богом, человека, желающего прильнуть к любви, укрепляющегося не пролитием крови других, но пролитой кровью самого Царя и Господа.

Мы стоим между двумя царствами. Ежедневно сталкиваемся с высокомерием этого мира, с насилием, фальшью, ненавистью… Это земное царство, которое так нас притягивает… Но перед нашими глазами веры всегда должно быть Царство Христа, цель которого – истина и справедливость.

Мы стоим между двумя действительностями, одной тёмной, но привлекательной, и другой, светлой, но требовательной к земной жизни верующих людей. И мы должны быть сильны, чтобы уметь выбирать то, что ценно, то, что является настоящим сокровищем.

Иисус сегодня обращается к нам теми словами, которые когда-то произнёс перед Пилатом в претории: «Всякий, кто от истины, слушает гласа Моего» (Ин 18, 37).

Прислушаемся же к Словам нашего Царя, желающего нам самого большого добра. Пусть Евхаристия, которую мы будем переживать в этот день, будет для нас укреплением нашей связи с Богом, открывающим нам правду о Себе и Своей действительности. Пусть Он введёт нас в Своё Царство, которое во веки и веки! Аминь.

О. Павел Мрочек СSsR

http://www.redemptor.ru/

[ Вернуться к разделу: "Христианские проповеди" ]

[ Читайте також: "Християнські проповіді" українською ]

Рекомендуйте эту страницу другу!