Христианская библиотека. Антонио Сикари. Портреты святых. Христианство. Антонио Сикари. Портреты святых - Джанна Беретта Молла
Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам                Непрестанно молитесь                Ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить                И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем                Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие                Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное                Истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное                Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие               
На русском Христианский портал

УкраїнськоюУкраїнською

Дополнительно

 
Джанна Беретта Молла
   

К содержанию: "Антонио Сикари. Портреты святых."


(1922-1962)

Джанна Беретта МоллаПроцесс причисления к лику блаженных Джанны Беретта Молла еще не завершен, и мы не собираемся предвосхищать суждения Церкви. Мы просто хотим рассказать историю женщины - она была обычной матерью, но папы и епископы поставили ее в пример всему христианскому миру.

23 сентября 1973 года Павел VI сказал о ней в "Angelus": "Эта мать, прихожанка Миланской епархии, даровала жизнь своему ребенку, сознательно принеся в жертву свою собственную". Эти же слова повторили совсем недавно Иоанн Павел II и кардинал Мартини.

Случившееся принадлежит нашему времени и не только потому, что Джанна умерла всего тридцать лет назад и сравнительно молодой, но главным образом потому, что это событие отвечает на те вопросы, которыми все острее задается современность.

На II Ватиканском Соборе было торжественно заявлено, что "Господь Иисус всем и каждому из своих последователей, в любых обстоятельствах, заповедал святость жизни", что "все верующие, любого положения и состояния, призваны к полноте христианской жизни и к совершенствованию в милосердии" и что, "невзирая на разный образ жизни и разные задачи, святость едина, ибо взращивает ее Дух Святой". Но сейчас совершенно необходимо засвидетельствовать это убеждение примерами для почитания и подражания всем верным. Меня часто спрашивают, почему в "Портретах святых" я почти всегда описываю лиц духовного звания или же тех кто так или иначе посвятил свою жизнь Богу? Ну, конечно, хотелось бы услышать о святых, которые жили обычной жизнью: работа, семья, супружество, дети, будни, радости, тревоги, - словом, жизнь, близкая всем нам.

Если за этим вопросом стоит представление о том, что можно стать святым, не отдавая себя всерьез и всецело Богу, то это, конечно же, неверно. Но вопрос будет правомерным, если в нем скрывается желание понять, как достичь того духовного состояния, в котором суть святости ("Любить Бога всем сердцем, всей душой, всеми силами"), живя самой заурядной и обыденной земной жизнью.

Супруг Джанны Беретта, вскоре после смерти жены, отвечая на расспросы о ней, сказал просто: "Я и не замечал, что живу со святой". Но сам же потом уточнил, что эти слова объяснялись распространенным убеждением в том, что святость должна проявляться в изобилии невероятных происшествий (нечто вроде постоянной погруженности в чудесное). Впоследствии, по продолжительном размышлении о жизни своей жены, он впервые понял, что "святость - это повседневная жизнь, озаренная светом Божиим".

И, тем не менее, Церковь, прежде чем объявить кого-либо святым, всегда требует доказательств, подтверждающих "добровольное подвижничество его жизни". Но в случаях такой "повседневной" святости подвижничество долго остается сокрытым: человек просто принимает любые испытания, пока любовь к Богу и к ближнему не получит возможности выявиться во всей своей мощи и сверкающей чистоте.

Вернемся же к свидетельству супруга: "Джанна была замечательной женщиной, но в ней не было ничего необычного. Она была красивой, умной, доброй, улыбчивой. Была современной, элегантной. Водила автомобиль. Любила горы, хорошо каталась на лыжах. Обожала цветы и музыку. Многие годы мы с ней посещали концерты Миланской консерватории... Ей очень нравилось путешествовать. Мне часто приходилось по делам службы выезжать за границу, и при малейшей возможности я брал ее с собой. Так мы побывали в Голландии, Германии, Швеции, в общем, объездили почти всю Европу..."

Однако нам нужен луч света, который озарил бы все, какое-то событие, которое внезапно все прояснит, и лучше всего отталкиваться от последних семи месяцев жизни Джанны, когда "совершенное милосердие" овладело сердцем этой супруги и матери.

Еще летом 1961 года врач Джанна Беретта и инженер Пьетро Молла были счастливой супружеской парой: она с радостью отдавала все свои знания своей амбулатории; он возглавлял предприятие с тремя тысячами рабочих. Они жили в согласии, растили троих маленьких детей от двух до пяти лет. Дети были для них богатством, и они с нетерпением ждали нового подарка своей любви. Об этом свидетельствует письмо Джанны: "Я так счастлива с Пьетро и с нашими чудесными малышами, не устаю благодарить за это Господа. Как бы мне хотелось еще одного малыша".

В августе она с радостью узнала, что ее ждет новое материнство, но вскоре счастье омрачилось: врачи обнаружили у нее опасное заболевание - фиброму матки, - требовавшее срочного хирургического вмешательства. Джанна была врачом, и сразу же поняла всю опасность. В то время медицина предлагала лишь два пути, безопасных для жизни матери: полостную операцию с удалением как фибромы, так и матки, или удаление одной только фибромы, но с прерыванием беременности. Было также и третье решение: удаление одной только фибромы с сохранением плода, но в этом случае существовала смертельная опасность для жизни матери.

Мы читаем в медицинском заключении: "Наложение шва на матку на первых месяцах беременности часто приводит в дальнейшем к ее разрыву и ставит под угрозу жизнь пациентки, как правило, на четвертом и пятом месяцах беременности. Доктору Джанне это было хорошо известно". И даже в случае нормального протекания беременности опасность становится неизмеримо большей к моменту родов.

Прежде чем отправиться на операцию, Джанна пошла к своему духовнику; чтобы он обнадежил ее и придал ей мужества.

"Дон Луиджи, - сказала ему женщина, - все эти дни я молилась. Вера и надежда мои - только на милость Господню, потому что медицинский приговор короток и ужасен: "Или мать - или ребенок". Я полагаюсь на Бога и твердо знаю, что должна исполнить материнский долг. Господу приношу я в жертву мою жизнь. Я готова на все, лишь бы спасти моего ребенка".

Вот как она сама описывала свою первую встречу с хирургом: "Перед операцией профессор спросил меня: "Что делаем: спасаем Вас или ребенка?" "Сначала спасаем ребенка! - не задумываясь, сказала я. - Обо мне не беспокойтесь". И после операции он сказал: "Ребенка спасли". Профессор, будучи иудейского вероисповедания, исполнил волю пациентки, хотя, быть может, в глубине души и не одобрял ее выбора. Только он и Джанна полностью осознавали, что значит "мы спасли ребенка": для матери эти слова означали еще долгие семь месяцев страданий.

Когда он снова увидит ее, - в тот самый, роковой момент родов, - он воскликнет со смешанным чувством восхищения и стыда за свою науку: "Вот она какая - мать-католичка!" - одно из тех откровений, которые Бог властен исторгнуть даже из уст людей, весьма от Него далеких.

Первая операция прошла успешно: героический выбор был сделан, и, казалось, все приходит в норму. Джанна вернулась к семейным заботам, в свою амбулаторию; неудобства и страдания, сопровождавшие опасную беременность, переносила стойко, не выказывая боли и дурного самочувствия, чтобы не нарушить спокойствия детей и супруга. Продолжала жить нормальной жизнью, обретая в этом радость, и не теряла надежды.

За месяц до родов ее муж собрался в Париж по служебным делам. Джанна попросила его привезти ей какие-нибудь журналы мод. "Если Бог оставит меня здесь, - сказала она, - сошью себе что-нибудь красивое". В этих журналах сохранились ее пометки возле особенно понравившихся моделей. Когда она станет святой, эти журналы будут реликвией. Это не должно нас шокировать: надо привыкать к новому способу мышления.

Джанна теперь жила в постоянной тревоге, но таила ее от близких; опасность поддерживала ее силы в заботах о ближних, в молитве и в жертвенности; трезво и сознательно она обретала стойкость: на ее рабочем столе потом обнаружат медицинские справочники, открытые на главе "Материнство в опасности".

"Я часто думал о том, - рассказывает Пьетро Молла, - что она требует, чтобы "сохранили беременность", но я не смел углубиться в эту мысль. И я не решался заговорить об этом с моей женой. А через некоторое время она сказала мне: "Пьетро, ты всегда так любил меня! Мне нужно, чтобы сейчас ты любил меня еще больше, потому что эти месяцы самые ужасные в моей жизни". Внешне она была совершенно спокойна. С обычным усердием занималась детьми и своими пациентами. А потом я вдруг обнаружил, что она стала как-то странно внимательна к домашним делам: приводила в порядок вещи в ящиках, белье в шкафах.., словно собиралась надолго нас покинуть..."

Только своему брату, священнику, открыла она свое состояние: "Самое главное еще впереди, тебе этого не понять... Наступит мгновение, когда решится: или я - или он". Но в этих словах не было вызова, только нежность к малышу, которого она вынашивала.

Вернемся теперь к скорбному повествованию супруга: "За полтора месяца до рождения нашего ребенка случилось нечто такое, что очень взволновало меня. Я спешил на работу и собирался уже выходить из дому, был уже в пальто. Джанна - она и сейчас стоит у меня перед глазами - прислонилась к шкафу в прихожей. Потом медленно подошла ко мне. Не сказала: "Присядем", "Задержись на минутку", "Поговорим". Ничего. Только подошла молча, словно силясь сказать что-то важное, тяжкое, давившее ее изнутри и требовавшее выхода, о чем хочется сказать "раз и навсегда". "Пьетро, - сказал она мне, - умоляю тебя.., если придет время выбирать между мной и ребенком, сделай выбор в пользу ребенка. Очень прошу". Вот так. И больше ничего. Я чувствовал, что не способен ей ничего ответить. Я хорошо знал свою жену, знал, как она великодушна, знал ее стремление к самопожертвованию. И вышел из дома, не сказав ни слова".

Она повторит свою просьбу незадолго до родов. И скажет своей подруге:

- Собираюсь идти в больницу и не уверена, вернусь ли. Беременность у меня с серьезными осложнениями, и я должна буду выбрать: или я - или он. Хочу, чтобы жил мой ребенок.

- Но у тебя уже трое! Мало ли забот? Ты должна жить!

- Нет-нет... Хочу, чтобы жил ребенок.

Другой своей подруге, встреченной в парикмахерской, Джанна сказала: "Молись, молись и ты! Как я научилась молиться за моего будущего ребенка, которого так тяжело ношу... Помолись за него, пока не свершится воля Божья!" И Бог пожелал, чтобы ее страдания начались в Страстную Пятницу 1962 года.

Вот что рассказывает медсестра: "Подымаясь по лестнице в свое отделение, я случайно встретила Джанну. Она мне и говорит: "Сестричка, вот и я, пришла помирать". А смотрит так ласково, так спокойно. И быстро прибавила: "Лишь бы с малышом все обошлось, остальное неважно!"

Джанна ужасно мучилась всю ночь, а к одиннадцати часам утра в Страстную Субботу при помощи кесарева сечения родила красивую и здоровую девочку; как раз в этот момент зазвенели колокола, и началось празднование Светлого Дня Воскресения Христова.

Когда Джанна пришла в себя после наркоза, ей принесли новорожденную малышку. Муж рассказывает: "Она долго-долго смотрела на девочку. Потом прижала ее к груди с невыразимой нежностью и гладила, гладила ее, не говоря ни слова".

Страдала она еще целую неделю, пока септический перитонит не сделал своего дела; медицина оказалась бессильной. Последние свои дни она смиренно отдала полному самопожертвованию, упросив врачей не давать ей ни снотворных, ни болеутоляющих средств, чтобы остаться до последнего часа в полном сознании: умоляя Христа Распятого и Богородицу о райской вечности.

На рассвете в среду Светлой Седмицы она пришла в себя и сказала мужу: "Пьетро, я исцелилась. Я была уже там, и если б ты знал, что я видела! Когда-нибудь я тебе расскажу. Понимаешь, я была слишком счастлива с тобой и нашими чудесными ребятишками, такими здоровыми и красивыми, благословенными Небом! И меня послали назад, чтобы я еще пострадала; нельзя было бы предстать перед Господом без этих страданий". Согласно таинственному предзнаменованию, ей оставалось еще три дня мучений: по милостивому замыслу Бога Отца, каждый должен совершить во плоти своей Страсти Христовы.

Мы еще вернемся к этой смерти, к этим семи месяцам крестного пути, за которые жизнь ее приобрела ту ясность пред лицом вечности, которая присуща жизни святых. Сейчас же попробуем в свете всего, что мы узнали, окинуть взором все ее существование; не для того, чтобы выискать некие героические события, но для того только, чтобы отметить то христианское содержание всякого существования, которое и делает возможной человеческую святость.

Ее супруг пишет, как бы обращаясь к ней: "Ты не совершила ничего необычного, не подвергала себя особенному покаянию, не искала отречения ради отречения, героизма ради героизма. Ты ясно чувствовала и достойно исполняла свой долг девушки, супруги, матери и врача и всегда была готова исполнить волю Божию, желая святости для себя и для других".

Родители Джанны были людьми замечательными - это была одна из тех многодетных супружеских пар начала века (Джанна стала десятой из тринадцати детей), для которых вера оставалась единственным основанием и поддержкой всей жизни: в работе и воспитании, в мыслях и чувствах, в радости и страданиях. Когда Джанна через тринадцать лет после их смерти встретит своего суженого, она скажет о них: "Дорогие мои, святые родители, честные, мудрые той мудростью, которая происходит от великодушия сердца - справедливого и богобоязненного". И перед венчанием священник (один из братьев Джанны) скажет ей: "Джанна, я не скажу, что ты святая, а вот мама наша - святая. Помнишь, какая она была добрая, нежная, улыбчивая, терпимая, деятельная, набожная: всегда - и в радости, и в скорби?"

Другой ее брат вспоминает: "В любую погоду: в дождь ли, в засуху, в холод, в жару - всяким утром сопровождала наша мама своих детей в церковь к святой мессе и к святому причастию. Будила она нас не окриком и не страхом наказания, а ласково так приглашала: погладит по лицу рукой, а ты сам думай - проснуться или дальше спать. Учила нас молиться Иисусу, до причастия и после; собирала нас всех вокруг себя у церковной скамьи, чтоб помолчали и побыли немного наедине с Господом; а сразу после причастия наставляла нас, как Его нужно благодарить, потом начинала молиться сама, а нам предлагала повторять за нею. Это были молитвы не по книге, а как бы в приливе вдохновения, и молилась она просто и прекрасно".

Святость вообще всегда отличается простотой отношений с Господом Иисусом, а простота эта всегда начинается со встречи. Жить в семье действительно христианской означает обрести эту сверхъестественную встречу с Богом совершенно "естественно", как совершенно естественно встречаться каждый день с отцом и матерью, слушать их наставления, брать пример с их усердия и заботы, принимать их наказания и прощение, одним словом, научиться их вере, надежде и любви. В таком случае чудо "обращения" (буквально "оборачивания" ко Христу) происходит легко и просто, все равно что ребенку обернуться на ласковый зов матери. Святость Джанны так и началась.

Позднее домашние дары святости сменились благословенными дарами традиций церковной жизни, течение которой захватило ее и увлекло за собой. Попытаемся собрать некоторые определяющие моменты ее жизни в этом потоке.

С шестнадцати лет Джанна начала посещать курс духовных упражнений в приуготовлении к Святой Пасхе (как многие из вас делают сейчас). Сохранились некоторые ее заметки, озаглавленные ею: "Воспоминания и молитвы Джанны Беретта". Одна из молитв начинается так: "Иисус, обещаю тебе подчиниться всему, в чем проявится воля Твоя. Дай только знать о воле Твоей".

Остался также список одиннадцати ее "намерений", или "жизненных решений", прочитаем их, чтобы лучше осознать, как формируется христианское сознание в нежные годы ранней юности.

1. "Свято обещаю совершать все в жизни во имя Иисуса. Всякое мое действие, всякое мое страдание предлагаю в дар Иисусу".

2. "Обещаю, что ради моего служения Господу не буду никогда ходить в кинематограф, не узнав наперед, какой фильм там показывают - скромный или безнравственный".

3. "Лучше умереть, чем совершить смертный грех".

4. "Хочу страшиться смертного греха, словно змеи ядовитой, и повторяю: лучше тысячу раз умереть, чем оскорбить Господа".

5. "Желаю молить Господа, чтобы Он помог мне избежать ада; постараюсь избежать всего того, что могло бы повредить моей душе".

6. "Повторять Ave Maria каждый день, чтобы Господь сотворил мне легкую смерть".

7. "Умоляю Господа помочь мне осознать величие Его Милосердия".

8. "Добросовестно учиться, даже если не хочется, но делать это во имя Любви Иисусовой".

9. "Готова с сегодняшнего дня молиться, стоя на коленях; по утрам ходить в церковь, вечером молиться в своей комнате".

10. "Готова подвергнуться любому порицанию и упреку... Путь смирения - самый короткий для достижения святости".

11. "Молить Господа, чтобы Он взял меня в рай. Напоминать себе всегда, как страшно не попасть в Обитель Небесную; буду молиться, и с помощью Господней войду в Царство Небесное со всеми святыми и другими душами добродетельными".

Несложно обнаружить в этих "намерениях" - в их тоне и настрое - слышанные ею проповеди.

Может быть, вы скажете, что в них слишком много морализаторства, но справедливее будет отметить, как много в них серьезности и желания возлюбить Иисуса не только на словах, но и на деле; ведь чаще огромные пространства дневников заполняют умными замечаниями и красивыми цитатами - без всякой пользы, кстати сказать. Тем более, что эти "намерения" со временем воплотились в активную общественную жизнь, когда Джанна стала воспитателем в местном кружке "Католического действия". Она учила своих девушек - словом и личным примером, - что нужно "нести людям истину приветливо, чтобы пример твой был привлекательным, а если возможно, то и героическим", потому что "человек всегда хочет увидеть, пощупать, почувствовать, одними словами никого не убедить. Просто разглагольствовать - мало, увлечь можно только личным примером". А для этого необходимо "всегда быть живым свидетельством величия и красоты христианства". Все эти выражения мы взяли из конспектов, которые Джанна - студентка университета - готовила для молодых девушек из кружка "Католического действия".

Закончив медицинский факультет в великой неразберихе военного времени, Джанна начала работать врачом в амбулаториях Мадженты и Мезеро, при этом активно участвуя и в политической жизни (в выборах 1948 года). Несколько лет она напряженно размышляла над своим призванием: сердце и вера склоняли ее последовать примеру одного из братьев, который также получил медицинское образование, но потом стал капуцином и уехал миссионером в Бразилию.

Известны некоторые заметки из ее рабочей тетрадки о том, как она понимала профессию врача: "Красота нашего служения. Все в мире работают - так или иначе - на благо человечества. Мы же работаем непосредственно с человеком. Объект нашей науки и деятельности - человек, который взывает к нам: "Помоги!" - и надеется, что мы вернем ему полноту жизни... Наша миссия не заканчивается, когда лекарства бессильны помочь. Ведь остается душа, которую нужно привести к Богу. Об этом нам говорит Иисус: "Кто посетил больного - посетил Меня". Миссия наша сравнима со священнической: как священник может прикоснуться к Иисусу, так и мы, врачи, касаемся Тела Иисусова, воплощенного в наших больных - бедных, юных, стариках и детях. Через них Иисус является нам. Да будет нас как можно больше - врачей, готовых служить Ему".

Вполне вероятно, что эти заметки сделаны на какой-нибудь конференции, но комментарием к ним являются свидетельства всех, кто видел, как она воплощала эти принципы в жизнь до самого конца, когда уже на последних месяцах беременности наносила прощальные визиты, прежде чем отправиться в больницу умирать.

Последним, решающим событием на пути к святости оказалась ее встреча с инженером Пьетро Молла, происшедшая в 1954 году, когда ей исполнилось тридцать два года. 1954 год был провозглашен "Годом Марии", и Джанна отправилась в паломничество в Лурд. По возвращении она рассказывала своей подруге: "Была в Лурде, чтобы спросить Мадонну о дальнейшей моей судьбе: стать мне миссионером или выйти замуж. Вернулась домой - и встретила Пьетро".

Познакомились они на собрании киноклуба в культурном центре гуманитарных наук Мадженты, потом опять встретились в театре Ла Скала на балетном спектакле по случаю Нового года и потом вместе подняли новогодние бокалы в доме Беретта. С этой поры они часто виделись, ближе узнали друг друга. И, наконец, официально обручились в феврале 1955 года.

Перечислив их первые встречи с чисто внешней стороны, почти светской, мы сознательно не говорим о встрече "внутренней", глубокой, встрече их душ с самых первых прозрений - и это только для того, чтобы наш "рассказ о святости" развивался по обычному сценарию нашего современного общества.

"С каждым днем мы все лучше и лучше понимаем друг друга", - отметил тогда Пьетро. Оказалось, что имеют они одни и те же "желания и источники вдохновения, надежды и убеждения". Пьетро признавался: "Чем больше узнаю я Джанну, тем больше убеждаюсь, что лучшей встречей Господь и не смог бы одарить меня".

Джанна писала ему: "Пьетро, если бы я могла высказать все, что испытываю к тебе! Но у меня не получается. Ты понимаешь, Сам Господь пожелал облагодетельствовать меня. Ты тот человек, которого я желала встретить, но признаюсь тебе, иногда спрашиваю себя: "Смогу ли я быть достойной его?". Да-да, тебя, Пьетро, потому что я чувствую себя такой ничтожной, ни на что не способной до такой степени, что даже сильно желая сделать тебя счастливым, боюсь, что не смогу этого сделать. И тогда я прошу Господа: "Господи, ты видишь мои чувства и мою добрую волю, направь меня и помоги мне стать такой супругой и матерью, какой захочешь ты, и я думаю, что этого же захочет и Пьетро". Ты доволен, Пьетро?"

Когда Джанна была маленькой, священник ей однажды сказал, что ей повезло иметь мать, которая была похожа на "сильную женщину", о которой говорится в Библии в Книге Притчей.

И, вспомнив об этом после того, как она получила обручальное кольцо, она написала своему суженому: "Мой дорогой Пьетро! Как мне благодарить тебя за великолепное кольцо? Пьетро, дорогой, в благодарность за это я дарю тебе свое сердце и буду любить тебя всегда, как люблю сейчас. Думаю, что накануне нашего обручения тебе будет приятно знать, что ты для меня - самый дорогой человек, к которому постоянно обращены мои мысли, чувства, желания, и я с нетерпением жду момента, когда стану твоей навсегда... Я часто люблю размышлять над словами: "Сильная женщина, кто найдет ее?.. Сердце ее мужа может довериться ей... и т. д." Пьетро, если бы я могла стать для тебя той сильной женщиной из Евангелия! Однако я чувствую себя слабой..."

И суженый ответил: "Ты для меня - сильная женщина из Библии. Возле тебя моя радость совершенна".

В другом письме она пишет: "Я люблю тебя так сильно, Пьетро, что ты всегда стоишь у меня перед глазами, с самого раннего утра, когда во время святой молитвы в миг пожертвования я приношу в жертву не только свои, но и твои труды, радости, страдания, а потом в течение всего дня до самого вечера". И в преддверии бракосочетания она признается ему: "Ты теперь мой, Пьетро, и я всем сердцем и душой чувствую себя только твоей... Твои радости также и мои, и все, что тебя беспокоит и огорчает, беспокоит и огорчает также и меня. Когда я думаю о нашей большой взаимной любви, я не устаю благодарить Господа".

Все письма исполнены подлинной человеческой нежности, которая тесно связана с верой. Более того, эта любовь стала воплощением их взаимной веры.

Вот как она мыслит себе будущее: "С помощью и с благословения Божьего мы сделаем все, чтобы наша новая семья стала маленькой Тайной Вечерей, где Иисус царствовал бы над всеми нашими чувствами, желаниями и поступками. Мой Пьетро, остается всего лишь несколько дней, и я чувствую большое волнение пред исповедью и причастием Любви. Мы становимся сотрудниками Бога в деле создания и сможем дать Ему детей, которые будут любить Его и служить Ему".

А вот письмо, написанное из лыжного кемпинга суженому, которого удержали в городе фабричные дела: "Мне жаль, что в понедельник у тебя так много работы. Мысленно я всегда с тобой, и если бы я могла помочь тебе, сделала бы это от всего сердца. Вчера и сегодня здесь сияло солнце. Утром я встаю в 8 часов (какая лентяйка! Ведь ты уже на работе), а в 8.30 начинается утренняя служба. Поверь, я никогда так не наслаждалась мессой и причастием, как в эти дни. Прелестная и уютная церквушка пуста. У священника нет даже тонзуры, так что Господь принадлежит мне и тебе, потому что отныне там, где я, там и ты".

Муж потом так будет вспоминать то время: "Ты с каждым днем все более становилась для меня удивительным созданием, передававшим мне твою радость жизни.., радость нашей будущей семьи, радость милости Божией".

Джанна пожелала, чтобы в день свадьбы на ней было великолепное платье из очень дорогой ткани.

Сестре она объяснила: "Знаешь, я выбрала такую красивую материю, чтобы потом сшить из нее ризу для первой мессы одного из моих сыновей, который станет священником".

Перед таким сплетением человеческой любви и любви священной, мыслей духовных и мирских нетрудно почувствовать себя несколько обескураженным.

Необходимо, однако, поразмыслить над главным: а именно, что христианство и есть это сплетение, так же, как в Иисусе неразрывно соединяются божественное и человеческое начала.

Тот, кто достигает этой точки христианского синтеза, постоянно видит оба эти аспекта в их полной гармонии. И переходы от одного к другому кажутся ему так естественно сверхъестественными и так сверхъестественно естественными! А кто отказывается от этого живого синтеза, либо воспринимает его чисто рассудочно, неизбежно деградирует.

О счастливом времени их брака и о семейной жизни, в которую внесли радость трое детей, говорят воспоминания мужа: "Ты продолжала радоваться жизни, наслаждаться прелестью мироздания, горами и снегами, концертами симфонической музыки, театром, как это было в твоей молодости и в период нашего обручения.

Дома ты всегда была деятельной: я не помню, чтобы ты хоть когда-нибудь сидела без дела... Несмотря на семейные обязанности, ты продолжала свою миссию врача в Мезеро, главным образом, из любви и милосердия к молодым мамам, к твоим старикам и твоим хроническим больным... Твои намерения и твои поступки были всегда в полном соответствии с твоей верой, с духом милосердия твоей молодости, с верой в Провидение и с твоим кротким характером. В любых обстоятельствах ты руководствовалась волей Божией и полагалась на нее. Я помню, что каждый день ты молилась и беседовала с Богом, благодарила его за то, что Он даровал нам замечательных детей. И ты была так счастлива!"

Во время канонического процесса причисления ее к лику святых были подняты также самые деликатные вопросы, касающиеся супружеских отношений. И в нашем распоряжении имеется строгое клятвенное свидетельство мужа: "Что касается супружеской чистоты, свидетель заявляет, что верность принципам христианской морали, на которых они были воспитаны, была абсолютной".

Завершив наше отступление, не забыв об опыте трех родов и тысяче радостей, забот и волнений, связанных с ростом троих детей, мы должны теперь вернуться к тем последним месяцам, когда Бог попросил ее отдать все.

Это был не героический поступок, совершенный внезапно, почти с закрытыми глазами, но "обдуманное жертвоприношение" (по определению Павла VI), длившееся семь месяцев. Это было время целиком насыщенное твердым решением: "не спасайте меня, спасите ребенка".

Чтобы понять ее материнское "размышление", остановимся и мы на вопросе, который задавали все. Женщина из народа, узнав о ее выборе, отреагировала грубо: "Ненормальная!" Подруга увещевала ее: "У тебя трое детей, подумай лучше о своей жизни". Муж, будучи такой же веры, разделял выбор жены, но не мог даже думать и говорить об этом, а сама Джанна на смертном одре скажет своей сестре: "Если бы ты знала, какие испытываешь страдания, когда оставляешь совсем маленьких детей!"

Итак, что же толкнуло ее к этому решению?

Конечно, ясное, ничем не затемненное сознание того, что следует подчиниться Богу, говорящему: "Не убий". И она сама как врач как-то сказала одной девушке, просившей сделать ей аборт: "С детьми не шутят!"

Нельзя заботиться о трех детях, пожертвовав еще одним.

Сам муж объяснит, что толкнуло жену на эту жертву: "То что она совершила, она сделала не для того, чтобы попасть в Рай. Она это сделала, потому что чувствовала себя матерью... Чтобы понять ее решение, нельзя забывать, во-первых, о ее глубоком убеждении матери и врача, что существо, которое она в себе носила, было созданием, имеющим те же права, что и другие дети, хотя и было зачато всего лишь за два месяца до этого. Это был дар Божий, к которому надо было относиться со святым почтением. И нельзя забывать о той великой любви, которую она питала к детям: она любила их больше самой себя. И нельзя забывать ее веру в провидение. Как жена и мать, она была убеждена, что крайне нужна и мне, и нашим детям, но именно в данный момент она была необходима главным образом тому маленькому созданию, которое в ней зарождалось..."

Наконец мы дошли до решающего слова, до слова древнего, которое является единственным светом, на который мы должны действительно обращать взор, когда существование кажется мрачным и тяжким: Провидение Божье.

Не веря в Божье провидение, человек может метаться, строить свои расчеты, даже совершить убийство в убеждении, что улучшает жизнь себе и другим.

Если же есть кроткая простая древнейшая вера в Провидение, которому Христос дал образ Отца и Сына, тогда человеческий разум находит в себе силы постичь очевидные вещи - увидеть в них волю Божью. Поэтому выбор Джанны был "обдуманным", как выразился Папа; это была "разумная реакция", как мужественно написал ее муж.

Очевидной вещью было то, что она была необходима трем своим детям, но еще более необходимой она была тому, кого носила в своем чреве.

Без нее Бог мог "провидеть" в отношении других ее детей, но даже Бог не мог "провидеть" в отношении того, кто находился в ее чреве, если бы она его отвергла.

Лауретте Молла, ее младшей дочери, о которой позаботился сам Бог, было тогда около трех лет. В шестнадцать она будет так вспоминать о матери в школьном сочинении: "Мне было всего три года и я, может быть, не понимала значения всех этих горящих свечей и всех этих рыданий... То что запечатлелось во мне более всего, это образ настоящей матери, осознающей свои обязанности по отношению к семье... Она исполняла работу врача с таким старанием и радостью, и больше всего она любила лечить детей, особенно наиболее нуждающихся. Самым сильным впечатлением в моей жизни является глубокое восхищение моей матерью, отдавшей жизнь ради своего ребенка... Я действительно горжусь, что у меня такая мужественная мама, сумевшая поистине жить так, как желал Бог... Я всегда ощущаю ее рядом с собой, и она помогает мне, как если бы была жива".

Осталось сказать еще об имени, которое было дано плоду такой большой жертвы. Еще когда мать была на смертном одре, девочку отнесли в церковь и окрестили, дав имя Джанна Еммануела: имя матери, соединенное с именем Иисуса, означающим "С нами Бог". Потом отец посвятил девочку Мадонне, как это всегда делала Джанна.

Фамильный склеп не был готов, и тогда растроганный священник предоставил в их распоряжение главную часовню на кладбище Мезеро. Таким образом, гроб был опущен в могилу священников, может быть, в знак чуткости Бога к жертве матери.

Но в этот момент старший сын Пьерлуиджи (ему было тогда пять с половиной лет) спросил у отца: "Почему маму там закрыли? Куда мама уходит?.." А потом настойчиво: "Мама меня видит? Она может до меня дотронуться? Она думает обо мне?" - и заключил: "Маме нужен золотой домик".

Поэтому, когда фамильный склеп был готов, муж пожелал, чтобы задняя стена была облицована золотой мозаикой: Джанна предает свою дочь Лурдской Мадонне. А под мозаикой латинская цитата из "Апокалипсиса".

Сказано так: "Будь верным до самой смерти!"


К содержанию: "Антонио Сикари. Портреты святых."

Скачать книгу: "Антонио Сикари. Портреты святых."

Рекомендуйте эту страницу другу!

Подписаться на рассылку




Христианские ресурсы

Новое на форуме

Проголосуй!