Христианская библиотека. Антонио Сикари. Портреты святых. Христианство. Антонио Сикари. Портреты святых - Введение
И если соблазняет тебя рука твоя, отсеки ее: лучше тебе увечному войти в жизнь, нежели с двумя руками идти в геенну, в огонь неугасимый,                Где червь их не умирает и огонь не угасает.                И если нога твоя соблазняет тебя, отсеки ее: лучше тебе войти в жизнь хромому, нежели с двумя ногами быть ввержену в геенну, в огонь неугасимый,                Где червь их не умирает и огонь не угасает.                И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его: лучше тебе с одним глазом войти в Царствие Божие, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную,                Где червь их не умирает и огонь не угасает.               
На русском Христианский портал

УкраїнськоюУкраїнською

Дополнительно

 
Введение
   

К содержанию: "Антонио Сикари. Портреты святых."


ХРИСТИАНСКАЯ СВЯТОСТЬ

Размышление о христианской святости может быть лишь итогом других раздумий. И действительно, ведь только для того, чтобы получить право говорить о ней, необходимо прежде погрузиться в созерцание святости Бога - Высшего Существа, Которое по милосердию Своему решило сообщить Себя избранному народу и таким образом стало Святым Израилевым (Ис. 10, 20).

Необходимо также хранить живое и исполненное любви воспоминание о "Святом Сыне Его Иисусе" (Деян. 4,27-30), пришедшем, чтобы "посвятить Себя и освятить" тех, кого Отец дал Ему (ср. Ин. 17, 19); и, наконец, необходимо говорить о Духе Святом, Которым человек "запечатлен в день искупления" и Который не хочет быть оскорбленным (Еф. 4,30).

На этом фоне, присутствующем скрыто, но отнюдь не забытом, разворачивается наше повествование. Поэтому, прежде всего, в словосочетании "христианская святость" следует обратить внимание на слово "христианская": слово, в котором прежде всего утверждается принадлежность человека воплотившемуся Сыну Божьему. Если бы мы не могли сказать этого о человеке, у нас не было бы и никакой возможности говорить о его святости 1.

1. Сознание святости

Тем, кто впервые обращается к Слову Нового Завета, кажется поразительным и почти вызывающим сознательное утверждение первохристианской общины о том, что она состоит из святых. Авторы новозаветных текстов называют святыми себя и своих учеников, они употребляют это определение почти что в значении существительного и вкладывают в него смысл, явно расходящийся с естественным представлением о святом как о личности высокого нравственного достоинства 2.

Анания решительно возражает Господу, Который посылает его принять в Церковь новообращенного Савла: "Господи! Я слышал от многих о сем человеке, сколько зла сделал он святым Твоим в Иерусалиме" (Деян 9, 13). Коринфским христианам сам Павел объясняет, что в первый день недели каждый должен отложить то, что может, чтобы собрать милостыню для святых", то есть для бедных иерусалимских братьев (1 Кор 16, 1-2). Во втором послании он объясняет, что македонские Церкви, несмотря на свою бедность, "весьма убедительно просили принять дар и участие их в служении святым" (2 Кор 8,4).

Говоря эфесянам о своей апостольской миссии, он, не колеблясь, утверждает о себе и о других, что "тайна Христова не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым Апостолам Его" (Еф 3, 5). Препоручая римлянам сестру Фиву, Павел просит "принять ее для Господа, как прилично святым", и помочь ей во всем, что ей понадобится (16, 1 и след), просит он и у коринфян помогать семье Стефана, которая "посвятила себя на служение святым" (16, 15). Вторично обращаясь к коринфянам, в начале послания он предупреждает их, что оно предназначено также "всем святым по всей Ахаии" (1, 1) и в конце его лобызает их лобзанием святым", добавляя "приветствуют вас все святые" (13, 12).

Служение Петра в Иудее состоит в том, чтобы "обойти всех /святых/", спускаясь к Лидде, а потом в Иоппию, где, подобно Иисусу, он воскрешает юную Тавифу. Вот как об этом повествуется в Деяниях апостолов: "Петр преклонив колена, помолился и, обратившись к телу, сказал: "Тавифа, встань". И она открыла глаза свои и, увидев Петра, села Он, подав ей руку, поднял ее, и, призвав святых и вдовиц, поставил ее перед ними живою" (Деян 9, 32-41).

Мы намеренно остановились на отрывках, лишенных чисто догматического содержания, на отдельных эпизодах, обращении или заключении, или же о простом упоминании, что предполагает отныне общепринятое обращение и самоопределение.

И это отнюдь не горделивое утверждение собственного нравственного превосходства (известно, какие высокие моральные требования предъявляли к себе первые христиане). Чтобы доказать это, достаточно вспомнить о той твердости, с которой сами авторы обличают в то же время грехи, слабости и отступничество, которые пустили корни в каждой общине: "не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных. Но Бог избрал немудрое мира" (1 Кор. 2, 26). С другой стороны, вся первая глава написана во обличение споров и раздоров среди коринфян. Но именно упрекая общину, Павел хочет научить ее, как должно поступать "во всех церквах у святых" (14, 33).

2. "Святые по призванию"

Следовательно, христиане свободно называют себя "святыми" не потому, что считают себя нравственно совершенными, хотя, как мы увидим, проблема "нравственной святости", выраженной в жизни, изобильной добрыми делами, отнюдь не замалчивается. Но точка отсчета - это убежденность христиан в том, что они просто призваны к объективному состоянию святости.

Уже о народе Израильском говорилось как о "священном собрании" (Исх. 12, 6; Лев. 23, 3; Числ. 29, 1): это была община, которую Бог отделил для Себя и которая созывалась на собрание для отправления культа.

В Новом Завете эта терминология используется, однако, уже с другим значением. Обращаясь к римлянам, Павел говорит: "всем находящимся в Риме возлюбленным Божиим, призванным святым" (1, 7). Коринфяне тоже были "призванными святыми" (1,2).

Подчеркивается прежде всего призвание к святости. Об этом ясно говорится в известных словах Петра: "По примеру призвавшего вас Святого, и сами будьте святы во всех своих поступках. Ибо написано: ""будьте святы, потому что Я свят"" (1 Пет. 1, 15). Но этот призыв - не обращенный к массе людей голос, который зовет ее в "святое место", куда удастся проникнуть только лучшим, и это даже не четкое отделение одного "священного" народа от других нечистых народов, как в Ветхом Завете: это всеобщее призвание.

Святой Августин писал: "Non ideo vocati quia sancti, sed ideo sancti quia vocati" (Призваны не потому, что святые, но святы, потому что призваны). Следовательно, само призвание бескорыстно освящает. Иначе говоря, речь идет освятости, источник которой - милосердно открытый Богом "дом святости", где каждый может найти приют. Святость - в чистом царстве благодати, в пиршественном зале, куда приглашены даже хромые и слепые нищие.

Это призвание, о котором говорится в Священном Писании, когда речь идет о святости, - не едва уловимый голос, предназначенный только для избранных. Это извечный голос: "Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви" (Еф. 1, 4-5). Это голос, ставший плотью, голос Самого Слова Божьего и именно поэтому он был запечатлен в Писании.

Каждого человека, которому возвещается Нагорная проповедь, поражают ее заключительные слова: "Будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный" (Мф. 5, 48). Поэтому "святость", понятие, само по себе столь исключительное и обособляющее, в Церкви понимается и проповедуется в самом универсальном, максимально широком смысле слова. "Господь Иисус, Учитель и божественный Образец всякого совершенства, всем и каждому из Своих учеников, какое бы положение они ни занимали, проповедовал жизнь в святости, источник и совершенство которой - в Нем Самом" (Lumen Gentium 40).

Но название главы соборного документа ("Всеобщее призвание к святости в Церкви") имеет двоякий смысл: с одной стороны, оно может значить, что в Церкви все (члены ее) призваны к святости, а с другой стороны, оно может означать, что все люди призваны к святости в Церкви. Ведь никогда нельзя забывать, что, перефразируя Пеги, "все христиане призваны быть святыми, а все остальные люди призваны стать христианами". Следовательно, святость - это в высшей степени универсальное и личное призвание каждого творения.

Все это помогает нам понять, что для бедных христиан раннехристианской Церкви называться святыми означало возвещать миру радостную весть о том, что все без исключения, "кого ни призовет Господь" (Деян. 2, 39), могут, несмотря на свою нищету, быть милосердно приняты в святом храме Божьем, более того, сами могут стать "храмом Святого Духа" (1 Кор. 6, 11. 20; ср. 3, 16).

3. Святость как дар и как богатство

Святость - это прежде всего дар-событие. Это нечто, что бескорыстно, как благодать, дается человеку и преображает его. В Слове Божьем об этом говорится как о "новом творении" (2 Кор. 5, 17; Гал. 6, 5; Еф. 2, 10; 4, 24); "возрождении" (Тит. З, 5; Иак. 1, 18; 1 Пет. 1, 3. 23); "обновленной жизни" (Рим. 6, 4); "новом рождении" (1 Ин: 3, 9; 4, 7; 5, 18); "богосыновстве" (ср. 1 Ин. 3, 1); "усыновлении" (Еф. 1, 4-5); "уподоблении образу Небесного Отца" (ср. 1 Кор. 15, 49); "жизни по духу" (Рим. 8, 9 и след.); "водительстве Духа Божьего" (Рим. 8, 14); "помазании от Святого" (1 Ин. 2, 20); "вечной жизни" (Мк. 10, 17; Мф. 19, 16-29; Рим. 2, 7; 5, 21).

Все эти определения почти целиком собраны Преданием в знаменитом фрагменте из Иоанна Златоуста, приведенном святым Августином: "И вот безмятежной свободой наслаждаются те (только что принявшие крещение), кто еще недавно были узниками, и стали гражданами Церкви те, кто блуждали подобно бродягам, и блаженствуют в праведности те, кто пребывали в смятении греха. И действительно, они не только свободны, но и святы; не только святы, но и праведны; не только праведны, но и сыны; не только сыны, но и наследники; не только наследники, но и члены; не только члены, но храм и жилище Духа Святого. Видишь, сколь многочисленны дары крещения! А некоторые думают, что небесная благодать состоит только в отпущении грехов! Мы же перечислили десять преимуществ. И именно поэтому мы крестим детей, хотя они не совершили грехов: дабы им даны были святость, праведность, усыновление, наследие, братство Христово: дабы они стали членами Христа" (ср. Contra Jul.1,5,21).

Этот отрывок, который можно было бы прокомментировать гораздо подробнее, напоминает нам о том, что основное в христианстве - это представление о том, что Бог бескорыстно принимает слабое и грешное творение и делает его сопричастным к источнику жизни - общению со Святым Сыном Божиим, ставшим человеком.

Поэтому об истории спасения народов земли можно рассказать, как это делает Павел в прекрасной 11 главе Послания к Римлянам, пользуясь аллегорическим образом оливы, посаженной Богом, "святой корень" (Рим. 11, 16) которой - во Христе. Это - самое главное, потому что "если корень свят, то (святы) и ветви" (там же). И даже если первые истинные ветви были временно отрезаны (история Израиля), а другие, дикие, привиты (христианская история), все, в согласии с временами благодати и ревности Божьей, должны стать "общниками корня и сока маслины" (11, 17), не превозносясь, "потому что не ты корень держишь, но корень тебя" (11, 18). Но то, что происходит в истории целых народов - это то же самое, что должно сокровенно и необратимо произойти в жизни каждого человека благодаря его крещению (ср. также Ин. 15).

Здесь следовало бы, "молитвенно обратившись" к 6 главе из Послания к Римлянам, прокомментировать ее слово за словом. В этой главе слова "жизнь" и "смерть" как бы пресуществляются в таинстве Крещения, обретая для крещеного значение смерти и жизни Самого Христа.

Павел употребляет непереводимый термин, который в Вульгате передается словом "complantati", а на русский переводится как "соединены": соединены с Христом "подобием смерти и подобием воскресения" (ср. Рим. 6, 5). Так все основные события человеческой жизни предстают как сопричастность: "с Ним умерли" (2 Тим. 2, 11), "с Ним погреблись" (Рим. 6, 4), "с Ним воскресли" (Еф. 2, 6), "с Ним царствовать будем" (2 Тим. 2,12), "сидящие с Ним одесную Отца". Эта сопричастность дается Самим Духом Христовым, посланным всем верующим (Ин. 3, 5;7, 39; 14, 16-17; 20, 22; Деян. 2; 1 Ин. 4, 14; Рим. 8, 9-16. 23).

"Мы Христовы - мы Христос". Такова сжатая формулировка святого Августина (En.in Ps. 22, 11, 2), верная всему церковному Преданию. А вот слова святого Кирилла Александрийского: "Поскольку в нас - Дух Сына, в Сыне мы были усыновлены Отцом" (Thesaur. ass. 33).

Все это не что иное как основные положения экклезиологии. Но говоря о христианской святости, надлежит не быстро просмотреть их, как нечто уже известное, но надолго на них остановиться, чтобы вовремя заметить, как часто этими положениями фактически пренебрегают.

Быть может, никогда в истории Церкви не было столь опасной и распространенной ереси, как эта: говоря о святости и о том, что человек должен стремиться поступать нравственно, отвечая на благодать Божью и "творя добро", незаметно, но неуклонно человек умаляет значение предсуществовавшего дара, того, что уже было соделано Богом и, следовательно, сводит Христа лишь к образцу для подражания. Уже Августин говорил пелагианцам: "В том страшная и скрытая зараза вашей ереси, что вы пытаетесь уверить, что благодать Христова - в Его примере, а не в Его даре" (С. Julianum).

В определенные исторические эпохи забвение Христа как дара (и забвение Его даров), сведение его к образцу для подражания выражает горделивую и оптимистическую веру в возможности человека, в другие эпохи оно выражает скорее страх перед отчуждением. Для одних христиан оно оборачивается апатией и безнадежным равнодушием, для других - лихорадочной деятельностью. Но в конечном счете это всегда "утрата Воспоминания", которая выражается в пренебрежении тем, что у истоков возможной человеческой святости - лишь чистое милосердие, даруемое бескорыстно, даруемое постоянно и даруемое всем. Или, как говорила Адриен фон Шпейр, "святость состоит не в том, что человек все отдает, а в том, что Бог все берет": и именно то, что Бог все берет, Он и дарует нам.

Правда, существует и противоположная опасность, о которой свидетельствует трагический кризис, вызвавший появление протестантизма, но и не только он: чрезмерное значение, придаваемое дару, ведет к обесцениванию деяний, к забвению необходимости "подражать Христу", "освящаться еще" (Откр. 22, 11). Но это лишь парадоксальное доказательство того, что даже утверждение дара может быть делом человеческим, когда дару не позволяют "брать", как то ему присуще, приносить плод при свободном содействии человека.

Протестантизм стал жертвой заблуждения не потому, что он утверждал "оправдание верой", но потому, что он с той же твердостью не заявлял, что благодаря вере человек предается Христу, с тем чтобы по необходимости совершить еще больше добрых дел, чем он совершил бы, если бы уповал лишь на свои силы.

Знаменательно, что какраз в тот период истории, когда кризис достиг в лютеранстве предельной остроты, Тереза Авильская, дойдя до седьмой комнаты своего мистического Замка и описав "духовный брак", когда дар любви Божьей как бы сжигает молящееся творение, замечает: "Это конец молитвы, дочери мои. Такова цель духовного брака: совершать деяния за деяниями, ибо они - истинное знамение, по которому можно узнать, от Бога ли получены благодатные дары" (VII, 4, 6). И далее: "Знаете ли вы, что значит обладать истинной духовностью? Это значит быть рабами Бога, отмеченными Его железом, железом Креста, дабы Он мог продать вас в рабство по всему миру" (VII, 4, 8).

4. Святость как обязанность

Каждый дар налагает на человека обязанность. Этими словами можно обобщить все сказанное нами раньше. Предание выразило эту истину в словах необычайно емких: "Будь самим собой".

С точки зрения святости, дарованной свыше, нет никакой разницы между только что крещеным ребенком и великим мистиком, достигшим единения с Богом, или старым аскетом, исполненным любви и изнуренным подвигами покаяния. Разница только в одном: ребенок обладает даром святости, как обладает он даром жизни: этот дар заключен в нем во всей своей полноте, но еще должен развернуться, должен стать "обязанностью", исполняемой терпеливо и великодушно, тогда как жизнь старого аскета уже завершилась, он принял дар во всей его полноте и со всей ответственностью. Между ними двумя на самом деле нет другой возможности истинно христианского существования, и остается лишь несостоявшееся существование человека, который стареет, как бесполезной игрушкой, забавляясь неиспользованным даром Божьим.

Совершенно понятно, что старый аскет - это лишь крайний пример, а реальность гораздо сложнее и богаче оттенками и возможностями. Прежде всего, христианская святость не сводится к одному образцу. Или, лучше сказать, ее Образец един: "Святость - это отражение облика Единственного, в Ком реализовались все возможности человечества: Иисуса Христа" 3. Святой Павел пишет фессалоникийцам: "Бог избрал вас... для достижения славы Господа нашего Иисуса Христа" (2 Фее. 2, 13-14). Но отблеск этой славы на лицах верующих отмечен уникальностью их личности и истории.

Таким образом, существует прежде всего, если можно так сказать, облик святости, общий для всех, о котором надлежит говорить прежде всего: это нечто,что должно быть присуще всем без различия. Нужно жить, "как прилично святым" (Еф. 5, 3), "совлекшись от ветхого человека с делами его" (ср. Кол. 3, 5-9) и "облекшись в нового (человека), который обновляется": "облекитесь, как избранные Божии, святые и возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение, снисходя друг к другу и прощая взаимно... Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства. И да владычествует в сердцах ваших мир Божий... и будьте дружелюбны. Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью... И все, что вы делаете, словом и делом, все делайте во имя Господа Иисуса Христа" (Кол. 3,10 и след.).

Нельзя пренебрегать полученным даром святости: если человек принимает его, в нем неизменно отражается зрелая благость облика Христа, несмотря на грех, который неизменно подтачивает каждое творение, по природе своей слабое и несовершенное. Облик Христа отражается в творении хотя бы потому, что по благодати Божьей творению всегда дано обладать обликом Того, Кто испросил и получил для человечества прощение.

Можно определить объективное содержание святости исходя из многочисленных библейских наставлений верующим: "В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе" (Флп. 2, 5). Кроме того, вся история Церкви и жизни святых рисует единую драгоценную картину.

Но нам хотелось бы поразмыслить о том особом отблеске святости, которым Бог наделяет отдельного человека. Необходима ясность в вопросе о том, какую святость уготовал Бог каждому Своему творению в отдельности: святость неповторимую и уникальную, как имя, которым Он зовет человека.

Следует прежде всего помнить, что святость - это "воля Божья" (1 Фее. 4, 3), и сказать о том, что значит для человека "творить волю Божию". Напоминание об этом могло бы показаться даже банальным, если забыть, что речь идет не об очевидном общем принципе, а о конкретной проблеме существования: святость для меня - творить то, чего хочет от меня Бог, творить Его конкретное, единственное, драгоценное и неповторимое определение 4. Святой - это "раб Иисуса", который "всегда творит волю Отца", считает "Его волю своим хлебом" в тот самый момент, когда, "скорбя смертельно", он произносит последние и окончательные слова своего освящения: "Не как Я хочу, но как Ты" (Мф. 26, 39).

Свята Тереза из Лизье, которая считает для себя невозможными существующие образцы святости (хотя страстно желает следовать каждому из них - МА 250 и след.), пока не находит своего местa, уготованного ей Богом.

Узнать эту определяющую и освящающую волю Божью о себе самом легко и вместе с тем трудно. Трудно, если руководствоваться изменчивыми человеческими суждениями и соображениями. Легко, если неизменно следовать постепенно открывающемуся Промыслу Бога о Его творении.

Воля Божья о каждом человеке - это всегда желание мира,"чтобы были все единым Телом": "Да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны в одном теле" (Кол. 3,15).

Не может быть воли Божьей, которая бы ставила человека вне промысла о гармоничном созидании тела Христова. Не может быть воли Божьей, целью которой было бы индивидуальное совершенство отдельного творения.

Конечно, каждый человек призван реализовать свою неповторимую личность во всей ее полноте. Но эта личность может вскармливаться и зачинаться только как член единого тела. Прочтем отрывок из Послания к Ефесянам, где утверждается эта основополагающая истина:

Итак, я, узник в Господе, умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны, со всяким смиренномудрием и кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу с любовью, стараясь сохранять единство духа в союзе мира. Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; один Господь, одна верa, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и чрез всех, и во всех нас. Каждому же из нас дана благодать по мере дара Христова. И Он поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова, дабы мы не были более младенцами, колеблющимися и увлекающимися всяким ветром учения, по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения, но истинною любовью все возвращали в Того, Который есть глава Христос, из Которого все тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви". (Еф 4,1-7,11-16).

Нет святого, святость которого не отождествлялась бы со служением, благодаря которому созидается все тело. Нет святого, который не знал бы, что его главное и подлинное призвание - это его миссия в Церкви. Нет святого, который не сознавал бы, что его собственная святость заключается в том, чтобы освящать другие члены. Поэтому призвание отдельного человека к святости ("воля Божья") существует только в Церкви, произрастает на ее почве, на почве, которая питает саму эту святость, и именно поэтому эта святость смиренна 5. В свою очередь, Церковь сама питается этой смиренной святостью.

Как это было и для Христа, высшее проявление святости - став Евхаристией, раздать свое существование, подобно хлебу. Это равнозначно утверждению, что святость состоит в любви - любви к Богу и действенной сопричастности к Его любви, объемлющей весь мир Любви ко Христу, Который "возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее" (Еф 5, 25-26).

Любой святой или любой человек, стремящийся к святости, который забыл бы об этом хоть на мгновение, который бы забыл об этом в поступках, рассматриваемых безотносительно к намерениям 6, не был бы христианским святым, а его святость стала бы тягостным рабством.

Непременная принадлежность телу, членами которого, нуждающимися в единстве, стали люди (а эта потребность в единстве предшествует любой индивидуальной одаренности и существует несмотря на нее) - это первая аскеза для того, кто хочет относиться к святости - своему дару и обязанности - с должным уважением. Если этой аскезы нет, то любая другая аскеза является для христианина прибежищем, когда дела его прокляты. Если же человек к этой аскезе стремится, то любая другая форма аскезы становится подготовкой и опорой для этой единственно необходимой аскезы.

В заключение представляется все же необходимым напомнить, что у слова "святость" в Библии есть единый общий смысл. Одно из наиболее глубоких, оригинальных и своеобразных значений слова "святость" заключается в следующем: принадлежащий Богу, предоставленный Ему, в особенности если речь идет о культе. Так, вся Церковь:

- святой храм Божий (1 Кор 3, 17, Еф 2, 21), а вся жизнь христиан должна быть жертвоприношением Богу;

- "Итак, умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего" (Рим 12, 1);

- "Будем через Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его" (Евр 13, 15);

- "Устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом" (1 Пет 2, 5).

Даже все земное ("тела ваши") соучаствует в торжественной космической литургии, где каждый является святым и священником во Христе. Поэтому чтобы стать святыми, достаточно чистосердечно и смиренно следовать увещеванию апостола Павла "за все благодарите ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе" (1 Фее 5, 18-19)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга - сборник кратких медитаций о жизни нескольких святых. Размышления о них помогут нам открыть свое подлинное человеческое лицо - то, которого желает и которое любит Бог.

Рассказы помещены в хронологической последовательности - каждый портрет как бы характеризует свой век - век второго тысячелетия христианской истории.

Выбор имен иногда определялся знаменательными датами (так, Эдит Штейн была признана блаженной совсем недавно). И, наконец, следует отметить, что Бенедетта Бьянки Порро еще не была канонизирована Церковью, и то, что о ней рассказывается в этой книге, свидетельствует не о стремлении упредить суждение Церкви, но о нашей радости и уверенности в том, что святые по прежнему живут среди нас.

Созерцая их облик, мы сами стремимся исполнить свое человеческое предназначение.

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Примечания к основному тексту принадлежат переводчику.

Цитаты из Священного Писания приводятся по синодальному изданию Библии. В случае, если в текст синодального перевода вносятся изменения, это отмечается знаком (*). Если в тексте подлинника нет точных ссылок на Священное Писание и установить их оказалось невозможным, перевод делается с итальянского текста, что специально не оговаривается. В парафразах библейских текстов переводчик также стремился следовать синодальному переводу.


1 - Здесь следует вспомнить о знаменитом диалоге между Тару и Рье в "Чуме" Камю. "Короче говоря, - простодушно сказал Тару, - меня интересует, как стать святым. - Но вы же не верите в Бога. - Вот именно единственная конкретная проблема, которая мне сегодня известна, - это можно ли быть святым без Бога". Тару умирает, пожертвовав своей жизнью ради других, но не получив ответа. Но единственное, что придает смысл его смерти это тайна смиренного материнского присутствия у его изголовья, тайна присутствия некой трансцендентной любви, любви Марии, подобной веянию благодати (ср Ch Moeller, Leneratura moderna e cristianesimo, I, p 59, ss, Milano 1973). Но утверждение, что невозможно говорить о святости вне христианства, не означает, что в силу святости Христа и Его последователей, святости, которая находится в центре истории и обладает объективной притягательной силой, за историческими и географическими пределами христианства не могут существовать те, кого уже святой Августин называл "sancn latentes" - "сокрытые святые" (De cat rudibus, 22,40).

2 - В Ветхом Завете, напротив, слово "святой" применительно к человеку употребляется исключительно редко. Чаще всего оно используется, когда говорится об избранных в эсхатологические времена.

3 - Л. Джуссани. Введение к книге : С. Manindale, I santi, Milano 1976.

4 - П. Клодель в Благовещении говорит знаменательные слова: "Святость не в том, чтобы поцеловать в губы прокаженного и не в том, чтобы умереть от рук язычников, но в том, чтобы с готовностью творить волю Божью, заключается ли она в том, чтобы быть на своем месте, или в том, чтобы подняться выше".

5 - В итальянском тексте обыгрывается этимологическая связь слов humus - "почва, земля" и humilis - "смиренный" - прим. перев.

6 - Суждение об этом должна выносить Церковь, которой предназначен любой дар, любое призвание.


К содержанию: "Антонио Сикари. Портреты святых."

Скачать книгу: "Антонио Сикари. Портреты святых."

Рекомендуйте эту страницу другу!

Подписаться на рассылку




Христианские ресурсы

Новое на форуме

Проголосуй!