Союз и общение загробного мира с настоящим

Во второй части нами было изложено учение Православной Церкви о единении, союзе, соотношении и общении двух миров: настоящего, видимого с загробным, невидимым, где преимущественно обращено было внимание на то, в чем состоят единение, союз, отношение и общение касательно живых. В третьей же части были показаны те внешние средства, которые употребляют живые для выражения единения, союза, отношения и общения с загробным миром. Со стороны же умерших настоящая глава имеет предметом показать, в чем заключаются единение, союз, отношение и общение преимущественно со стороны загробного мира относительно пребывающих еще на земле, а именно состояния нерешенного с живыми. В настоящей главе, для внутренней связи частей и полноты предмета, по необходимости придется повторить уже сказанное нами прежде в разных местах.

В предыдущей главе показана внутренняя загробная жизнь души и деятельность всех ее сил, а как для полноты бытия души, по свидетельству ее Творца Бога, "не добро быть человеку одному", необходимы союз и общение с себе подобными духовно-нравственными существами в духовно-нравственном царстве, которое в настоящее время простирается и на земле, и вне ее, то души состояния нерешенного находятся во взаимнодействии с душами, еще на земле пребывающими, и с душами, находящимися также в загробном мире в состоянии спасенных. Состояние же погибших не имеет никакого союза и общения ни с состоянием спасенных, ни с состоянием нерешенных, потому что души состояния погибшего, и на земле пребывая, не имели ничего общего: ни союза, ни общения — с добрыми душами, принадлежащими к состояниям спасенному и нерешенному.

Внешняя жизнь, деятельность загробного мира состояний спасенного и нерешенного основана, растворена и управляется одним общим законом, связующим все духовно-нравственные существа с их Творцом Богом и между собою, законом бессмертия, который есть вечная любовь.

Внешняя деятельность спасенных относительно пребывающих на земле представляет высшую, совершеннейшую степень относительно той же внешней деятельности состояния нерешенного. Души обоих состояний загробного мира, спасенного и нерешенного, соединенные еще на земле, и в особенности почему-либо близкие сердцу, с которыми были на земле соединены тесным союзом родства, дружбы, знакомства, и за гробом продолжают искренно, чистосердечно любить, даже более, чем любили во время земной жизни. Ежели же любят, то значит, и помнят своих оставшихся еще на земле. Помня своих, на земле оставшихся, перешедшие в загробный мир думают о них. Зная жизнь живых, загробные жители принимают участие в ней, скорбя и радуясь с живыми. Имея общего единого Бога, перешедшие в загробный мир надеются на молитвы и ходатайство живых и желают спасения равно как себе, так и живущим еще на земле, ожидая их ежечасно к себе на покой в загробное отечество. Ежечасно, потому что знают обязанность всех живущих на земле быть готовыми к переходу в загробный мир на каждый час.

"Бог есть любовь" (1 Ин. 4, 8), учит апостол Иоанн. А Спаситель Сам о Себе сказал, что Он есть жизнь; следовательно, жизнь есть любовь, и наоборот, любовь есть жизнь. Как вечна жизнь, потому что вечен Бог, так, следовательно, вечна и любовь; посему-то апостол Павел и учил, что любовь "николиже отпадает", то есть не умирает любовь, а переходит вместе с душою, которой прирождена, для которой любовь, как жизнь, — необходимость, потому что душа бессмертна. Следовательно, любовь для живой души есть естественная принадлежность, без которой она мертва, как свидетельствует и само слово Божие: "не любяй, пребывает в смерти" (1 Ин. 3,14). Итак, любовь вместе с душою переходит за гроб в царство любви, где без любви никто быть не может. Любовь — Божественное свойство, естественное, прирожденное душе, по учению святого апостола, вместе с душою не умирающею остается принадлежностью души и за гробом. Любовь, насажденная в сердце, освященная и укрепленная верою, горит и за гробом к источнику любви Богу и к ближним, оставшимся на земле, с которыми была соединена Самим Богом крепким союзом любви в различных отношениях. Если мы, христиане, все в различных отношениях связаны крепкими, священными узами любви неумирающей, то сердца, исполненные сей любви, разумеется, и за гробом горят тою же любовию к Богу и к ближним, и особенно к тем, с которыми были соединены, при благословении Божием, особыми, частными, родственными союзами любви. Здесь, кроме общей заповеди Христа Спасителя: любите друг друга, как Я возлюбил вас, заповеди, данной не телу, а душе бессмертной, присоединяются и другие виды святой родственной любви. "Пребывали в любви, в Бозе пребывает" (Ин. 4,16), учит апостол любви Иоанн. Значит, умершие, пребывающие в Боге, любят нас, живых. Не только пребывающие в Боге — совершенные, но и не удаленные еще совершенно от Бога, несовершенные, сохраняют любовь к оставшимся на земле. Только одни погибшие души как совершенно чуждые любви, которым еще и на земле любовь была тягостна, которых сердца постоянно были полны злобы, ненависти, и за гробом чужды любви и к своим ближним. Что душа усвоит на земле, любовь или ненависть, с тем переходит в вечность. Что умершие, ежели имели только истинную любовь на земле, и по переходе в загробное состояние любят нас, живых, сему служат доказательством евангельские богач и Лазарь. Господь ясно высказывает, что богач, находясь во аде, при всех своих скорбях еще помнит о своих оставшихся на земле братьях, печется о их загробной участи, следовательно, он любит их. Ежели так, то какою нежною родительскою любовью любят переселившиеся родители своих оставшихся на земле детей-сирот! Какою пламенной любовью любят переселившиеся супруги своих оставшихся на земле вдовствующих! Какою ангельскою любовью любят переселившиеся за гроб дети своих оставшихся на земле родителей! Какою чистосердечною любовью любят отшедшие от сей жизни братья, сестры, друзья, знакомые и все истинные христиане оставшихся на земле братии, сестер, друзей, знакомых и всех, с, которыми их соединяла христианская вера! Святой апостол Петр, отходя от сей земной жизни, обещал современникам помнить их и по смерти: "Потщуся же (буду стараться) и всегда имети вас по моем исходе память о сих творити" (2 Пет. 1, 15). Итак, и в аду находящиеся любят нас и заботятся о нас, и в раю пребывающие молятся за нас. Ежели любовь есть жизнь, что есть несомненная истина, то можно ли допустить, что наши умершие нас не любят? Часто бывает, что мы судим о других, приписывая им то, что находится в нас самих; сами не любя ближнего, думаем, что и все люди не любят друг друга, тогда как любящее сердце любит всех, не подозревая ни в ком вражды, ненависти, злобы, и в самих недоброжелателях видит и находит себе друзей. Следовательно, сомневающийся в любви умерших к живым обнаруживает собственное холодное сердце, чуждое Божественного огня любви, чуждое жизни духовной, далекое от Господа Иисуса Христа, соединившего всех членов Своей Церкви, где бы они ни были, на земле или уже за гробом, неумирающею любовию.

Не все люблю, что помню; а все, что люблю, то и помню и забыть не могу, пока люблю, а любовь — бессмертна. Память есть сила, способность души. Ежели для деятельности душе необходима была и деятельность ее памяти на земле, то не лишится же душа памяти и за гробом. Память земной жизни или успокоит душу, или предаст суду совести. Ежели допустит отсутствие памяти за гробом, то каким же образом может быть и самопознание, и самоосуждение, без которых немыслима загробная жизнь с наградою или наказанием за земное странствование? Сообщники земной жизни не могут поэтому изгладиться из памяти как участники деятельности души. Что усопшие помнят своих оставшихся еще на земле, свидетельствуют притча Спасителя о богаче и Лазаре и здравый ум. Богатый в аду, несмотря на свое горькое состояние, помнит своих пять братьев, оставшихся на земле. Следовательно, почившие наши, дорогие нашему сердцу помнят нас, оставшихся еще на некоторое время на земле.

Душевное состояние человека составляют: мышления (думы), желания (хотения) и чувствования; это деятельность души. Бессмертие души делает и ее деятельность бесконечною. Деятельность доброй и злой душ относительно близких к ней и за гробом продолжается. Первая, то есть добрая душа, думает, как спасти близких и всех вообще, а вторая, злая, — как погубить. Добрая душа думает: как жаль, что оставшиеся на земле верят, да мало, или вовсе не верят; думают, да мало, или вовсе не думают о том, что Бог за гробом приготовил человеку. Евангельский богач, во аде любя и помня своих братьев, думает о них и принимает участие в их жизни. Воскресение мертвых в момент смерти Господа Иисуса Христа на кресте есть пример участия умерших в жизни нас, живых.

Ежели же любят, помнят, думают о нас отшедшие наши, то естественно их любви принимать и живое участие в нас, живых. Умершие теперь ясно видят плоды земной жизни, а потому и принимают в нас, живых, живое участие. Они скорбят и радуются вместе с живыми.

Могут ли умершие непосредственно или опосредованно знать жизнь оставшихся на земле? Почему же евангельский богач просит Авраама послать из рая кого-нибудь к своим братьям, чтобы предохранить их от загробной горькой участи? Из прошения его открывается, что он несомненно знает, что братья живут, как и он сам жил, в беспечности. Почему же он знает? А быть может, братья живут добродетельно?

Сам Спаситель научает нас в этой притче, что земная наша жизнь имеет влияние на загробное состояние наших умерших. В какое попечение приводила умершего богача жизнь его братьев? Он сокрушался от неправильной жизни их. Как сильно тревожила она несчастного богача в аду! Ничего не сказал Спаситель, заботились ли живые братья об усопшем; а их попечение об умершем было бы необходимо. Быть может, две причины побуждали несчастного богача просить Авраама подвигнуть их к жизни нравственной, богоугодной; он не думал на земле никогда о спасении своем и своих братьев; любя себя, он и жил для себя. Здесь же, видя нищего Лазаря в славе, а себя в унижении и скорби, и как бы оскорбленное самолюбие и чувство зависти, быть может, прежде всего были причиною его прошения у Авраама посланничества на землю из-за гроба; спасая же братьев, надеялся он и на свое собственное спасение уже чрез них. Разумеется, ежели бы они переменили образ жизни, то вспомнили бы и о нем, а вспомнив, приняли бы и участие в его загробном состоянии молитвами и жертвами Богу. Благочестие живых доставляет умершим радость, а нечестие доставляете скорбь. Что несчастный богач знал в аду жизнь своих братьев на земле из собственного своего загробного состояния, свидетельствует Священное Писание: покаяние единого, а с ним и исправление жизни грешника (следовательно, на земле) доставляют радость ангелам; а потому все ангельское воинство, а с ним и все премирное торжество праведников радуются и веселятся на небе. Вот что было причиною радости на небе — исправление грешника на земле. Небожители блаженствуют, но к их блаженству еще присоединяется новая радость о нашем спасении, когда мы, еще пребывая на земле, начинаем отрешаться от суетного, временного, плотского и входить в сознание того, как далеко удалились от своего назначения, удалились от Бога. Полагая предел беззакониям, неправдам, вступаем в новую деятельность, основанную на учении Христовом. Итак, наша земная жизнь во Христе и для Христа, жизнь богоугодная, нравственная доставит радость и небожителям. Не одни небожители будут иметь отраду, но и не достигшие еще совершенства умершие, и даже уже осужденные, по свидетельству черепа одного жреца святому Макарию Египетскому, имеют отраду от жизни живых, боящихся Бога, которых молитвы Господь приемлет. Умершие найдут в нас, живых, своих благодетелей, постоянно улучшающих их загробное состояние. Теперь понятно, что не было на небе радости от земной жизни братьев несчастного богача, да и его самого была участь безотрадная в аду, по свидетельству Евангелия, именно оттого, что не было причины, производящей радость в загробной жизни, не было покаяния и исправления братьев, которые, однако, могли бы улучшить загробное состояние своего несчастного брата. Что богатый в аду знал жизнь своих братьев на земле, может подтвердить разговор святого Макария Египетского с черепом жреца; череп свидетельствовал: "Когда ты о нас молишься, то мы получаем некоторую отраду..." Следовательно, евангельский богач мог знать о состоянии жизни братьев на земле из своего собственного загробного состояния — не видя никакой загробной отрады, как повествует Евангелие, а потому и заключал о их беспечной жизни. Ежели бы они вели жизнь более или менее набожную, то не забывали бы и своего умершего брата и чем-нибудь помогали бы ему; тогда и он мог бы сказать, как череп жреца, что получает некоторую отраду от их молитв за него. Не получая же никакой отрады за гробом, он прямо заключает о их беспечной жизни, и потому просит Авраама, чтобы он послал к ним кого-нибудь из-за гроба. Вот первая и главная причина, почему умершие знают нашу земную жизнь, добрую и злую, из влияния ее на их собственное загробное состояние. Во-вторых, деятельность души, находящейся в теле, много и много ограничивается им как грубым и вещественным. Горизонт деятельности души от тесного ее соединения с телом, подчиненным закону пространства и времени, находится в зависимости от того же закона пространства и времени, и потому деятельность души составляет деятельность обыкновенного плотского человека. Отрешившись же от тела, душа, делаясь свободною и не подчиняясь уже закону пространства и времени, как существо тонкое, эфирное вступает в деятельность, выходящую уже за пределы вещественного мира. Она видит и познает то, что сокрывалось от нее грубым телом. Душа, вступив в естественное свое состояние, и действует уже естественно; и чувства ее вступают в деятельность, для них естественную, потому что настоящее состояние чувств есть состояние неестественное, болезненное — следствие греха. Некоторые сновидения, разумеется, не все, экстаз, сомнамбулизм подтверждают сказанное. Следовательно, по отделении души от тела смертию душа вступает в свои естественные размеры деятельности, для которой пространство и время не существуют. Ежели совершенные знают (видят, чувствуют) загробное состояние несовершенных, несмотря на неизмеримое пространство, существующее между Авраамом и богачом, и вступают в общение между собою, то они знают и наше земное состояние, несмотря тоже на неопределимое пространство между раем и землею. Ежели же и несовершенные знают (видят и чувствуют) состояние совершенных, то отчего же первые, во аде находящиеся, не могут точно таким же образом знать и состояние живых на земле, как знал несчастный богач в аду состояние своих пяти братьев, еще на земле пребывающих? В-третьих, усопшие, пребывая с нами, живыми, своим духом, могут ли поэтому не знать нашей земной жизни? Итак, три основания, по которым несовершенные умершие знают жизнь живых: 1) собственное загробное состояние, 2) совершенство чувств за гробом и 3) сочувствие.

То, что называют истинно прекрасным, мы сознаем это в творении Божием. Сам Творец Бог говорит о своем творении, что все — "добро зело" (Быт. 1, 31).

Мир духовный, нравственный, физический составляет одно целое, стройное, гармоническое. Не могло из рук Бога-Создателя выйти несогласное. В творении Божием все произошло и происходит не случайно, как учат материалисты, не признающие ничего, кроме материи, но совершилось и совершается по известному плану, в стройной системе, для известной цели, по неизменным законам; все участвует в общем, все служит друг другу, все зависит одно от другого; следовательно, все влияет друг на друга, и состояние одного в союзе и отношении с состоянием другого и с состоянием целого. Жизнь — развитие миров духовного, нравственного и физического, идет параллельно, рука об руку по закону жизни, однажды данному и неизменному. Состояние целого, общего отражается в состоянии его частей, и все изменения состояния частей более или менее отражаются на состоянии целого общего. Состояние частей целого, взаимнодействуя друг на друга, приводит их к согласию, в гармонию. Согласие, гармония л состоянии духовно-нравственных существ называется сочувствием, то есть чувствуя состояние одного, и сам невольно приходишь в то же состояние. В царстве Бога, в царстве духовно-нравственных существ, каковы духи и души человеческие, одна природа, одна цель бытия и один закон единомыслия, вытекающий из закона любви, связующий все духовно-нравственные существа — и духи, и души. Бытие — жизнь души не для нее одной только, но для ее Творца Бога и для ближних. Ева сотворена для Адама, и бытие ее души не для одной, но и для полноты бытия Адама. Итак, состояние души обусловливается состоянием душ, ее окружающих и с которыми она в различных отношениях. Скоро отозвалось на Адаме падшее состояние Евы. Самолюбие противоестественно душе: полнота жизни души обусловливается ее отношением к Богу и к существам, ей подобным. Жизнь души тесно связана с жизнию существ, ей подобных, в разных отношениях, а потому и невозможно, чтобы один и тот же дух, оживотворяющий их, не был проводником, приводящим души к согласию, единомыслию в разных состояниях, особенно в радости, печали и в других подобных состояниях. Чувство радости, печали и вообще состояние души, принимаемое близко к сердцу другою душою, составляет сочувствие. Сердцу принадлежат чувства, предчувствия, сочувствия, и потому радость и печаль принадлежат сердцу. Есть в народе поговорка, не лишенная истины, что сердце сердцу весть подает. Не значит ли это сочувствие? Сочувствие есть естественное свойство души; и плакать, и радоваться вместе с ближними свойственно душе. Нравственное падение человека исказило природные свойства души, и прирожденные любовь и ненависть стали действовать превратно. Уменьшение веры и любви, плотское мудрование, испорченность сердца сочувствие обратили в нечувствие. Человек так мало знает в сравнении с тем, что может знать, насколько ему будет дозволено Богом, что настоящее знание равняется почти незнанию; истина несомненная, подтверждаемая здравым умом и высказанная евангелистом апостолом Павлом, избранным сосудом Святаго Духа. Сколько таинственного в человеческой природе, которую составляют плоть, душа и дух! Душа и тело сочувствуют друг другу, и душевное состояние всегда отражается на теле, а состояние тела отражается в состоянии души. Итак, для существ духовно-нравственных сочувствие есть природное свойство, так как они составляют одно тело и один дух. Из сочувствия частей малого тела, каково — наше, безошибочно заключаем о сочувствии частей, членов большого тела — Церкви Христовой, Царства Божия, которое "добро зело", потому что только в нем — правда, мир, радость, высокое, прекрасное и доброе.

Смерть на первое время производит скорбь от видимого разлучения с любимым лицом. Сила, степень скорби зависит от силы любви, связующей двух лиц, и от взаимных между ними отношений. Подобная душевная скорбь выражается внешним образом, видимо, в плаче, слезах. Говорят, что душе скорбящей бывает гораздо легче после слез. Скорбь без плача гнетет сильно душу. А как душа находится в тесном, таинственном союзе и соотношении с телом, при посредстве которого как орудия душа видимо может изъявлять все свои различные душевные состояния, то слезы выражают душевную скорбь. Плач, слезы поэтому — требование природы, а верою предписывается только воздержанный, умеренный плач. Итак, природа требует плача, слез, а вера утешает, что духовный союз с умершим не расторгнут смертию, что умерший с нами, живыми, пребывает своим духом, что он жив.

Закон сочувствия состоит в том, что плач, слезы одного производят скорбное состояние в душе другого, и нередко слышим: 'Твои слезы, твой плач, скорбь, твое уныние наводят тоску и на мою душу"; или уезжающий куда-нибудь далеко и надолго просит того, с кем разлучается, не плакать, а молиться Богу. Умерший в этом случае совершенно подобен уехавшему, удалившемуся; только с тем различием, что разлука с первым, то есть с умершим, быть может, самая короткая и каждый следующий час может быть опять и радостным свиданием по заповеди, данной Богом, быть готову к переселению в загробный мир на всякий час. Поэтому неумеренный плач бесполезен и вреден разлучившимся; он мешает молитве, чрез которую все возможно верующему. Молитва и сетование о грехах полезны обоим разлучившимся. Души чрез молитву очищаются от грехов. Эту истину засвидетельствовал Сам Господь Иисус Христос, говоря в одном случае: "Не плачь!", а в другом ублажает плач: "Блажени плачущий". Как любовь к отшедшим не может угаснуть и как потому поведано и сочувствие к ним — тяготы носить друг друга, ходатайствовать за умерших, как бы за свои собственные грехи, а отсюда рождается плач о грехах усопшего, чрез что подвигается Бог на милости к умершему, по непреложному обещанию услышать просящего с верою, а вместе с тем доставляет блаженство и ходатаю за умершего. Эта психическая истина — сочувствие души — должна отнестись и к душам отшедшим. Они, умирая, уже просили о них не плакать как о не сущих, а молиться о них Богу, не забывать и любить. И потому неумеренный плач об умершем вреден и живому, и умершему. Ваш плач — не о том, что мы переселились на лучшее, а о наших грехах — и Богу приятен, и нам доставляет пользу, и вам готовит верную награду за гробом.

Ежели много могут помочь живые умершим в деле их спасения, то какую же пользу получит умерший от нашего неразумного плача? Но как же помилует Бог умершего, ежели живой не молится о нем, не благодушествует, а предается неумеренному плачу, унынию, а быть может, и ропоту? Итак, не чувствуя на себе милосердия Божия, усопшие скорбят о нашей беспечности.

Усопшие опытно узнали назначение человека, и нам, еще оставшимся здесь, остается только стремиться к улучшению их состояния, к улучшению, которое заповедано нам Богом: "ищите прежде всего Царствия Божия и правды Его" и "тяготы носите друг друга". Наша жизнь много поможет состоянию умерших, ежели мы принимаем участие в состоянии их. Чтобы ясно представить себе, загробное состояние умерших, еще в Ветхом Завете для удержания человека от зла слово Божие предписывало постоянно помнить смерть, переход в загробную жизнь. Имея постоянно пред глазами загробную жизнь, тем самым уже мы как бы не разлучались с умершими, и вместе с тем, уклоняясь от всего земного, греховного, прилеплялись к загробному состоянию. А как все грешны пред Богом, и умершие и живые, то по необходимости и должны разделять участь усопших, участь, которая равно и нам принадлежит по смерти. Состояние умерших есть будущее наше состояние, а потому оно и должно быть близко к нашему сердцу. Все, что только может улучшить это скорбное состояние загробное, приятно умершим и нам полезно. Иисус Христос повелел быть готовым к смерти на всякий час, значит, и быть в постоянном союзе и общении с опередившими нас в загробную жизнь. Нельзя исполнить сей заповеди: памяти смерти, представления суда, рая, ада, вечности, чтобы не коснуться представлением и обитателей загробного мира; следовательно, память об умерших находится в тесной связи с сею заповедью. Нельзя представить суд, рай и ад без людей, в числе которых находятся и наши родственники, знакомые и все любезные сердцу нашему, а следовательно, какое может быть сердце, которое не тронулось бы состоянием грешных в загробной жизни? Видя утопающего, поневоле спешишь подать руку помощи, чтобы спасти. Живо представляя загробное состояние грешников, невольно станешь искать средств к их спасению. Итак, ежели заповедана нам память о смерти, то значит, и память об умерших заповедана.

Ежели, видя погибающего, я стал бы только в виду его плакать, не употребляя никаких средств, для меня возможных к его спасению, стоял бы пред ним и плакал, — чем бы улучшил его состояние? И Спаситель о таких бесполезных слезах наинской вдовы, хоронившей единственного своего сына, опору старости, утешение вдовства, сказал ей: "Не плачь!" Эту истину подтвердил и святой апостол Павел плачущим христианам о своих умерших: "Не скорбите!", учил он. Следовательно, понятно, что запрещается нам только неполезное, а повелевается полезное. Плач запрещается, а великодушие повелевается. Сам Иисус Христос объяснил, почему плач бесполезен, сказав Марии, сестре Лазаря, что брат ее воскреснет, а Иаиру, что дочь его не умерла, а спит; и в другом месте учил, что Бог не мертвых, а Бог — живых; следовательно, перешедшие в мир загробный все живы. Что же плакать о живых, к которым и мы как раз придем? Златоустый учит, что умершему честь творят не рыдания и клики, но песни и псалмопения и житие изрядное. Хочешь ли почтить умершего? Твори милостыни, благодеяния и литургии. Какая польза от многих рыданий? Такой плач Господь запретил, сказав: "Не плачь". Плач о грехах умершего, могущий доставить ему радость вечную, Господь похваляет, и за спасение умершего спасающему обещает блаженство: "блажени плачущий".

Плач неутешный, безнадежный, не растворенный верою в загробную жизнь, запретил Господь, запретил и апостол Павел; но плач, выражающий скорбь от разлучения сожития на земле, плач, какой явил и Сам Иисус Христос при могиле Лазаря, такой плач не воспрещен.

Златоустый умоляет нас, верных, чтобы мы не подражали неверным, не знающим, как христиане, обещанного воскресения и будущей жизни; чтобы не раздирали наших одежд, не били себя в грудь, не рвали своих волос на голове и тому подобные не делали бы бесчиния, и тем самым не творили бы пакости и себе, и умершему (Слово Иоанна Златоустого в субботу мясопустную). Из сих слов Златоустого понятно сочувствие умерших к состоянию живых и сколько бесполезен и даже вреден и тягостен неблагоразумный плач живых о перешедших за гроб.

Явление умершей жены священнику-вдовцу во сне открыло, как тягостно умершим нашим от нашей дурной жизни и как сердечно умершие желают, чтобы мы, живые, проводили жизнь по-христиански, имея обетование воскресения и вечной жизни за гробом (см. с. 89).

Итак, ежели и во аде души, которых участь еще не решена, при всем своем горестном состоянии помнят своих любезных сердцу, оставшихся на земле, и заботятся о их загробной участи, то что же сказать о пребывающих в предначатии блаженства и их заботливости, попечении о живущих на земле? Их любовь, теперь уже ничем земным, никакими скорбями и страстями не развлекаемая, горит еще сильнее, и их покой нарушается любвеобильным попечением о пребывающих на земле странниках. Они, как говорит святой Киприан, "уверившись в своем спасении, беспокоятся о спасении еще пребывающих на земле" (Слово увещания к мученикам, гл. 12).

Дух человека, имеющий Божественное происхождение, успокаивает человека в несомненном получении от Бога просимого, желаемого, составляя для человека спасительную надежду на Бога. Итак, надежда есть успокоение сердца человеческого в Боге, в получении от Него просимого или желаемого. Следовательно, надежда есть понятие общечеловеческое как состояние души, основывающееся на вере, составляющей естественную принадлежность души и, следовательно, собственность всего человечества. Не было и нет ни одного народа, который не имел бы каких-либо верований, с тем только различием, что у диких, необразованных племен религия не составляет, как у нас, науки. Ежели вера естественна человечеству, то, следовательно, надежда есть понятие общечеловеческое. Успокоение сердца в достижении чего-либо составляет вообще надежду. Люди на земле находятся в таких отношениях друг к другу, что в различных обстоятельствах и надеются один на другого, например в защите, в помощи, в утешении, в ходатайстве; так, например, дети надеются на родителей, жены на мужей и мужья на жен, родственники на родственников, на знакомых, друзей, подначальные на начальников, общества на общества, подданные на Государя и Государь на подданных, и далее государство надеется на государство, и такая надежда согласна с волею Божией, ежели только надежда на человека не превышает надежды на Бога. Любовь есть основание надежды и, связанные любовию, мы надеемся друг на друга. Мысли, желания и чувствования составляют содержание невидимой деятельности души, деятельности, носящей на себе отпечаток нематериального. Душе естественна надежда на Бога и на себе подобные существа, с которыми находится в различных соотношениях. Разлучившись с телом и вступив в загробную жизнь, душа сохраняет при себе все, что ей принадлежит, и надежду на Бога и на оставшихся на земле, ей близких и дорогих. Блаженный Августин пишет: "Почившие надеются получить помощь чрез нас; ибо время делания отлетело для них". Ту же истину подтверждает и святой Ефрем Сирин, что умершие надеются на живых: "Если на земле, переселяясь из одной страны в другую, мы имеем нужду в путеводителях, то как это необходимо тогда, когда будем переходить в жизнь вечную".

Надежда — принадлежность бессмертной души. Мы надеемся на святых, чрез их ходатайство, пользоваться благословением Божиим и получить спасение, и, следовательно, имеем в них нужду. Так точно и умершие, не достигшие еще блаженства, имеют в нас, живых, нужду и на нас надеются.

Как уже было говорено, душа, переходя за гроб со всеми своими силами, способностями, привычками, наклонностями, и как живая, бессмертная, продолжает и за гробом свою деятельность духовную, состоящую из совокупной деятельности ее отдельных сил. Следовательно, и желание как способность души продолжает свою деятельность за гробом. Предмет деятельности желания — истина, стремление к высокому, прекрасному и доброму, желание правды, мира и радости, желание жизни, стремление к дальнейшему развитию, совершенствованию жизни. Желание жизни, стремление к источнику жизни есть естественная принадлежность духа человеческого. Одно же только желание сохранения жизни есть общее для всего живущего.

Желания, хотения, которыми душа здесь, на земле, себя обнаружила, не оставят ее и за гробом; мы желаем теперь, еще будучи живыми, чтобы за нас молились Богу; равно желаем, чтобы не забыли нас и по смерти. Если желаем теперь, то что же воспрепятствует желать этого и за гробом? Разве не будет этой душевной силы? Куда она денется? В притче Спасителя о богаче и Лазаре разве не открываются желания богатого, например утолить жажду, известить братьев, на земле живущих? И бывший в раю, приближаясь к смерти, апостол Павел просил, чтобы верующие молились о нем самом (Еф. б, 18-19). Ежели же избранный сосуд Святаго Духа желал молитвы за себя, то что же сказать о несовершенных усопших? Разумеется, и они желают, чтобы мы не забывали их, ходатайствовали за них пред Богом и чем только можем помогали им. Они точно так же желают наших молитв, как мы, еще живые, желаем, чтобы о нас молились святые, и святые желают спасения и нам, живым, а равно и усопшим несовершенным.

Желая наших молитв и вообще ходатайства пред Богом, несовершенные усопшие в то же время желают и нам, живым, спасения, желают исправления нашей земной жизни, что доказывает попечение богатого в аду о своих братьях, оставшихся на земле. В этом-то желании умерших наших молитв и заключается прежде всего их отношение к нам. Святая Церковь, зная их загробное состояние и зная то, что все мы грешны пред Богом, и желая успешнее подействовать на сердца живых, обращается к ним с такими словами, выражающими загробное состояние почивших: "Помолитесь о нас; никогда ваши молитвы так не нужны нам, как в настоящие минуты. Мы теперь к Судии отходим, иде же несть лицеприятия; просим всех и молим, помолитесь о нас Христу Богу, да не низведены будем, по грехам нашим, на место мучения; но да вчинит нас, идеже свет животный, идеже несть печаль, ни болезнь, ни воздыхание, но жизнь безконечная". Это — общая нужда каждой отшедшей от земли души, и Церковь выражает ее нам, живым, чтобы мы сочувствовали им. За наше к ним сочувствие, за наши о них молитвы и они с того света пришлют нам свое благословение, как выразился протоиерей Путятин (Поучение 264, с. 263). Любя нас чистосердечно, они страшатся, беспокоятся за нас, чтобы мы не изменили вере и любви. И ежели только возможно так выразиться, то все их желание состоит в том, чтобы мы следовали учению Господа Иисуса Христа, подражая жизни добрых христиан.

Нам приятно, когда наши желания исполняются. Отходящий, желая действовать и по смерти на земле, поручает исполнить свою волю другому, оставшемуся. Умерший, таким образом, действует посредством живого так точно, как старший посредством младшего, господин чрез раба, больной посредством здорового, отъезжающий, а все равно и умирающий, чрез остающегося. В этой деятельности участвуют два лица: заповедавший и исполняющий. Плоды деятельности принадлежат ее производителю, где бы он ни был; ему слава, благодарение и воздаяние. Исполнение христианского завещания доставляет завещателю покой, так как за него возносятся к Богу молитвы о вечном его упокоении. Неисполнение же такого завещания лишает завещателя покоя, ибо не слышится о нем ничего, как уже о не действующем для блага общего и ближнего. Не исполнивший завещание подлежит суду Божию, как убийца, как отнявший средства, могущие исхитить завещателя из ада, избавить его вечной смерти. Он похитил жизнь почившего, он отнял средства, могущие доставить ему жизнь, он не раздал его имение нищим! А слово Божие утверждает, что милостыня избавляет от смерти, следовательно, он — его убийца. Правда, как убийца он виноват, но здесь почему-либо не было благоволения Божия к душе, перешедшей в загробный мир, не принята жертва, отвергнута, и не без причины, на все — воля Божия. Последнее желание, разумеется, ежели оно не будет противозаконно, последняя воля умирающего исполняется свято, для покоя отшедшего и собственного покоя совести исполнителя завещания. Исполнением христианского завещания подвигается Бог на милость к умершему, по непреложному обещанию услышать просящего с верою, а вместе с тем доставляет блаженство и ходатаю за умершего.

Вообще все наши неправды относительно умерших не остаются без печальных последствий. Есть народная пословица: мертвец у ворот не стоит, а свое возьмет. По всей вероятности, она выражает те неприятные следствия, которые происходят от несохранения верного отношения живых к почившим. Нельзя пренебречь сею поговоркою (пословицею), ибо она всегда в себе заключает часть истины.

В настоящее время, до окончательного решения суда, и праведники в раю еще не чужды скорби, происходящей от их любви к грешникам, еще пребывающим на земле, и к грешникам, пребывающим в аду; точно так же и скорбное состояние еще не решенных окончательно грешников в аду увеличивается нашею грешною жизнию. Почивший, где бы ни был, в раю или в аду, желает, чтоб его завещание было исполнено точно, в особенности же, если исполнение его может улучшить загробное состояние почившего. Ежели же почившие лишаются оного чрез нашу небрежность, похищение их прав собственности, то они могут вопиять к Богу об отмщении, и истинный мздовоздаватель не закоснит. Кара Божия вскоре постигает таких несправедливцев. Похищенное имение почившего и собственность похитителя, как говорят: все пошло под огонь, все пошло прахом! За честь, имущество, права почившего страдали, страдают и поныне многие. Страдания бывают до бесконечности разнообразны; люди страдают и не понимают причины, или, лучше сказать, не хотят сознаться в своей вине, в несохранении любви к ближнему.

Как живые и опередившие нас своим переходом в загробную жизнь, любящие нас, заботящиеся о нас, естественно, и ждут нас к себе. Наслаждающиеся бессмертием наши отцы, братья, сестры, друзья, супруги в загробной жизни ждут нас, желая опять свидеться. Какое множество душ ожидает нас там? Мы странники — как же не будем желать достигнуть отечества, кончины странствия и почить уже в безбедном пристанище, где все опередившие нас ждут? И мы рано или поздно соединимся с ними и будем вместе вечно лицом к лицу, по слову апостола Павла: "всегда с Господом будем" (1 Фес. 4,17), а следовательно, и вместе со всеми благоугодившими Богу.

Все младенцы, умершие после святого крещения, несомненно получат спасение, по силе смерти Иисуса Христа, ибо если они чисты от греха, как от общего, потому что очищаются Божественным крещением, так и от своего собственного, ибо как дети не имеют еще своего произвола и потому не грешат, то, без всякого сомнения, они спасаются. Следовательно, родители при рождении детей, сколько возможно, обязаны позаботиться ввести новых членов Христовой Церкви в православную веру чрез святое крещение, чем и сделать их наследниками жизни вечной во Христе. Ежели без веры невозможно спасение, то понятно, что загробная участь некрещеных младенцев незавидна.

О загробном состоянии младенцев вот слова Златоустого, сказанные им в утешение плачущим родителям: "Не плачьте, исход наш и прохождение воздушных мытарств, в сопровождении ангелов, были беспечальны. Диаволы ничего в нас не нашли и милостию Владыки нашего Бога находимся там, где пребывают ангелы и все святые и молимся о вас Богу" (Слово в субботу мясопустную). Итак, ежели молятся, значит, сознают существование своих родителей, помнят и любят их. Степень блаженства младенцев, по учению отцов Церкви, прекраснее, нежели девственников и святых; они — чада Божий, питомцы Духа Святаго (Творения святых отцов, ч. 6, с. 207). Загробный голос младенцев к своим родителям устами Церкви взывает: "О мне не рыдайте; несмь бо плачевний, младенцем бо определися праведных всех радость" (чин погребения младенцев). "Я рано умер, но зато не успел и очернить себя грехами, как вы, и избег опасности грешить; посему лучше о самих себе, согрешающих, плачьте всегда." Родители с христианским смирением и преданностью воле Божией должны переносить скорбь разлуки с детьми и не должны предаваться безутешной скорби о смерти их. Любовь к умершим детям должна проявляться в молитве за них. Мать-христианка видит в своем умершем дитяте своего ближайшего молитвенника пред Престолом Господним, и в благоговейном умилении благословляет Господа и за него, и за себя. Господь наш Иисус Христос прямо возвестил, что таковых (то есть детей) за гробом ожидает Царствие Небесное (Мф. 18, 3; Мк. 10, 14; Лк. 18, 16), блаженная вечная жизнь.

То же верование о смерти младенцев мы встречаем и у древних перуанцев; смерть новорожденного ребенка даже считается у них радостным событием, которое празднуют танцами и попойками, так как они убеждены, что умерший ребенок непосредственно превращается в ангела (Естественная история племен и народов Гельвальда, т. I, с. 481).

[ К содержанию: "Как живут наши умершие и как будем жить и мы по смерти" ]

[ Cкачать книгу: "Как живут наши умершие и как будем жить и мы по смерти" ]

Рекомендуйте эту страницу другу!