 |
 |
 |
|
|||
| |||
| |||
| |||
|
|
|
|
|
|
Автор: Editorial Staff Любите друг друга! 1/2004 → Молодёжь спрашивает
Совершая каждодневную молитву, вот уже в течение шести месяцев, я, однако, не уверен, что молитва была у меня успешной и хорошей больше четырёх или пяти раз. Что самое главное в молитве? Антон. Что вы хотите этим сказать? Что все ваши молитвы, за исключением этих четырёх или пяти, были неугодны Богу? Но вы об этом ничего не можете знать. Или же, что они не принесли удовлетворения вам самому? Я думаю, что так. Но следует ли отсюда, что они не были хороши? Прошу вас, не позволяйте себе впасть в ту ловушку, с которой сталкивается каждый начинающий, а именно, чтобы судить о своей молитве по испытываемому воодушевлению, сосредоточению, прекрасным идеям или же ощутимым результатам. С молитвой здесь, как и с таинствами: её ценность и действенность относятся к сверхприродному порядку, и потому не могут быть измерены нашими человеческими мерками. Если бы вы хорошо уразумели, что составляет самое главное в молитве, вы не были бы обескуражены тем, что вы называете «приступами рассеянности». Молитва — это сложный акт. Весь человек принимает в нём участие: его тело и душа, интеллект, сердце, вся его свобода. Но нужно ясно различать самое главное, то, что, будучи упущено, лишает молитву всей её ценности. Относится ли это к телу? — Очевидно, нет. Иначе пришлось бы сказать, что парализованный, не способный принять молитвенную позу, не может молиться. Но это абсурд. Тогда, может быть, это слова? Но ясно ведь, что слова и в молитве, как и в отношениях между людьми, никогда не могут быть самым главным. шли, быть может, это ощущения, переживания, воодушевление? Но тогда это весьма плачевно, ибо достаточно ведь самой малости, чтобы нарушить всякие переживания, сбить всякое воодушевление: какая-нибудь забота, затруднение или радость, или страсть, или зубная боль. Поистине, невозможно допустить, чтобы ценность нашей молитвы зависела от милости малейших внешних или внутренних событий. Тогда, быть может, размышление? — Действительно, размышление — важно: познание Бога вызывает любовь к Богу. Но если бы это было главным в молитве, тогда те, кто умственно менее одарён, были бы обречены на молитву посредственную, а совершенство было бы доступно только интеллектуалам. шли внимание к Богу? Но если так, вам остаётся только погрузиться в отчаяние, ведь вас осаждает рассеянность. Ибо так часто не в нашей власти от неё избавиться; наше внимание, как и все наши ощущения, отличается непостоянством. Так же трудно держать его всегда направленным на Бога, как трудно было бы при ходьбе постоянно сохранять стрелку компаса неизменно устремлённой к северу. Итак, что же остаётся? Чувства: горячая любовь, живое упование, глубокая благодарность? Действительно, наши чувства, в сравнении с ощущениями, с нашим воображением, являют собою некоторую стабильность. И вместе с тем, необходимо признать, что и они отчасти ускользают из-под нашего контроля: им невозможно приказать, горение сердца не зависит от нашего решения. Так что же тогда самое главное в молитве? — Это воля. Но под волей не следует здесь подразумевать тот психологический механизм, который заставляет нас принимать решения или который принуждает нас делать то, что нам неприятно. Воля, согласно здравой философии, есть готовность нашего глубинного существа свободно устремляться к определённому благу, к определённому человеку, определённому идеалу, скажем так: «всецело предаться чему-то», употребляя излюбленное выражение нашей эпохи. Когда наша глубочайшая сущность устремляется к Богу и вверяется Ему, свободно и непринуждённо, вот тогда имеет место подлинная молитва, даже если наша чувствительность инертна, наше размышление скудно, наше внимание рассеяно. И ценность нашей молитвы находится в прямой зависимости от устремлённости и глубины этой самоотдачи.Итак, пусть наши чувствительность, внимание, все эти элементы нашего существа изменчивы и мимолётны, однако воля наша бесконечно более стабильна и постоянна. Движения нашей чувствительности не слишком увлекают нашу волю, рассеянность воображения не обязательно является рассеянностью воли. Я обращаюсь к вашему опыту. Разве вам никогда не случалось во время молитвы, внезапно осознав, что вас увлекла рассеянность, вернуться в себя и обнаружить, что ваша воля, спокойная и стойкая, по-прежнему устремлена к Богу и желает быть Ему угодной? В ней ничего не изменилось, пока вы были увлечены воображением. Желать молиться — это и есть молиться. Мне хорошо известно, как эта формула способна разгневать тех из наших современников, которые испытывают суеверное преклонение перед спонтанностью. По их мнению, всё, что специально налагается на себя, непременно искусственно, условно, притворно. Но я достаточно вас знаю, чтобы надеяться, что вы не впадёте в подобный инфантилизм. В идеале, действительно, молитва, истекая из глубин нашей воли, должна захватывать всё наше существо. Ничто в нас поистине не должно оставаться вне нашей молитвы, — так же, как и вне нашей любви. Богу нужен человек весь, целиком: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею, и всею крепостию твоею». Разумеется, необходимо стараться изгнать все посторонние шумы и отвлекающие от Бога движения души, необходимо собраться, всецело сосредоточиться, чтобы полнее принести себя в жертву. Но, повторяю, к счастью, нет необходимости достигать подобного состояния, чтобы молитва наша уже была хорошей. Кто не может избавиться от рассеянности и неуправляемых движений души, должен рассчитывать больше на благодать Божию, чем на свои собственные усилия. Неплохо, тем не менее, знать и соблюдать несколько классических правил:
Анри КАФФАРЕЛЬ. Данная статья опубликована с любезного разрешения Miłujcie się! в ноябре 2010 г.
Читать другие христианские статьи Читати інші християнські статті
Рекомендуйте эту страницу другу!
|
|
|
|
|
|
Українською
